Ульяна Муратова "Спасение для лжепринцессы"

– Да? Но так жаль… я ни разу таких волос ни у кого не видела! Ты с ними такая яркая и необычная! И в цветах клана, опять же.

– Про это я спрошу у Клараса. Не могу сказать, что горю желанием принадлежать хоть к какому-то клану.

– Это ты зря. Дарлегур – самый лучший клан. Хотя… если ни к какому не принадлежать, то цвета можно носить какие угодно.

– А что, какие-то цвета нельзя носить? – удивилась я.

– Ну да. У каждого клана свой цвет. Есть базовые – серый, бежевый, коричневый, чёрный. Их носят все как основу. А сверх того одеваются в цвета клана. Дарлегуры в синий, Винрауты в бордовый, Граенны в салатовый, Мирины в тёмно-зелёный или болотный.

– Я точно помню, что видела кону Ирэну в цвете индиго. Скорее даже фиолетовом, чем синем.

– Ой, ну если дома, то ничего страшного, кто же запретит, – махнула рукой Полин. – Но всё равно лучше выбирать схожие оттенки. И потом, Фолубла?ты, клан, что носит фиолетовый, живут аж на другом материке, так что можно. Вот зелёный точно нельзя было бы надевать. Или красный. Это уже чересчур. Я себе такое красивое платье купила, цвета бондаро?сов, но родители запретили носить, так и лежит.

Я как раз хотела спросить, что за цвет такой бондаро?сы, но тут вошёл Кларас с двухэтажным подносом, заставленным посудой так, что тарелки аж выступали с боков. Под недоумённые взгляды сестры и особенно брата, я вскочила помочь, но меня тут же припечатал его уверенный голос:

– Лиза, сядь, пожалуйста, пока я ничего горячего на тебя случайно не разлил. И без того аэростат болтает из стороны в сторону.

Ладно. Не больно-то и хотелось. Когда все тарелки были расставлены на столе, а сам Кларас сел на своё место, я набрала в грудь побольше воздуха и повернулась к нему, готовая начать свой крестовый поход против коны Ирэны.

Глава 7. Вопреки всем вероятностям

– Кларас, а меня вот какая посетила мысль. Получается, что я выжила вопреки всем вероятностям, так? – нарочито невинным голосом спросила я.

– Так, – согласился он, отламывая половинку от потрясающе вкусно пахнущей свежей булочки.

Аппетит разыгрался не на шутку, но я решила, что пусть пока поиграет вхолостую – сначала дело. Буря согласно завыла за окном.

– Так, может, кона Ирэна применила какую-то технику особую? Или как-то повлияла на ход выздоровления? Изобрела какой-то новый метод? – с видом искренней озабоченности уточнила я. – Надо бы её расспросить в подробностях, что именно и как она делала. Поэтапно, пошагово, в деталях. Ты, как учёный, не можешь не понимать, что любая мелочь может оказаться важна. Необходимо выяснить, что именно, как и в какой последовательности она предпринимала для моего выздоровления.

– Я об этом уже думал. Согласен целиком и полностью. Мало ли какое случайное открытие она могла совершить. Нужно выведать у неё все подробности.

Я предвкушающе улыбнулась. Вот и пусть понервируют свекровище, наверняка она начнёт путаться в показаниях.

– Только важно убедиться, что она всё помнит. Может, артефакт правды применить. Или зелье какое-нибудь, – участливо подсказала я. – На благо науки, разумеется. Думаю, что она поймёт и согласится сотрудничать. Ведь скрывать ей нечего, так?

– Так, – уверенно кивнул Кларас. – Когда мы с Полин вернёмся в Листаматур, я этим вопросом займусь. Жаль, что артефактов и зелий правды у нас нет, но можно придумать что-то, для того чтобы облегчить ей процесс вспоминания. А для этого было бы здорово, если бы ты сама вернулась с нами.

– Посмотрим, – уклончиво ответила ему. – Пока что я никаких планов не строила.

И уж точно не планировала возвращаться в клан. Словосочетание «свободный город» привлекало куда сильнее. И на Мейера я, разумеется, обиделась, хоть и понимала, почему он так поступил. Кларасу проще мне верить, потому что он не вовлечён в ситуацию эмоционально, плюс имеет пусть слабое и косвенное, но доказательство того, что я теоретически могу говорить правду. А у Мейера этого нет. Но об отъезде жалеть, вероятно, не стоит. Возможно, разлука сама всё расставит по своим местам. В любом случае, бегать за ним с доказательствами я не стану. Если я ему нужна – пусть ищет и догоняет. Если нет, то уж как-нибудь не пропаду без него.

Псица-вьюга снова согласно завыла за окном. Почему-то больше буря не пугала, а придавала боевого задора. Словно покусала ледяными сосульками-клыками и заразила холодным язвительным бешенством.

– Клар, мы с Лизой хотели бы сойти с дирижабля в Граенгатте, чтобы кое-что купить.

– Исключено, прелестные коны. Граенны и Дарлегуры пока что в сложных отношениях. Последняя стычка из-за нападения на отряд с переселенками разозлила зелёноголовых. Сходить с дирижабля не безопасно. Вы обе незамужние, могут и украсть. Если требуется что-то купить, то пишите список, я схожу сам.

– А в Малми?ре? – поинтересовалась Полин.

– У желтоголовых ситуация не сильно лучше, а Малмир – город горцев, с ними вообще лучше не связываться. Так что сидеть вам в дирижабле до самого Фи?сборга, там поспокойнее.

Ходить с синими волосами ещё несколько дней не очень-то хотелось…

– А другие женские мелочи? С ними как быть? – робко спросила я.

Несмотря на новоприобретённое вилерианство, те самые красные дни, вероятно, никто не отменял, а они вероломно подкрадывались из-за угла календаря.

– Я куплю всё, что требуется, на аэровокзале. Пишите список, – беззаботно пожал плечами Кларас.

– А не опасно летать в такую погоду? Буря не помешает посадке? – спросила я.

– Не должна, все манёвры проводят при усиленной работе магических двигателей. Когда дирижабль в воздухе и двигатели работают в режиме полёта, то буря может, конечно, немного сбить с курса, но это не страшно, ведь ветер в какой-то момент обычно меняется. Если он станет попутным, тогда мы домчим до Файмарга быстрее. Если же будет бить в бок, как сейчас, то путешествие просто займёт чуть больше времени. Если буря совсем разгуляется, то мы сможем переждать её в Граенгатте. На аэропричалах есть специальные крепежи на такие случаи.

Закончив ужин, мы сложили тарелки на поднос, и вилерианец унёс его, снова оставив нас вдвоём.

– Полин, скажи, а у тебя случайно нет… средств гигиены женской… – смутившись, спросила я.

– Ой, нет, – опечалилась Полин. – У нас же короткая поездка планировалась, шесть дней туда, шесть обратно да десяток там. Я ничего такого с собой брать не стала.

Ничего себе у них тут короткие поездки! Мой организм вообще очень любит именно в поездку устроить сюрприз. А если она длинная, то и два.

– То есть до Файмарга получается шесть дней пути на дирижабле?

– Да, день от Листаматура до Граенгатта, сегодня вечером там остановка. Завтра днём будем в Малмире. А всего до Файмарга пять или шесть дней, в зависимости от ветра. Тут не угадаешь.

– Ясно, – я задумчиво вздохнула и тихо спросила: – Полин, и как же мне Клара просить о том, чтобы он купил средства гигиены? Это же жутко неловко…

Лет десять назад папа категорически отказывался покупать в магазине прокладки. Но потом подросла сначала я, следом Женя, а затем и Ева. Однажды в семье внезапно наступил острый кровавый кризис, и, ворча, что с такой нормой потребления единственный вариант нас всех содержать – это самому открывать прокладочную фабрику, папа отправился в свой первый поход за зипунами с крылышками. А потом привык и смирился, даже по акции периодически сам что-то покупал. Путал, правда, марки, но у нас даже самая распоследняя некондиция не залёживалась. А что делать: в семье четыре женщины и подрастающая пятая.

Но это папа. А тут брат, причём чужой.

– Да ты что! – энергично махнула рукой Полин. – Да он будет только рад!

– Рад? – хмыкнула я.

– Ну конечно! Раз покупает, значит, есть для кого. Ты что? Около прилавков с женскими товарами вечно толпа разных мечтателей, которые грезят о том, что будут что-то покупать для жён.

Я посмотрела на собеседницу, отчаянно надеясь, что кукуха у меня всё-таки не улетела, а Полин шутит. Но вилерианка была абсолютно серьёзна. Тогда я представила толпу бравых суровых девственников, мечтающих у прилавков с прокладками о том, как они эти самые прокладки станут покупать, и сдавленно закашлялась. Потом хрюкнула. Потом сложилась пополам и расхохоталась, как припадочная.

Полин, видя моё веселье, тоже принялась улыбаться.

Боже, дай мне сил, терпения и мешок транквилизаторов, чтобы это всё пережить! Что за странный мир? Почему вокруг одни девственники? Почему Елизавете Петровне достался сплошной неликвид? Где умудрённые жизнью герои-любовники, умело лавирующие между расставленными дамочками брачными сетями? Где казановы и донжуаны, томным взором раздевающие на вечернем балу, а наутро исчезающие навсегда? Где коварные обольстители, норовящие если не сорвать мой цветок невинности, то хотя бы потоптать клумбу чувственности?

Кларас вернулся, ещё не зная, какая радостная миссия ему предстоит. Интересно, а у них тут ПМС случайно не считается особым праздничным днём? Не удивлюсь, если тут есть какая-нибудь странная традиция звать в этот день соседей или всем рассказывать о таком счастье, ведь если так рассуждать, то радости ПМСа тоже доступны «не только лишь всем». Зато теперь понятно, почему на жене брата Мейера было такое подчёркивающее беременность платье. Странно, что она пришла без транспаранта, думаю, в вилерианских реалиях он был бы вполне уместен. Интересно, что они делают, когда в семье рождается девочка? Запускают фейерверки? Нет, это как-то слишком жидко, наверняка творится нечто совершенно эпическое.

– Когда будет остановка? – спросила я у Клараса.

– Мы уже давно снижаемся. Скоро прибудем. Вы подготовили список?

Полин принесла красивую ручку с листочком и принялась аккуратно выводить буквы. Сначала – целый перечень разных сладостей, и только в конце два нужных мне пункта. В этот момент дирижабль качнуло особенно сильно, и Кларас достал из шкафа подбитый чёрным мехом плащ. Раздался металлический скрежет, и аэростат несколько раз несильно тряхнуло.

– Пристали! Так, прелестнейшие коны, надеюсь, у вас хватит благоразумности не выходить из каюты в моё отсутствие. Мало ли какую глупость зелёноголовые готовы сделать.

– Ой, иди уже! – Полин фыркнула и возвела к потолку глаза.

– Полинада, оставаться в комнате – это приказ. Я достаточно понятно выразился?

– Достаточно! – демонстративно выдохнула она, округлив и без того большие глаза. – Иди уже, а то всё раскупят, пока ты тут к нам придираешься.

Кларас сделал суровое лицо, грозно посмотрел на сестру, сверкнул глазами на прощание и гордо удалился в пугающую вьюжную ночь, как и положено настоящему добытчику (а что он добытчик конфет, прокладок и краски для волос, это останется нашим маленьким секретом!).

– Полин, скажи, а как вообще эти ваши дирижабли работают? За счёт чего двигаются? Я толком даже ничего не успела рассмотреть с платформы, а сейчас из-за метели опять ничего не разобрать, – встала я у окна, пытаясь разглядеть хоть что-то в хаотичном танце ледяных крупинок.

Но видимость была примерно как моя удачливость – около нуля.

– Ну… у них есть воздушный… – она сделала руками несколько круговых движений, – …купол! Воздушный купол! И двигатели, – уверенно закончила Полин.

Судя по всему, на этом её знания об устройстве аэростата исчерпывались, но обвинять в необразованности девушку нельзя. Я вот с трудом смогла бы объяснить иномирцу, как работает вай-фай. К своему стыду, в отличие от приличного попаданца-прогрессора, что всегда носит в рюкзаке распечатку википедии, чертежи АК-47 и энциклопедию по химии, я даже устройство двигателя внутреннего сгорания вряд ли смогла бы толково объяснить вилерианцам. В школе по физике у меня была твёрдая и стабильная тройка. Но в этом есть свои плюсы. Как говорится, для тех, кто плохо учил физику и химию в школе, мир наполнен волшебством и чудесами. У меня всё так и получилось.

Кларас вернулся полчаса спустя, ещё более грозный и суровый, чем уходил. Вы посмотрите, как положительно влияет на мужественность поход за зипунами с крылышками! Прямо-таки фотографируй его и ставь на обложку книги «Кровавые будни вилерианца».

– Клар, ты чего насупился?

Сестра подскочила к нему, и, как любопытная кошка, тут же полезла в сумку, что он держал. Брат даже не успел поставить её на стул, как Полин одной рукой уже выудила свёрток с пахнущим карамелью печеньем, а другой залезла внутрь по локоть.

– Если честно, я ожидал, что мы переждём шторм в Граенгатте, но капитан решил, что ветер не слишком силён, и уже отдал команду на взлёт, – обеспокоенно посмотрел Кларас за окно.

– Капитану виднее, – отмахнулась Полин, доставая из сумки бутыль с мутно-жёлтым соком и яркую коробочку. – Так, это что?

– Краска, – отозвался её брат, снимая плащ.

– Это какой цвет, Кларас? – угрожающе спросила Полин.

– Рубиновый, как ты и написала, – нахмурился он.

– Рубиновый?! Рубиновый?! – задохнулась от возмущения сестра. – Это амарантовый, а не рубиновый! Неужели ты не видишь разницы?

Цвет на коробочке скорее походил на малиновый с глубоким красным оттенком. Не рубиновый, конечно, но интуиция подсказывала, что в данном споре лучше занять максимально нейтральную позицию и на всякий случай притвориться дальтоником.

– Полин, не кипятись, – неуверенно ответил брат. – Я попросил рубиновый, мне дали этот, я купил и принёс.

Снаружи раздалось лязганье, нас качнуло, и дирижабль оторвался от каменной площадки аэровокзала.

– Нет, Клар, ну что значит «дали»? А ты не смотрел, что тебе дают?! – возмущённо всплеснула руками Полин, едва не рассыпав печенье из свёртка. Это несколько поумерило её пыл, но ненадолго. Положив ценности на стол позади себя, Полин упёрла руки в бока и пошла в атаку на брата: – Нужно же смотреть, что тебе дают!

Я не выдержала и вмешалась в спор, грозивший перерасти в скандал:

– Знаете, а я всегда любила амарантовый. Прямо обожала! Просто мечтала об амарантовых волосах, глазах, ногтях, вещах, руках и ногах. Да. Так что спасибо огромное, Кларас, ты угадал как нельзя лучше. Чудесный цвет. Полин, идём, ты меня начнёшь красить прямо сейчас.

– Может, лучше завтра?.. На свету…

Полин немного растерялась, что позволило мне перехватить инициативу окончательно.

– Непременно прямо сейчас. Каждая минута жизни с синими волосами – мучительна и неминуемо ведёт к смерти. Впрочем, как и любая другая минута жизни. Идём, нечего их тратить понапрасну.

Вилерианка изумлённо на меня взглянула и позволила увести себя в нашу спаленку. Всучив ей коробочку, я выжидательно посмотрела на её живое выразительное лицо. Полин не менее выжидательно посмотрела на меня в ответ. Пару мгновений мы буравили друг друга взглядами. Наконец она улыбнулась, закусила губу и предложила:

– Ну что, давай начинать?

И мы начали.

Раньше я волосы никогда не красила, устраивал естественный цвет. Но за последний месяц жизнь настолько круто поменялась, что новые цвета волос смущали меньше всего.

– Надолго нужно оставлять?

– Нет, конечно. Сразу смывать, иначе волосы сожжём, – авторитетно заявила Полин.

Волосы – не мосты, их куда обиднее жечь, так что я поторопилась под душ. Кажется, я использовала едва ли не весь запас воды на дирижабле. Под конец струйка текла совсем тоненькая. Когда кроваво-красная вода сменилась прозрачной, я вытерлась полотенцем, вылезла наружу и посмотрела на своё отражение.

Уф-ф-ф.

Такие образы мне никогда не нравились, но теперь выбирать не приходится. Из зеркала взирала ведьма с рубиновыми глазами и горящими алым костром волосами. Лжепринцесса Кровавая, не иначе.

Самое удивительное, что было в отражении не только чуждое, но и нечто своё, родное. Как минимум, такая девушка может не бояться язвить вслух, скорее странным будет, если она станет молчать.

Что ж, Елизавета Петровна, дочь Петра и Екатерины, Лжелалисса Первая, самодержица всеничегойная и императрица из династии Романовых, моё почтение.

Да, мама с папой умели в юмор, ведь они даже поженились через два года после моего рождения. Правда, родившуюся вскоре младшую сестру назвали не Анной или Натальей, а Евгенией, а вторую – Евдокией, на что она всегда сердилась и требовала называть себя исключительно Евой. Имя для мелкой третьей сестры выбирали всем миром. Понятно, что если все женщины в семье на «Е», то нельзя традицию ломать. Ева настаивала на Елене, я – на Евангелине, а Женька (потому что вредина вредная) предлагала Евлампию. Но когда мелкая родилась, всем сразу стало понятно, что она – Ефросинья. Она считала, что спать – удел слабаков, умудрялась орать, даже вися у мамы на груди и совершенно не признавала никакого режима, кроме террора. В общем, мы в шутку звали её Фросей, а потом невыспавшийся измученный папа сделал две вещи: увековечил шутку в свидетельстве о рождении и записался на вазэктомию. А Фрося так и осталась Фросей, что совершенно не мешало ей жить, особенно среди своих одноклассниц Красимиры и Веселины, которых ласково прозвали Красей и Весей. В остальном, у них был класс как класс. Ни одного Серёжи или Димы, зато пара Магомедов и небольшой прайд из четырёх Львов.

Подсушив волосы полотенцем, надела пижаму и вернулась в комнату. Полин уже тоже переоделась ко сну и забралась на верхнюю койку с книгой. Я сначала хотела немного поболтать, но потом решила, что тишина в компании энергичной вилерианки – на вес золота, и молча забралась под своё одеяло.

За окном бесновалась буря, выл шквалистый ветер, кружила снег метель.

Я думала, что не усну, ведь спала, считай, весь день, но куда там. Стоило закрыть глаза и расслабиться, как я тут же провалилась в объятия Морфея. И были они ласковые и нежные, пока не закончились внезапно: ударом об стену.

Раздался жуткий треск, тонко пискнула сверху Полин, заискрила магия, тело пронзила жуткая боль, лопнуло окно. Маленькую каюту смяло, стены перекособочило, нас резко дёрнуло в сторону, а потом подкинуло. Я с размаху приложилась о верхнюю койку всем телом.

Нас закрутило и замотало, как кости в стакане рыночного шарлатана. Мебель швыряло из стороны в сторону, я заорала. Полин наколдовала щит, он вспыхнул и тут же погас, когда в него врезалась дверь, которую сорвало с петель. Осколки полетели из разбитого окна, внутрь ворвалась метель, всё вокруг звенело и скрежетало. Я кричала, но мой крик заглушали звуки ударов. Вокруг летали перья, щепки и вещи, я напоролась боком на угол двери, а потом сверху рухнула кровать. Наконец меня приложило об стену особенно сильно, и сознание померкло.