– Во, точно! Но это фигня! Не выдержал Алан четырех часов, приспичило ему! Но не отменять же «недополет»? И Алану скомандовали: «Мочись в скафандр!» Представляешь? Гагарин-то умней был, он по дороге на космодром из автобуса вышел, скромненько так притулился у заднего колеса автобуса – и сделал свое мокрое дело…
– Славная традиция! – прыснул я.
– А то! Ну, всё, вроде… Объявлена двухчасовая готовность! Готов?
– Всегда! – выдохнул я.
Там же, позже
К стартовому столу мы с Почтарем добрались пешком. Прогулялись в скафандрах, топая по шпалам. В конце путей высились исполинские башни, зажимавшие…
Нет, это был не обычный супертяж с челноком «на спине». В моей «прошлой жизни» (а затем в «Гамме») Валентин Глушко, генеральный конструктор сверхтяжелого «Рассвета», решил прогнуться перед Горбачевым, и переименовал свою ракету в «Энергию», в честь «энергии перестройки». Не помогло.
Михаил Сергеевич увлеченно лизал иные задницы, и живо покончил с советской космонавтикой, зарубив перспективнейшие проекты во имя «нового мы?шления».
Но следует признать таланты Глушко – даже в условиях буржуазно-либеральной контрреволюции, то бишь «перестройки», он создал «Энергию-2», полностью многоразовую двухступенчатую ракету. Четыре боковых ускорителя – первая ступень – поднимали в небо вторую, к которой приделали киль и крылья от «Бурана».
Разгонные блоки отделялись и садились на парашютах, а центральный блок – полноценный орбитальный корабль! – выводил в космос сорок тонн и садился на аэродром, как всякий уважающий себя шаттл.
Затем Глушко еще чуток напрягся… Навесные ускорители «научились» разворачивать крылья и садиться по-самолетному, а вторая ступень сделалась пилотируемой. И получился…
– «Ураган»! – воскликнул Павел. – Хороша птичка?
– Хороша!
Две пары разгонных модулей обнимали «Ураган», как коротышки – баскетболистку. Между их круглобоких тушек высовывались лишь концы крыльев орбитера, да перо киля.
Космодромная команда не дала нам полюбоваться рукотворной громадой – суровые дяди в комбезах погнали командира корабля и пассажира к лифту. Вы на часы, дескать, смотрели? В космос уходят без опоздания!
Тесноватая лифтовая кабинка поползла вверх, и Почтарь, выглядывая в окошко, быстро договорил:
– Первая модель! Вторая только строится. Обещают сдать «Тайфун» будущей весной… Прошу!
С верхней площадки открывались знойные пейзажи – волнистая рябь красных песков вдали, а под ногами – четкие серые плоскости, залитые бетоном. Неподалеку высилась мачта, увешанная несчетными рядами прожекторов, а еще выше задирались иглы молниеотводов, плетенные из металла.
– Объявляется готовность тридцать минут! – разнесли динамики весть с жестяным призвуком.
Мы с Пахой по очереди сунулись в люк, и по лесенке поднялись в пилотскую кабину. Бортинженер Римантас Станкявичюс, не оборачиваясь от пультов, махнул нам рукой.
В ложементы приходилось укладываться – с непривычки я справился последним. А вот переживать перед стартом как-то не довелось, уж слишком всё было интересно и ново для меня.
– Пуск!
– Есть – пуск.
– Зажигание!
– Есть – зажигание.
Земля и борт обменивались скороговорками, в суть которых я не вникал, полностью отдавшись ощущениям. И вот откуда-то снизу нахлынула дрожь и приглушенный гром.
– Предварительная… – диктовал дежурный офицер, перебирая величины растущей тяги. – Промежуточная… Главная… Подъем!
– Есть – подъем! – вытолкнул Пашка, и всё сдвинулось в мире.
Я почти чувствовал, как «Ураган» завис – и медленно, перебарывая гравитацию, потянул вверх. Навалилась перегрузка, стало трудно дышать, но я блаженно улыбался – всё было «по правде».
– Десять секунд – полет нормальный.
– Двигатели первой ступени работают устойчиво.
– Двадцать секунд – полет нормальный.
– Параметры систем управления в норме. Стабилизация изделия – устойчивая.
– Тридцать секунд – полет нормальный.
– Давление в камерах сгорания – в норме.
– Сорок секунд – полет нормальный.
– Тангаж, рысканье, вращение – в норме.
– Пятьдесят секунд – полет нормальный…
Мое внимание рассеялось, а мысли спутались. Я думал о том, что нынешним космонавтам пока что далеко до звездолетчиков. Даже звания межпланетников они пока не достигли.
И всё же мне скоро болтаться в невесомости – вне Земли, вне той привычной и размеренной жизни, которую мы ведем и устраиваем под зыбкой броней атмосферы. И – Луна…
«Don`t fuck up, Garin…»
Синева стратосферы понемногу темнела, замещаясь чернотой бесконечности, и я даже вздрогнул, когда двигатели смолкли, а тело утратило вес.
– Четыреста восемьдесят секунд. Корабль достиг заданной орбиты. Скорость полета – расчетная.
Тот же день по БВ, позже
Борт ТМК «Заря-3»
«Какая же она здоровенная!» – дивился я на «Салют-8». Целая гроздь блоков и модулей висела в пустоте, расправив на длиннущих фермах, словно паруса, плоскости радиаторов и солнечных батарей.
Примерно такой должна была выглядеть станция «Мир-2» в моей родимой «Гамме». Не дали.
«Энергию» отменили. О «Буране» забыли. «Мир-1» и вовсе утопили ради МКС, нам не нужной совершенно.
«Всё во имя американцев, всё для блага американцев!»
Думаешь об этом, и делается душно – от стыда за наших восторженных дураков и улыбчивых предателей.
Воистину, советская эпоха – самая великая в истории России, но до чего же позорны ее последние страницы!
И что толку в неприкосновенности «Альфы» с «Бетой»? Да, нас не затронуло бесстыдство «святых» 1990-х, но «Гамма»-то осталась мерзка и затхла…
Я коротко выдохнул, словно избавляясь от мутного негатива, да и некогда впадать в минор – за толстыми передними окнами круглилась Земля, сияя голубым и белым.
Прежде, чем состыковаться с орбитальной станцией, «Ураган» плавно откинул носовой обтекатель, выпуская наружу очередной модуль. Работники «Салюта» на маленьких, юрких космоскафах мигом подлетели – и уволокли груз, пыхая маневровыми движками.
– «Ураган», – донесся высокий женский голос, – вам разрешается стыковка. СУ «Надир».
– Есть – стыковка… – мужественным тоном ответил Почтарь, и не удержался: – Леночка, ваш голосок надо записывать – и слушать в дальних странствиях, смахивая скупую слезу…
– «Ураган», не засоряйте эфир всякими глупостями! – строго отчитала Паху невидимая Лена, но чувствовалось, что девушка улыбается. – А то всё Анечке расскажу!
– Молчу, молчу…
Челнок медленно, очень медленно приблизился к доковой палубе «Надир».
– Видим узел станции, – разлепил губы Римантас. – Идем на стыковку.
– Есть захват!
– Касание! – вытолкнула Лена.
– Есть касание! Есть стык! Есть механсоединение!
Корабль легонько вздрогнул, и затих.
– Приехали, – буднично сообщил Павел, рассупониваясь. – А вы, товарищ командированный, дуйте как бы наверх – моя «Зорька» на «Зените», пятый узел.
– Дую, – покладисто сказал я. – А груз?
– Контейнер уже на месте. Дуй.
Кое-как я выплыл, ныряя в люк, и оказался словно внутри железнодорожной цистерны, только чистенькой, облицованной мягкими панелями и вкруговую увешанной терминалами.
Никого. Пусто. Или народ специально услали подальше, чтобы любопытные не углядели таинственного пассажира?
Круглая крышка люка разошлась передо мной, как диафрагма фотоаппарата, и пропустила в нижний блок. Тишину нарушал лишь шелест вентиляторов, да отдаленные голоса – тонкие пластметалловые шторы не глушили акустику.
Оттолкнувшись, я полетел «как бы наверх» – главная ось станции, сочлененная из трех базовых блоков, вытягивалась от Земли по вертикали. Ничем не перекрытый атриум на стыке между нижним и средним базовым впустил меня в знаменитый «садик», разросшийся в переходном отсеке, а единственного человека, встреченного мною по дороге, я заметил в просторном верхнем базовом блоке – некто в серебристом комбинезоне просунулся в спальную капсулу, и что-то там перетряхивал.
А прямо передо мной, на сегментированной крышке люка, значилось: «Орбитальный док «Надир». Ниже висела табличка с намалеванным черепом и грозной надписью: «Проверь герметизацию!»
Я боязливо крутанул ручку – воздух не зашипел, вырываясь в вакуум – и потянул крышку на себя. Вцепившись в залючину, оглядел блок. Пусто.
Неужто население станции и впрямь попряталось? Или просто занято работой?
«Во-во…»
Пятый стыковочный узел открылся легко и просто, как дверца моей «волжанки». Цепляясь за поручни, я вплыл в тесный кессон. Закрыл внешний люк и отворил внутренний. Пахнуло нежилым запахом, какой отстаивается в брошенной квартире.
Служебный отсек. Точно такой же, как в тренажере «Зари» – там, на Земле, в ЦПК. Только в том было тесно, а тут объем трехмерный. Я заглянул в командный отсек, и отплыл в обитаемый, где мне и место, командированному.
ТМК – значит «тяжелый межпланетный корабль». «Зорька» реально нелегка – семьдесят тонн, но вот насчет межпланетных сообщений конструкторы поторопились. Пока что «Заря-2» слетала лишь к Венере. Ученые вдоволь поснимали планету с орбиты, спустили ровер на Землю Иштар и еще пять зондов вдобавок. Однако человек пока что не ступил на раскаленный венерианский грунт, на дно углекислого марева.
Упорно ходят слухи, что наши вот-вот полетят к Марсу, но секретарю ЦК по науке известно лучше. Проект есть, но на его реализацию лет десять уйдет точно. Полноценной ядерной ракеты у нас пока нет – «Буревестник» не в счет…
Покрутившись в воздухе, я быстро нашел оправдание неуемному любопытству – надо же проверить, на месте мои приборы или где!
И я храбро сунулся в рубку. Осторожно проплыл мимо главного пульта с темным обзорным экраном, и втиснулся в маленький переходной отсек – он вел в носовую часть, в пристыкованный посадочный модуль. На месте…
Я пошлепал по серебристому боку грузный контейнер. Скорей всего, мы перестарались с Кивриным – напихали всего подряд. Диагностеры, тестеры, детекторы…
Какие кудеса и диковины подкинула Бур Бурычу Луна? Да он и сам не знает…
Обратно я возвращался, задумчив и серьезен. Вовремя – в кессон по очереди пролезли Римантас с Пахой.
– Командированный! Принимай!
В мою сторону поплыл пластмассовый ящик с пищевыми рационами, а следом – плотно упакованный тюк.
– Почта, что ли?
– Она, родимая! Плохо выбритые луняне с тоской смотрят на Землю бессонными ночами…
– …Роняя скупую мужскую слезу, – подсказал я, и Станкавичюс захихикал, вплывая в командный отсек.
– Молчи, презренный, – величаво помавая руками, как плавниками, Почтарь завис надо мною. – К старту готов?
– Всегда готов! – я бойко вскинул руку в пионерском салюте…
…Получасом позже «Заря-3» отстыковалась и выдала тридцатисекундный импульс, восходя на орбиту повыше.
– Двигатели на разгон! – скомандовал Пашка.
– Есть – двигатели на разгон, – будничным голосом отрепетовал Римантас.
Внизу вертелась Земля, незаметно отдаляясь. В правый иллюминатор светила Луна.
