Он элегантно следы заметает».
– Стоп! – крикнула я, замахав руками на шевелящие бумажными крыльями листки. – Какой третьей?! У него, что, три ноги?!
Хотя…Речь, кажется, шла о некромантской трости. Следы, значит, заметает? В моих мыслях трость превратилась в помело, уносящее Заправилу тринадцатого сектора на некромантский шабаш, а повествование тем временем продолжалось:
«Вечно он выбрит, осанист, надушен,
Ценит живые и мёртвые уши,
И в час потехи шалит от души,
Щедро навесив побольше лапши».
«Скажите, пожалуйста! Лапшист надушенный!» – подумала я, хотя в глубине души уже ощущала, что хочу побеседовать с этим некромантом, а газеты продолжали:
«Стар он, но борозду портить не будет,
К порче пригоднее всё-таки люди.
Оченно их ему видеть охота,
Ажно с утра разразилась икота!
Видно, настала общенья пора,
Раз к нему тяга так бьёт из нутра!»
– Кто автор этой заметки? – спросила я, усмехаясь её вызывающему зубасто-ироническому стилю и прозрачным намёкам.
– Автор пожелал остаться «иксом»! – сообщил мне шелестящий листок.
– Как это «иксом»? – удивилась я.
– Очень просто! – конспиративным шёпотом пояснила Жюли. – «Икс» – это неизвестное!
Хмыкнув, я вооружилась лорнетом и ещё раз прочитала послание. Подписи не было. Действительно, мусьё «икс». Вместо подписи у самой кромки мятого листа значился адрес, дословно звучавший как «Рю де Муве Гарсон, 13» («улица Плохих Мальчиков, 13»), и время – естественно, 13:13. Что бы это значило?! Этот старый конь, Люрор де Куку, который, по его же словам, борозды не портит (но и глубоко не пашет, как гласит русская пословица), догадался обо всём и забил мне стрелку таким эффектным образом, потому что не знал, где я нахожусь?! В этом послании мне виделась завуалированная угроза, дескать, если я не явлюсь по адресу, то порча! Ведь раз я смогла заставить его икать, то страшно представить, что может сделать он мне в ответ!
– Не может быть и речи! Ты туда не пойдёшь ни с провожатыми, ни в одиночку! – пробасил Шарман, после того, как раза три пробежал глазами послание.
О нём супругу успела растрезвонить Жюли – возможно, за это её и звали «шарманкой»: как заведётся, не остановишь.
– Но почему?! – не отступила я, потому что мне уже накрепко втемяшилось в голову сходить на улицу Плохих Мальчиков.
– Мадемуазель не знает, что такое некромант, и, особенно некромант с Почётной Грамотой Бессмертия! – мрачно сказал Шарман. – Мало ей того, что он сделал с Базилем, с принцем и со всеми нами. Она, видимо, желает сама угодить в его гербарий!
– Какой гербарий?! – пробормотала я, и мне живо вспомнились засушенные розы, замершие в вазонах.
– Это тебе пусть алхимик расскажет, он всё рвался с тобой беседы беседовать, а мне недосуг, – недовольно проворчал Шарман и, ничего не объяснив, махнул рукой куда-то в тёмный угол и ушёл в соседнюю комнату.
Я сделала несколько шагов в указанном направлении и ощутила характерный запах, который полюбила ещё с седьмого класса, как только приступила к изучению моего любимого предмета, – аромат химических реактивов!
Я осторожно приоткрыла дверь, воровато заглядывая внутрь, и увидела типичную средневековую лабораторию. Всюду стояли разные склянки и горшочки, валялись молотки и кочерги, дымились тигли, а в дальнем углу комнаты была алхимическая печь, в которую сквозь смотровое отверстие как раз заглядывал хозяин этого магического безобразия. Старик гномьего роста, что называется, от горшка два вершка, стоял ко мне спиной, поэтому я не могла разглядеть его лица, но это только разжигало моё любопытство. Я уже хотела постучать в дверь, как подобает воспитанной мадемуазель, и войти, но меня остановил голос Базиля.
– Ну и как у нас с мечтой всех алхимиков – философскими камнями-мау? – деловито спрашивал он, словно был главой комиссии по приёмке объекта. – Ты так долго пыхтишь над своими опытами, что, казалось бы, должен уже создать целую кучу, а на самом деле получил только камень в почках.
– Если не прекратишь болтать, я добавлю тебе в еду зелье, от которого твой язык, а может, и ещё кое-что, завяжется узлом, Базиль, – спокойно сказал на это алхимик, регулируя огонь в печи.
– Понял! – весело отозвался оборотень, демонстративно завязав рот шейным платком, будто это моглоостановить бьющий оттуда речевой поток.
Алхимик вздохнул и покачав головой, отошёл в дальний угол, где принялся перетирать в ступке какой-то ингредиент, а я по-прежнему не мола разглядеть лицо хозяина лаборатории.
– А где Его Высочество? – спросил алхимик через некоторое время.
В ответ он получил от Базиля лихо исполненную забавную пантомиму, изображавшую не то удушение с последующим инфарктом и записью причины смерти в медицинскую карту, не то взлёт дракона, стартующего с перевёрнутой корзины, на которую, как на эстраду, взгромоздился оборотень.
– А если без дурачеств? – покосившись на него, спросил алхимик.
Базиль развёл руками, а потом выразительно ткнул пальцем в платок, которым завязал рот.
– Ладно, говори! – смилостивился алхимик.
– С Его Высочеством случилось любовное томление, после чего он воспарил на творческий Парнас. Весь остаток ночи и утро стишки кропает, как бешеный: «розы-слёзы, кровь-любовь». Я ещё рифму подсказал: «секс-бифштекс», так он меня выгнал веником, романтик костлявый! Не подступиться! – усмехаясь, пояснил Базиль.
Я замерла за дверью. Неужели причиной этого томления являюсь я?! Не скрою, я тоже часто думала о Карломане. Такой мужчина, во всех смыслах благородный, искренний и рыцарски-галантный, всегда был моей мечтой. А его истинная внешность не давала мне покоя с момента моего взгляда в зеркало на улице Кота-рыболова. Так что же, оборотень не врёт?
– Зря смеёшься! – возразил алхимик, видимо, не одобряя зубоскальства Базиля. – Настоящая любовь – великая сила и такая же великая редкость!
– Ой, можешь мне не говорить! Я в этом вопросе – кот, который собаку съел! Только нам сейчас не до любви! – резонно заметил Мурный Лохмач. – Что с нашим делом?
– Я собрал все ингредиенты, но для того, чтобы снять оковы с проклятых, достичь перерождения, мало обычных составляющих, доступных мне. Нужна ещё помощь могущественного некроманта, ну, и высшее расположение сущности, которую все называют Противоположностью Жизни, – отвечал ему алхимик.
– То есть следует втереться в доверие к Великому Окочуру, чтобы он по блату оказал нам поддержку? – рассмеялся Базиль.
– При чём здесь наместник? – не воспринял его шутку алхимик. – Для такого дела не годится очередной мятущийся дух, напяливший символизирующий власть балахон и взявший броско звучащую должность. Я говорю о Смерти, которая является оборотной стороной Жизни, а вместе они образуют Вечность. Вот чьей, если можно так выразиться, поддержкой надо заручиться. Это очень опасно и практически неосуществимо, но ведь вы с принцем хотите нарушить все законы, перевернуть с ног на голову весь здешний уклад.
– Некроманты когда-то уже сделали это! – заметил Базиль.
– Некроманты – другое дело, – кряхтя, проворчал алхимик. – Они всеми вертят, как хотят.
Затем оба замолчали, и было слышно только, как ворожил огонь в печи.
– Что приуныл? – спросил через некоторое время алхимик, глядя на своего помрачневшего собеседника. – Я давно говорил тебе: смирись, будет легче! Некромантам не до тебя, у них свои масштабные замыслы, проблемы и внутренняя подковёрная возня. Если сидеть тихо, можно спокойно и даже в меру приятно существовать. Но ты же не умеешь сидеть тихо! Так что, если уж поставил перед собой высокую цель, то стремись к ней. Тем более, я слышал, что какой-никакой некромант у вас теперь завязался, хоть в это и слабо верится.
– Не «какой-никакой», а очень и очень! – воодушевлённо сказал Базиль. – На грани двух миров она одним прикосновением пробудила Карломана от вечного сна, в который его погрузил сам Люрор де Куку после очередной нашей затеи против некромантов, а вчера ночью ей почти удалось вернуть принцу прежнее тело! И всё это неосознанно, в лёгком душевном порыве. Я сам видел: сухая роза расцвела у неё в руке!
Загадочные события прошедшей ночи вдруг обрели неожиданный смысл. А я-то думала, что всё это иллюзия или, может быть, даже продолжение сна, но оказалось, что я действительно могла сотворить чудеса! Мне почему-то вспомнилось, что в руке Люрора де Куку роза увядала, а в моей – зацвела. Что же это могло означать? Задумавшись, я невольно сдвинула щеколду, и она своим предательским лязгом выдала меня с потрохами. Базиль мгновенно оказался у двери и, резко распахнув её, замер, сосредоточенно и дерзко глядя на меня пылающими жёлтыми глазами.
– Ты подглядывала и подслушивала! –прошипел он, ощетиниваясь, как взъерошенный кот, так что волосы вставали дыбом во всю длину, смешно торча во все стороны.
– Сам не лучше! – заявила я, быстро проскользнув мимо и убегая в другой угол лаборатории. – Ты тоже ночью поглядывал за мной, шаромыжник кошачий!
– Не подглядывал, а охранял, рискуя онеметь от восхищения и схлопотать разрыв сердца от ревности! – скабрезно ухмыляясь, промурлыкал Базиль.
Он уже подходил ко мне, раскрывая объятья, но, заметив, что я собираюсь кинуть в него чем-то тяжёлым типа горячего тигля, взял себя в руки.
– Дорогой Фламель! Позволь представить тебе самую отчаянную и прелестную русскую мадемуазель, какую я встречал по ту и эту стороны, – сказал он, обращаясь к алхимику.
Тот отвлёкся от дел и, повернувшись, наконец, взглянул на меня – старец с живыми карими глазами и редкой бородкой.
– Ну, конечно! Вы тот самый Фламель! – воскликнула я, вспомнив картинки в источниках.– Гениальный алхимик Франции!
– Благодарю вас, мадемуазель! – сказал старик, кланяясь.
Он смотрел на меня с опаской – видно, с некромантами у него тоже отношения были так себе. Я взглянула на него в лорнет, заставив старца в страхе прикрыться рукой, но никаких изменений в его облике не произошло. Он даже выглядел гораздо более чётким и ярким, чем все остальные образы обитателей потустороннего мира, и был окружён какой-то особенно тёмной аурой.
– Вы тоже живой, как и я! – прошептала я.
– Да, – сказал Фламель, убрав руку от лица. – Я нашёл способ перемещаться сюда из своего времени, но для этого нужен специальный эликсир. Готовится он несколько лет, поэтому я бываю здесь редко.
– А Эжени ведь твоя коллега, Фламель! – сказал Базиль. – Только в её веке наука алхимия много потеряла – целых две буквы и философский смысл. Теперь это просто банальная химия.
Старик взглянул на меня с интересом: в его время женщин среди алхимиков не водилось, тем более русских. Это сейчас химичек пруд пруди.
– Ну, я удаляюсь, ибо вы сейчас будете нудно рассуждать о формулах и реактивах, а мне надо проведать принца! – нагло подмигивая мне, сказал Базиль и скрылся за дверью.
Мы с Фламелем долго говорили, почерпнув друг от друга много интересного. Было примечательно, что свойства веществ в потустороннем мире отличались от тех, что были присущи им в настоящем. И то, что было взрывчатым при жизни, в потустороннем мире имело совершенно противоположные свойства. Фламель эмпирическим путём создал новый рецепт пороха: соль вместо серы (они были противоположностями в алхимии), мыло вместо угля и ртуть. Всё это предлагалось измельчить в обычной кофемолке, поместить в тыкву, и бомба готова! Я слушала его очень внимательно, мотая на ус, потому что помнила пророчество Ленорман, гласившее: «Чтобы уцелеть, надо не бояться взрывов». Потом я рассказала старику о моем странном сне и послании Люрора де Куку.
– К несчастью, я знаком с ним лично, – сказал на это Фламель. – Много веков назад он пришёл ко мне в лавку и так смог расположить меня к себе, что я, не доверявший до этого никому, взял его в ученики. Его целью был изобретенный мной эликсир бессмертия. Я понял это слишком поздно и сразу сжёг все мои записи.
Фламель помрачнел и сгорбился, словно тяжёлый груз воспоминаний давил ему на плечи.
– Тогда я и представить себе не мог, с кем имею дело! – пробормотал алхимик. – Разгневавшись, мой ученик обратил мою жену в розу и на глазах у меня вдохнул аромат её жизни, навсегда оставив засушенный цветок в своём гербарии. Я и сейчас помню, как светились его глаза!
Алхимик коснулся дрожащей рукой своего морщинистого лба и добавил так, что у меня оборвалось сердце:
– Позже я приходил к нему с мольбами о прощении, но к тому времени, он уже восстановил мои сожжённые записи, выкупил Грамоту Бессмертия и только посмеялся надо мной. С тех пор я живу будто между двумя мирами, не зная покоя.
Этот рассказ вверг меня в некоторое замешательство, потому что во сне некромант обращался ко мне: «Ма флёр (мой цветок)». Это была просто французская любезность, или он решил и со мной проделать такой же фокус? Будущее моё в свете этого напоминало частушку: «Вся иссохла, извелася, на уловку поддалася. От Люрора-подлеца вся сморщинилась с лица!» Но желание идти на свидание к некроманту-цветоводу почему-то только усилилось. Можно сказать, что меня тянуло к нему неодолимой силой, и (я чувствовала это!) с Люрором происходило то же самое. И потом, вполне возможно, что я не роза вовсе, а маленький, но очень колючий цветущий кактус.
После долгих споров, сотрясавших таверну не хуже подземных толчков, на общем консилиуме было решено, что мне всё-таки следует пойти на свидание с некромантом: уж очень странным был его поступок! Прежде Люрор де Куку не имел обыкновения церемонно назначать встречи кому-либо, находящемуся на более низкой ступени иерархии, а тем более – если планировал уничтожить этого человека. К тому же, раз я с такой лёгкостью заставила могущественного чародея икать, значит, и он сам тоже мог причинить мне куда больший вред, но почему-то не стал делать этого, не говоря уже об оригинальном способе приглашения на свидание.
Нет, здесь было нечто куда более запутанное и загадочное, чем тривиальное стремление лишить меня жизни! Но что именно? Я просто горела желанием это узнать, и Шарман с Фламелем – два главных моих противника в споре – наконец, сдались, покорившись моим доводам, шуткам Базиля и клятвам Карломана защищать меня ценой собственных костей. На свидание с некромантом меня собирали то ли как рыцаря на ристалище, то ли как малолетнюю дочь в детский сад.
– Никуда не годится! – пробасил Шарман, когда я с трудом вышла из-за ширмы, ведомая под руки принцем и оборотнем.
Из-за тяжести кольчуги и шлема я едва передвигалась, согнувшись в три погибели и ощущая дрожь в коленях, как старая бабка с прогрессирующими симптомами болезни Паркинсона. Кольчуга покрывала меня с ног до головы, а на руки надевались даже кольчужные варежки. Предполагалось, что это защитит меня от возможного удара трости некроманта. В этой кольчуге против одного из них сражался далёкий предок Шармана и выстоял.
– Что-то она хилая какая-то, до места сама не дойдёт, разве что её на телеге довезти, – задумчиво пробормотал хозяин таверны, глядя на мой парадный выход.
Перспектива явиться на свидание к блистательному и напыщенному Люрору де Куку в формате дров, неподвижно лежащих на скрипучей телеге, и быть вываленной ему под ноги для ведения праведного боя, привела меня в состояние возмущения, переходящего в дикий хохот. После этого от идеи ношения доспехов все отказались. Затем пришла очередь Жюли. Она принеслась, как самум, откуда-то сверху, держа в руках толстенную и старую тёплую шаль, и, накинув её мне на плечи, робко начала:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71587909&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
