Глава
2. Неотесанный грубиян
Не пережил.
Уже на подходе к дому, указанному в адресе, два колесика потерпели крушение в очередном сугробе и отвалились.
Уставшая, красная от ветра и холода, обхватываю чемодан руками и как любимого ребенка несу к подъезду.
Мне очень тяжело, глаза слезятся от ветра, но мысль о том, что еще немного и я окажусь в тепле, заставляет идти вперёд.
Чувствую себя Олафом, которого вот—вот собьет с ног и закрутит в вихре, и отвечаю себе его же словами «Не останавливайся, Злата. Главное, не останавливайся».
Судя по многоэтажкам, и машинам, припаркованным вокруг них, жилой комплекс, в котором живёт Лев, из элитных. Да это и не удивительно. Семья Вольских еще восемь лет назад не бедствовала, когда Карина чудом очаровала дядю Пашу. Он, позабыв о собственной жене и сыне, бросился в её объятия, а спустя год умер.
Сестра горевала не долго, особенно когда узнала, что щедрый Павел Вольский оставил ей энную сумму, дабы скрасить её потерю.
Вот только семья не оценила жеста сородича. На Карину и меня посыпались проклятия. Её обвиняли в том, что она окрутила его и нечестным путем получила деньги, которые ей не принадлежат. Но завещание есть завещание. Как его не пытались оспаривать, сестра получила заветные тысячи и … не заметила, как растратила их. Сначала купила машину, обновила гардероб, мне тоже новой одежды перепало. Она хотела, чтобы я не портила её образ богатой женщины, поэтому так уж вышло, что на меня тоже пришлось потратиться. Хотя меня и моя старая одежда вполне устраивала.
Когда я доросла до пятнадцати от оставленных денег не осталось и следа. Не зря говорят, что человек, которому блага упали с неба, быстро их потеряет. Уметь управлять финансами – большой труд. А моя сестра трудиться любит меньше всего.
Позже Карина связалась со своим Игорем, превратила нашу квартиру в место, в которое мне не хотелось больше возвращаться, и живёт теперь так, как получается. Работает продавщицей в местном супермаркете.
Она вроде как счастлива с Игорем.
Я к ним не лезу. Вот только до сегодняшнего дня я понятия не имела, что сестра поддерживает общение с единственным наследником дяди Паши.
Интересно, каким это образом? Он нас люто ненавидел в мою с ним последнюю встречу. По взгляду стальных, как ртуть, глаз помню, что мне от страха убежать хотелось куда подальше. За всю совместную жизнь сестры с дядей Пашей я видела его всего два раза и оба раза мне не понравились.
Мы для него были как тараканы, поселившиеся в чужом доме без приглашения. И хоть мы жили в отдельной квартире его отца, мне кажется, он бы вытравил нас даже оттуда, если бы не слепая любовь его отца к Карине.
Добравшись до подъезда, замечаю, как в него как раз заходит мужчина в черном пальто. Открывает дверь и уже почти входит внутрь, как я окликаю его.
– Подождите пожалуйста. Придержите дверь.
Он на секунду останавливается, но не оборачивается. Придерживая дверь плечом, говорит с кем—то по телефону. Торопливо, чтобы не задерживать человека, вскарабкиваюсь по ступеням. От усталости еле ноги волочу. Вещей у меня в чемодане немного, но все равно он ощущается довольно тяжелым. Особенно после такой прогулки.
– Спасибо, – выдыхаю, наконец добежав.
Мужчина, не сказав и слова в ответ, проходит внутрь, а я семеню следом.
– Здравствуйте, – сдув с лица прядь волос, здороваюсь с бдительной женщиной консьержем. – Я в четыреста двадцать восьмую.
Она кивает, окинув меня странным взглядом, а потом такой же направляет в спину мужчине, что открыл мне дверь. Он, остановившись около лифтов, ударяет по кнопке вызова ладонью.
Я подхожу, перехватив немного иначе чемодан, и опираюсь спиной на стену. Руки гудят и, кажется, вот—вот отвалятся. Ног от холода вообще не чувствую.
– И что, что Новый Год? У нас контракт, – вздрагиваю от того, как категорично звучит мужской голос. – Ты ребенку подарки на что покупаешь? Правильно, на деньги, которые я тебе плачу, Стадников. Хочешь, чтобы платил и дальше, выполняй свои непосредственные обязанности. Тридцатого у нас самолёт, прилетишь домой второго. Твоя семья уж как—то отметит праздник без тебя.
Мои брови осуждающе ползут наверх. Ого, да у нас тут начальник – абьюзер вырисовывается.
Делая вид, что рассматриваю пространство, пробегаюсь взглядом по суровому мужскому профилю.
Его лицо, словно высеченное из мрамора, не выражает ни малейшего намека на сочувствие к человеку, который, похоже, на него работает. Высокие скулы, прямой нос, хищные глаза холодного стального цвета, которые почему—то мне кажутся знакомыми. Осматриваю дорогой костюм, пальто, покрытое тающими снежинками, часы на левом запястье, выглядывающие из—под края рукава… Тут и задумываться не надо. Весь его вид буквально вопит о том, что в этом мире нет ничего более важного, чем он сам и его власть над другими.
Знаю я таких, встречалась.
– Твоему сыну сколько? Семь? – продолжает всё тем же тоном, – Уже взрослый, справится без тебя… Ну, найди кого—то другого, кто переоденется Дедом Морозом. Нашёл проблему. В этом возрасте вообще уже пора понимать, что никакого волшебного деда с мешком подарков не существует.
От удивления я давлюсь воздухом.
– Ппфф, – фыркаю, не сдержавшись.
Это же надо быть таким твердолобым и заставлять людей работать в самый главный праздник в году. Еще и решать кому во что верить!
– Верное решение, Кирилл. До завтра, – судя по удовлетворенному тону, эта глыба таки раздавила своего подчиненного.
Боковым зрением вижу, как он отправляет телефон в карман брюк, а сам отчего—то смотрит прямо на меня.
Цепкий, изучающий взгляд жжет кожу лица, скользит вниз по шее, цепляется за шубу и возвращается обратно.
Становится неуютно.
Мне не нравится, когда меня изучают, как экспонат в музее, хотя в костюме Эльзы и с чемоданом в руках я, вероятно, именно так и выгляжу.
Прокашлявшись, осмеливаюсь встретиться с ним взглядом.
– Это было мне? – мужчина вопросительно заламывает бровь.
– Что? – делаю вид, что не понимаю.
– Твоё фырканье. Как его расценивать?
Чувствую, как щеки начинают гореть, но взгляда не отвожу.
– Простите, но я не думала, что кто—то может быть настолько… – на мгновение замираю, подбирая слова, чтобы с ходу не окатить его теми эпитетами, которые крутятся на языке. – Настолько безразличным к людям.
– А ты значит, образец неравнодушия? – бесцеремонно обращается ко мне на ты.
– Именно так, – вздергиваю подбородок, чтобы он вдруг не подумал, что может меня задавить так же, как своего работника.
– И сколько платят за твою неравнодушную работу?
Я моргаю, не понимая о чём он. Ощущение неловкости усиливается, когда его взгляд снова скользит по моему наряду.
– Простите? Что Вы имеете в виду?
Не слишком—то приятно, когда на меня смотрят так, будто я ничто, пустое место. А он сейчас делает именно это.
– Я так понимаю, ты как раз идешь с очередного вызова? Или только на него? Еще и с чемоданом. Надеюсь, внутри сменный костюм, потому что выглядишь ты откровенно говоря не очень. Не думал, что агентства докатились до подобного антуража, – небрежный взмах рукой на мою шубку с шапкой. – Выглядит отнюдь не привлекательно. У меня бы не встал.
От сказанного у меня отвисает челюсть и перехватывает дыхание.
В лицо бросается краска, от шока едва не роняю чемодан.
– Вы… – даже не сразу могу подобрать слов, настолько пораженная его невоспитанностью, – Неотесанный грубиян!! Это вообще—то костюм аниматора, а не… то, что вы там себе подумали! Я с детьми работаю, ясно?
Рявкаю так, что мой голос звонким эхом отлетает от стен и залетает в кабину, в аккурат приехавшего лифта.
– Ясно, – следует ровный ответ, как будто ему вообще до лампочки, что он только что меня оскорбил. – Едешь? – кивает в сторону кабины.
– Нет, конечно! Я с Вами на один квадратный метр не встану!
– Ну и ладненько. Детишек не напугай только, аниматорша.
Войдя внутрь, он нажимает на кнопку и уезжает, даже не извинившись. Меня же трясёт от эмоций.
Если бы могла, вцепилась в его заносчивую физиономию и повыдирала черную бороду волосинку за волосинкой.
На эмоциях, одним движение головы откидываю назад волосы и цепляюсь взглядом за собственное отражение в зеркале.
От ужаса вздрагиваю.
То, что смотрит на меня – не я.
Вот было бы хорошо, если бы зеркало оказалось украденным из комнаты смеха. Исказило мой внешний вид, и я на самом деле не выглядела бы так, как выгляжу. Но нет, мне так не повезёт. Вот это чучело в отражении – я.
Захныкав, роняю голову на стену.
Оказывается, я не смыла макияж после праздника. Новости о смерти бабы Раи перевернули все в голове, и я напрочь забыла о гриме. Обычно, для выступлений я крашусь, как Эльза. Подчеркиваю яркими голубыми тенями глаза, подвожу их толстой линией подводки, накладываю румяна, а губы выделяю ярко розовой помадой.
Сейчас же, из—за снега и ветра, тушь потекла, подводка смазалась, и всё это в купе сделало меня похожей не на Эльзу, а на гротескную побитую жизнью куклу, или на….
Прикрываю глаза, наконец догадываясь почему этот гад посчитал меня … в общем, той, кем посчитал.
Глава
3. Позорище
Поставив чемодан на пол, отыскиваю в сумочке влажные салфетки и пытаюсь привести себя в божеский вид.
Я не могу себе позволить показаться на глаза Льву вот так. Он тоже решит, что я пришла его развлечь и выгонит пинком под зад. Или… чего хуже, решит воспользоваться ситуацией.
Ббррр. Только этого мне не хватало.
Поёжившись, трачу всю пачку салфеток на то, чтобы избавиться от флёра Марфуши. Долой неестественно розовые щёки, черные разводы под глазами и смазанную помаду.
Не сказать, что получилось идеально. Но искать сейчас в чемодане посреди подъезда мицелярную воду тоже не самое умное решение. Выбросив в мусорное ведро черные салфетки, придирчиво осматриваю себя в зеркале.
Ну, так однозначно лучше. Во всяком случае, напугать кого—то я больше не способна. Можно ехать. Пробежавшись глазами по табличке с номерами квартир и этажей, нахожу нужный, а именно двадцать второй, и захожу в лифт.
– Подождите пожалуйста, – окликает меня девушка, когда двери уже почти закрываются.
Тут же жму на кнопку удержания, и в кабину влетает сначала малышка лет четырех, а следом и её улыбчивая мама.
– Спасибо большое, – миловидная девушка стряхивает с плеч куртки снег, – ну и погодка.
– Зима, – развожу руками и перевожу взгляд на восхищенно рассматривающую меня девочку, – Привет.
Девочка в смешной шапке с бубонами, застеснявшись, тут же хватается за ногу мамы, но при этом широко улыбается.
– Эльза, – произносит с восторгом.
– Да, я Эльза. А как тебя зовут?
– Мальяна.
– Очень красивое имя.
– Спасибо. Ты класивая.
Ооо, это так приятно!
Хорошо, что я не попалась девочке на глаза пять минут назад, иначе ее детская психика бы сильно пострадала.
С благодарностью улыбаюсь.
– Спасибо, солнышко, ты тоже. У меня для тебя кое—что есть, – нащупав в кармане шубки горсть конфет, протягиваю ей.
После детских праздников в моих карманах всегда можно отыскать запасы сладостей. Ребятишки и их родители считают своей обязанностью накормить нашу команду аниматоров до отвала. А мы и не против. Я обычно несу всё домой, и угощаю бабу Раю. Она та еще сладкоежка. Была…
– Спасибо, – забыв о смущении, малышка протягивает ладошки, и я насыпаю ей конфеты.
– Ой, спасибо Вам, – мама тоже расцветает от благодарности. – Она просто обожает Эльзу, – шепчет мне заговорщицки.
– Ну, значит мы вовремя встретились.
– Точно. Будет теперь об этом весь вечер вспоминать. А вы на праздник к кому—то? – указывает на мою одежду.
– Нет. К родственнику в гости, – приходится чуточку приврать, – Просто как раз с праздника еду, не стала переодеваться.
– Аааа.
Так получается, что выходим мы на одном этаже. Девушка с малышкой уходят на лево, а мне, судя по номерам квартиры – направо.
В обнимку с чемоданом, шагаю в нужном направлении и считываю цифры.
