Ульяна Муратова "Спасение для лжепринцессы"

Я могу написать и сжечь хоть сто писем, нарисовать хоть миллион твоих портретов, это не помогает прогнать мысли о тебе. Ничего не помогает. Сегодня я проиграл бой младшему брату, а мне даже дела нет до того, что он меня остриг. Ни до чего дела нет.

Мама говорит, что я ещё успею построить другие отношения, но сейчас одна лишь мысль об этом вызывает лютейшее отвращение и боль. Не хочу больше ничего. Хочу вернуться назад в тот день, когда увидел твой портрет, и просто не заходить в ту комнату. Не знать тебя, не думать и не переживать.

А ведь нам ещё предстоит придумать какую-то легенду твоего исчезновения, и каждый из вариантов хуже другого. И даже Эль особо не злорадствует, а значит, моё положение жалко до того предела, когда даже близкие люди стыдливо отводят глаза, лишь бы на тебя не смотреть.

Знаешь, когда ты не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, я заволновался и пошёл к тебе. Пока дошёл до двери твоей спальни, успел передумать кучу мыслей. В том числе, что если ты жива, то, может, к дьюкам все эти предрассудки и поговорки о том, что лучше смерть, чем гулящая жена. И когда обнаружил твою комнату пустой, испытал очередное разочарование, сравнимое с чувством, когда набираешь в руки воды, чтобы напиться, а в них оказывается болотная жижа, отдающая тухлятиной.

Когда-то в Вилерии был проповедник, который говорил, что вилерианцы не будут счастливы, пока несут погромы и разрушения в другие миры. Не могу перестать думать о том, что происходящее – расплата за те походы, в которых я успел поучаствовать. Мы всегда убеждаем себя и друг друга, что женщин из других миров мы едва ли не спасаем, но ведь есть и другая точка зрения. Да, есть миры, откуда переселенки приходят добровольно, но в большинстве случаев их отдают насильно. Пусть они потом привыкают и живут сытой и хорошей жизнью, это не отменяет того, что мы – воры и похитители. До встречи с тобой я даже не думал об этом так. Если послушать наших, то выходит, что мы освободители и спасители. Но от чего я спас тебя? От титула, от близости к семье, от возможности править страной, в которой ты родилась?

Я поступил эгоистично, возжелав забрать силой то, что понравилось. И теперь расплачиваюсь за это. Если это месть, Лисса, то она восхищает своим изяществом и острым психологизмом. Как тонкая ядовитая игла, которая колет в самое сердце.

Глупо с моей стороны было верить в то, что принцесса Гленнвайса – милая простушка с нежной улыбкой. Подобного просто не бывает. Твой отец был бы болваном, если бы вырастил тебя такой, а он имеет совсем иную репутацию. Я начинаю думать, что тебя отпустили сюда с одной лишь целью – пошпионить, сделать выводы и вернуться на родину. Никто же даже не обыскивал твой багаж. Возможно, там припасены артефакты порталов, чтобы вернуться домой. Но вилерада сломала твои планы, и ты сбежала. Ты ещё не понимаешь, что вернуться домой не сможешь никогда, никто этого не позволит, да и жить на Таланне ты теперь не в состоянии.

Мне жаль, что всё вышло именно так. Что я пленился твоей красотой, проигнорировав советы родителей. Что позволил твоим чарам одурманить себя. Что поверил в твою игру. В своё оправдание могу лишь сказать, что игра была безупречна.

Если честно, хочу возненавидеть тебя, потому что любить гораздо больнее.

Хочу, но пока не могу.

Мейер.

Глава 6. Крестовый поход

Проснулась, как и положено порядочной гулящей от жениха девице, на закате, к ужину. Вроде физически чувствовала себя получше, но почему-то на душе было так тошно, что аж кюхельбекерно. Накатила обида на весь мир и особенно на судьбу. Горько, что я теперь навсегда оторвана от семьи. И сразу вдруг вспомнилась мелкая. По ней я почему-то больше всего скучала, хотя она и доводила порой до белого каления. Это сейчас она уже человечек со своими мыслями и идеями, а несколько лет назад она иногда смешно замирала на месте и говорила: «Бдя-бдя», и если я на этот сигнал не успевала среагировать мгновенно, то чаще всего бдя-бдя случалось в штаны. А потом, года в четыре, она однажды расколола мои любимые тени, а когда я пришла гневаться и ругаться, выразительно посмотрела на меня и сказала: «Лиза, давай лучше не будем об этом, я не готова сейчас на это тратить нервы».

Я мысленно повторяла себе эти слова раз за разом, но легче не становилось. И даже на Мейера злиться толком не получалось. Вообще, уходят, хлопнув дверью, не чтобы уйти, а чтобы догнали. А получается, что меня Мейер теперь догнать никак не сможет, и от этого почему-то становилось ещё горше на душе. И ведь до чего хорош, гад! Даже в такой ситуации вёл себя благородно. Повёл бы себя, как его мамаша, я бы сейчас так не мучилась, а мысленно помоями его поливала, занимаясь глубоким саможалением. А Мейер ещё и защищал. Надо было хотя бы записку ему оставить. Он же будет волноваться. Или не будет? Я совсем потерялась и в своих, и в его чувствах.

А ещё начало казаться, что я схожу с ума. Даже слезла с кровати и потрогала окно. Холодное. И пейзаж за ним вроде как настоящий, хоть и красивый до нарочитости. Снаружи дико воет ветер. Дирижабль болтает гораздо сильнее, чем вчера. И вроде всё настоящее, но ощущения такие, словно кукуха уже торчит из уха, готовясь улететь на вольные хлеба волю хлебать, и только тараканы в голове её пока удерживают за хвост.

Полин в комнате не было, из гостиной доносились неразборчивые звуки тихого разговора. Умылась, не глядя в зеркало, почистила зубы и вышла к своим попутчикам.

– Мы вас не разбудили? – встревожилась Полин.

– Нет, что вы. И давайте уже перейдём на «ты»? Думаю, что нам ещё не один день лететь вместе, так что это было бы правильнее…

– С удовольствием! – обрадовалась Полин. – Ох, как же мне не хватало подруги!

Я невольно замерла, вытаращившись на вилерианку. Нет, настолько на «ты» я переходить как-то не планировала. Но Полин лучезарно улыбалась, всем своим видом показывая, что моё возможное нежелание дружить её никак не остановит и ничем не помешает. Так невольно начнёшь проникаться словами Клараса про необходимость перевоспитания.

– Разве у тебя нет подруг? Ведь не настолько же мало вокруг вилерианок, – сказала я, садясь за стол. – Мейер говорил, что рождается где-то одна на пять мужчин. Не катастрофично…

– Это очень старые и очень оптимистичные подсчёты. Когда-то в Дарлегуре так и было. За несколько лет до моего рождения, – сказал Кларас, откинувшись на спинку стула. – С тех пор это соотношение укрепилось в сознании, хотя это был лишь один год на фоне нескольких менее урожайных, если можно так сказать. А сейчас одна новорожденная девочка приходится на двенадцать мальчиков. И, вероятно, ситуация будет ухудшаться. Девушек возраста Полин в клане не так много, а те, что есть, не всегда… как бы сказать… располагают к тому, чтобы с ними дружить.

В маленькой гостиной ненадолго повисла тишина, и оттого слышнее стали завывания ветра снаружи. Показалось, что даже похолодало в помещении, захотелось поджать ноги и завернуться в тёплый плед.

– И глава клана скрывает реальную статистику? – осторожно спросила я.

– Нет. Никто ничего не скрывает. От неё, как бы это сказать, отмахиваются. Сейчас соотношение один к пяти действительно сохраняется, включая женщин всех возрастов и учитывая переселенок, уже перенёсших вилераду. Так что числа вроде бы не лгут, но искажают картинку. Вот только если начать трубить о том, насколько мало рождается девочек, начнутся волнения. Обеспечить постоянный и стабильный приток переселенок не так-то просто. Некоторые расы имунны к вилераде, и при этом не выживают в Вилерии. Некоторые плохо переносят болезнь, и приводить женщин из тех миров категорически запрещено, ведь выживаемость там всего около тридцати процентов. К примеру, среди таланнок она стремится к ста. А ты выжила, даже несмотря на то, что заразившего тебя вилерианца не было рядом, хотя это – исключение из правил, и тем уникален твой случай. Возможно, тот факт, что ты обладала мощным даром…

– Я не обладала никаким даром, – перебила я Клараса.

Он удивлённо выгнул бровь, недоверчиво меня разглядывая. Не верит?

– Допустим, – с явным сомнением протянул он. – Не важно, почему ты выжила, но хорошо бы изучить твой случай. Сдать образец крови для исследований.

– Твоих?

– Нет, я специализируюсь на артефактах. Вопрос вилерады меня волнует лишь в той мере, в которой он стоит перед каждым вилерианцем: когда до меня дойдёт очередь ухаживать за девушкой, я хочу со своей стороны сделать всё, чтобы она легко перенесла болезнь и прошла процесс адаптации.

– Кстати, а когда подойдёт твоя очередь? Разве учёных не должны поощрять особым образом?

– Не всех и не всегда.

– А как же быть тем, кому досталась переселенка, но их магии не совпали?

– Они возвращаются в список на верхние позиции. У наместника главы клана, моего дяди, есть копия точного списка, свой номер в котором знает каждый вилерианец. Мой другой дядя, глава клана Дарлегур, регулярно присылает обновления. Из очереди автоматически выбывают те, кто женится. Особенно везёт тем, кого выбрали вилерианки. Многие не особо заботятся о своей позиции в списке, рассчитывая на это, но проще дослужиться до права на ухаживание за переселенкой, чем добиться взаимности от одной из переборчивых вилерианок.

– Погоди, я совсем запуталась в ваших родственных связях, – нахмурилась я. – Ты – двоюродный брат Мейера, но твой отец погиб. Аннард – тоже двоюродный брат Мейера и сын главы клана.

– Сын наместника главы клана Дарлегур в Листаматуре.

– Главы города, – подсказала Полин, которой молчание давалось особенно тяжело. – А глава всего клана живёт в Дарборге, это столица клановых земель.

– Сколько же братьев в этой семье?

– Шестнадцать, – огорошил меня Клар. – И ещё две сестры. У нас большие семьи, потому что вилерианки живут долго, роды им даются довольно легко, а детей обожают все. Ты пока ещё не осознала всех преимуществ своего нового положения, но, поверь, они есть, и их много. Долголетие, выносливость, магический дар, физическая сила, отменное здоровье…

– Но и цена за это очень высокая, – глухо ответила я. – Я никогда не смогу вернуться к семье. Не смогу жить привычной жизнью…

– Лиза, – воскликнула Полин, – у тебя появятся новые привычки и дела. Новая жизнь, и даже лучше старой! Сколько я разговаривала с переселенками, ни одна не пожалела, что оказалась тут. Да, иногда бывает тоскливо, но это быстро проходит. А там и свои детки пойдут, а они всем только в радость. Даже мальчики.

Вот от этого бесхитростного «даже мальчики» стало окончательно грустно. А ведь папа всегда хотел даже мальчика. Но получились только четыре девочки.

Дирижабль слегка качнуло, а в боковую стенку ударил яростный порыв ветра.

– Ну и погодка! – недовольно глянула за окно Полин. – Так нас точно с маршрута сдует!

Я тоже посмотрела наружу. За окном стремительно темнело, а буря разгулялась не на шутку и даже не на афоризм – болтало уже ощутимо. Я сбилась с мысли, когда очередной порыв ветра попытался высадить окно и забраться внутрь.

– Кларас, ещё в Таланне мне говорили, что вилерианцы забирали женщин с детьми… Зачем вам дети и как вы их собирались заражать?

Полин звякнула чашкой с отваром о блюдечко и напряжённо замерла на месте.

– Дети… – тяжело вздохнул Кларас. – Это очень спорная и тяжёлая тема. По последнему распоряжению главы изготовили несколько десятков образцов сыворотки, чтобы испытать. Многие с таким решением не согласны. Единственное, что я могу сказать, так это то, что сыворотку готовили и проверяли очень тщательно. Насколько мне известно, первые испытания прошли успешно. Перед моим отъездом как раз обсуждали отчёт. Все девочки пережили заражение и уже идут на поправку.

– И как же теперь? С кем они связаны?

– С младшими сыновьями главы клана и его приближённых. Старались подбирать мальчишек так, чтобы возраст был уже достаточно сознательный, но при этом разница в годах с будущей невестой не слишком большая. Не переживай, эти девочки будут расти с матерями, в заботе и любви. Никто не занимается изуверствами. А традиция заключать браки наследников едва ли не с рождения есть во многих мирах и культурах, так что и тут мы ничего нового не изобрели.

Полин принялась наливать мне травяной чай, в этот момент дирижабль качнуло, и бледно-янтарная капля упала на белое блюдечко. Вилерианка недовольно фыркнула, вытерла её салфеткой и пододвинула ко мне поближе мисочку с конфетами и цукатами, стоявшую на столе.

– Спасибо! – тихо поблагодарила я, опустив глаза в чашку. – Отчего же тогда споры, если с девочками всё будет хорошо?

– Многие предлагают брать беспризорниц. Мол, если девочку привели с матерью, то в случае смерти одной из них другая вряд ли оправится и забудет это. Но есть и возражения. Многие боятся возникновения легализованного сексуального рабства, появления множества девочек, которые будут полностью зависимы от своих покровителей. Взрослые женщины менее уязвимы. Но дело даже не в этом. Просто в нашей культуре маленькие девочки – символ хрупкости, ценности жизни. Дочь – это счастье для каждого мужчины. И сейчас у многих консервативно настроенных вилерианцев возникает чувство, что учёные покусились на святое. Проводят эксперименты над беспомощными малышками…

– Хотя всё совсем не так! Во многих мирах, откуда клан сейчас планирует эвакуировать девочек, с ними обращаются в сотни раз хуже! – уверенно вклинилась в разговор Полин.

– Пока у нас переломный момент. Практики слишком мало, опыта недостаточно, как и данных. Возможно, это станет спасением Вилерии, а возможно – чёрным пятном на нашей биографии, – без присущего сестре оптимизма закончил Кларас.

– Но разве не проще модифицировать сам вирус? Или даже вылечиться от него? Тогда всё вернётся на круги своя…

– Ты что! На это никто не пойдёт! – горячо заговорила Полин. – Во-первых, магия. Никто не согласится потерять способности. Во-вторых, мы не знаем, способны ли мы теперь выжить без вилерады. Может же и такое случится, что, вылечившись, все умрут. Или выживут лишь единицы. Или станет ещё хуже! В-третьих, дети… Ты, конечно, не знаешь нашей истории, но до появления вилерады у нас такие трагические случаи бывали, просто жуть! Я читала воспоминания одной коны, что жила в те времена. Текст очень архаичен, но эмоции… Она похоронила восьмерых детей! Восьмерых! Они все родились слишком магически слабыми, чтобы выжить. Тогда она записала свою историю и приняла яд. Эта повесть «Девять шагов в бездну» – одна из главных книг Вилерии. Да, наше общество неидеально, но мы хотя бы больше не хороним детей.

Вишнёвые глаза девушки сверкали убеждённостью, и она искренне верила в то, что говорила. И верно, слишком самонадеянно было бы думать, что за сотни лет лучшие умы Вилерии не нашли решения, а одна деловая попаданка Елизавета Петровна, внезапно свалившаяся им на головы, сможет. Такое только в глупых книжках бывает, а если я свою напишу, то она будет умная. Наверное.

– Полин, не распаляйся. Лизу сейчас лучше не волновать, а поддерживать. Ей пришлось нелегко. Давайте я схожу за ужином, а вы пока поболтайте о чём-то девичьем и желательно жизнеутверждающем, – поднялся Кларас с места. – Есть особые пожелания?

– Да, – встрепенулась Полин и затараторила: – Мне эплевого сока, ягодного джема и булочек с творогом, если будут. Если нет, то просто каких-нибудь сладких булочек. И… и… нарезку фруктовую.

Кларас вопросительно посмотрел на меня.

– А я буду то, что дают.

Когда её брат ушёл, Полин перевела полный нерастраченного энтузиазма взгляд на меня. Я была категорически не в том состоянии, чтобы на меня этот энтузиазм растрачивали, да ещё и настолько активно, но и бежать было особо некуда.

– Полин, скажи, а волосы у меня теперь будут бордовые расти? – спросила я, чтобы направить её пыл в нужное русло.

– Ну да. Но зависит от твоего естественного цвета. Чем светлее оттенок, тем ярче будет цвет.

– Так… а в Вилерии есть краски для волос?

– Есть, конечно! Но ты же не будешь закрашивать этот потрясающий синий? Ты что? Он же как раз в цветах клана Дарлегур.

– А я разве принадлежу к клану Дарлегур? – вскинула брови я. – Насколько я помню, меня в доме Мейера не особо рады были видеть.

– Лиза, ну ты пойми, что ситуация очень непростая. Если удастся доказать, что ты заразилась через поцелуй, то они тебя обязательно простят! – заверила Полин.

– Простят? – хмыкнула я. – Не помню, чтобы я сделала хоть что-то, требующее прощения. А мать Мейера… – я запнулась, подбирая слова.

– Лиза, пожалуйста, только не сердись, – Полин не стала ждать, пока я закончу фразу, – но и кону Ирэну можно понять. Она поторопилась представить тебя как невестку, но ты не представляешь, как она была горда за сына. Мои родители тоже хотели на ужин попасть, но она ограничила круг приглашённых специально, чтобы тебя не смущать, и отзывалась о тебе исключительно восторженно. А потом ты заболела вилерадой. Ты хоть представляешь, каково ей было выхаживать тебя, зная, что ты изменила Мейеру? Хоть это и предписано законом, но всё равно тяжело. Ведь теперь только и разговоров будет о том, что невеста Мейера предпочла другого.

– Каким законом? – заинтересовалась я.

– Ну как же. Закон об оказании помощи переселенкам, заболевшим вилерадой, – широко распахнула и без того большие глаза Полин.

– А что это за закон? И что он гласит?

– Что в случае, если больная вилерадой девушка остаётся без поддержки заразившего её мужчины… ну, например, если его убили, то окружающие обязаны оказать содействие, пригласить лекаря, как-то облегчить страдания… и смерть, – скомкано закончила Полин и тут же переключилась: – Но тебе-то повезло! Видишь, кона Ирэна хорошо о тебе позаботилась, несмотря ни на что.

От бессилия захотелось заорать на невинно хлопающую глазами Полин, хотя понятно было, что она совершенно ни при чём. Просто эти проклятые клятвы! Чтоб я ещё хоть раз дала хоть одну! Не дождутся!

Штормовой ветер снаружи был созвучен моему настроению. Настоящая буря природного негодования и холодного неистовства. Ветер пригнал тёмные тучи, что затянули небо и швыряли в нас горстями снега, похожего на крупную соль.

– Не было никакого лекаря, – зло процедила я, надеясь, что не сдохну из-за такой откровенности.

Спойлер: не сдохла.

– Ну как же. Не может такого быть. Наверное, ты просто в беспамятстве была и не помнишь, – возразила Полин.

– Не настолько, чтобы не заметить, что лекаря никто не приглашал.

Полин замолчала, переваривая информацию.

– Ладно… – недоверчиво протянула она наконец. – Не было лекаря, но сама-то она тебя выхаживала. Иначе как ты выжила?

– Вопреки всему выжила. Но закон интересный. А что бывает за его нарушение?

– Если честно, не знаю… – потупилась вилерианка. – Надо свод законов смотреть или у судей спрашивать. Я в этом не разбираюсь, да и случай-то такой редкий, я даже не знаю, что полагается за такое нарушение…

– А знаешь, мне пришла в голову одна шикарная мысль. Да. Просто чудесная.

– Какая? – тут же оживилась Полин.

– Сейчас Кларас придёт, и я с вами поделюсь, – коварно улыбнулась я.

Ну что ж, кона Ирэна, начнём сведение счетов. А то вы, вероятно, считаете, что ваша жестокость сошла вам с рук. Нет. Раньше у меня не было конкретной цели, я просто пыталась выплыть из бурлящего потока событий живой. А теперь цель появилась: заставить вас заплатить за то, что вы сделали. И маленький шажочек к ней я совершу уже сегодня.

– Да, Клар в этом плане незаменим. Очень умный, начитанный, вдумчивый, – оседлала любимого эльга Полин. – Уж он-то любит до истины докопаться, где бы она ни была зарыта.

– Полин, расскажи, пожалуйста, про краску для волос. Сложно ли её купить и применить? – сменила тему я.

– Да нет, не сложно, отчего же. Хоть в Граенгатте можно купить во время остановки.

– А ты сможешь сделать мне большое одолжение и купить её? У меня денег совсем нет.

– Конечно, могу. Могу и покрасить! – загорелась она.

– А ты уже когда-нибудь красила кому-то волосы? – скрывая скепсис, уточнила я.

– Нет, но не думаю, что это так уж сложно. Какой ты хочешь цвет?

– Поближе к натуральному, чтобы отрастало незаметно, – решила я.

Полин, как самая очаровательная и деятельная на свете макака, тут же полезла ко мне в голову, чтобы понять, какой цвет там будет отрастать. Бьюсь об заклад, что таких радужных корней ещё ни один парикмахер не видел. Плавный переход из синего в русый, а потом ещё и бордовый отрастать начнёт. Любой колорист бы оценил.