Спокойно Чак не желал. И тут же, клацнув зубами, радостно подпрыгнул, вращая хвостом – чтобы вписаться в стену на этот раз в полете.
– Твою ж! Вперед! Вперед, Чак! Давай, за мной, вот так… да как хозяин тебя еще не прибил!
Пока добрались до камбуза, я прокляла свою идею множество раз. В следующий раз буду красть кота! Или нет… добуду на станции мышь! Вот, мышь – идеально, ее можно вообще принести в кармане. Даже знать не хочу, как звучит и на что похож собачий лай, многократно искаженный блуждающим эхом и доносящийся из-за стен…
Разумеется, открыто выходить из-за панели в стене камбуза при всем честном народе я не собиралась. Поэтому мы с псом забрались в систему воздуховода – несколько вентиляционных решеток находились на уровне пола за духовыми шкафами. Вообще-то современные духовки снаружи практически не нагреваются, но по технике безопасности на корабле их все равно полагалось размещать перед вентиляцией – причем с расстоянием от стены не менее сорока сантиметров. Идеальное место, чтобы пробраться на камбуз никем не замеченной – кто же станет заглядывать за плиты, когда и так дел по горло!
Решетку я себе расшатала давно. Лаз небольшой, мне только-только протиснуться. Главное, делать это бесшумно! И почему я не догадалась заранее замотать тряпкой рот пса? И заодно лапы! Кто же знал, что собаки так цокают по полу когтями!
Впрочем, кажется, когда мы завернули в лаз, Чак решил, что это какая-то новая игра – и покорно пополз за мной следом.
За плитами я выбиралась особенно осторожно. Стоит кому-то обратить внимание на шорох и заглянуть сюда – и все годы моей маскировки пойдут прахом.
Чаку на маскировку было плевать. Поэтому из вентиляции он выбрался, вывесив из пасти язык и стуча по полу хвостом. К счастью, на камбузе сейчас стоял такой гам, что этого никто не услышал. Я осторожно выглянула из-за плиты и убедилась, что все традиционно носятся, как ужаленные.
Так, теперь главное – не дожидаться, когда он гавкнет!
Поэтому я молча показала Чаку его игрушку и, высунув из-за плиты только руку, размахнулась – и резко запустила веревочку с узелками по полу на другой конец камбуза.
Вжаться в стенку я едва успела – лохматая рыжая молния едва не вынесла меня из моего укрытия под аплодисменты благодарной публики. Пес радостно рванул за игрушкой, которую ему наконец-то кинули, на скаку развевая ушами и вывешенным языком.
Раздался удар, как будто что-то упало, чей-то вопль, вскрик, а потом – душераздирающий, на грани ультразвука – визг.
Я даже выглянула из своего укрытия – благо все смотрели сейчас совсем в другую сторону.
Визжала Генриетта. Кто бы мог подумать, что она так умеет! Высокий звук совершенно не сочетался с крупной дородной фигурой и всем ее обликом. На лице нашей поварихи был написан совершенно инфернальный ужас.
Надо сказать, во владениях Генриетты все всегда было буквально стерильно. На корабле, по-моему, никто даже не знает, блондинка она или брюнетка – никто и никогда не видел нашего шеф-кока без плотной белоснежной поварской шапочки. В точно таких же щеголяли все без исключения поварята и кухонные рабочие. Ни один волосок не может упасть на территории камбуза. Мыли и чистили здесь все по нескольку раз в день – так что на камбузе можно было хоть с пола есть, по-моему.
И тут – совершенно антисанитарная лохматая собака, собравшая на себя всю пыль из вентиляции! И даже без шапочки!
В общем, ужас Генриетты понять было можно. В целом. Но Чак, конечно, не понял. Он, споткнувшись, замер, чуть-чуть не добежав до своей цели, и обернулся на визгунью.
И этого мгновения хватило, чтобы его ноздрей достили ароматы, не замеченные сразу из-за обилия впечатлений и азарта погони за игрушкой. Чак догадался, наконец, что попал-то он в рай! Какую-то пару секунд он осмыслял открывшиеся восхитительные перспективы, распахнув от восторга пасть. В уголке его рта тут же повисла крупная капля слюны.
А вот Генриетта, напротив, захлопнула рот, клацнув зубами. И остановившимся взглядом расширенных глаз в абсолютной тишине следила, как вязкая капля, повисев и набухнув, наконец пала на пол.
Чак, забыв об игрушке и не обращая больше внимания ни на кого из людей, рванул к ближайшему раздаточному столу и высоко подпрыгнул, на лету хватая зубами с ближайшей тарелки кусок мясного стейка.
Генриетта, наконец отмерев, набрала в легкие побольше воздуха и зарычала раненым зверем.
– У-у-у-брррррррать!
Стюарды, рабочие и поварята разом кинулись ловить собаку, сталкиваясь лбами и больше мешая друг другу, чем помогая. Однако Чак, обрадовавшийся очередной игре, ловко проскальзывал у всех под ногами, забирался под столы и успевал время от времени сделать меткий прыжок, чтобы ухватить еще что-нибудь вкусненькое. Стейки и бифштексы исчезали в его пасти мгновенно.
…А вот на столы с десертами тем временем никто не обращал внимания. Все были слишком заняты на другом конце камбуза. Я же знала, в какую сторону запускать песика.
Впрочем, наглеть и долго выбирать времени, конечно, не было. Поэтому я, выскочив из-за плит и пригибаясь, торопливо ухватила какой-то узкий короб и побросала в него несколько эклеров. У стола с меренгами на мгновение приостановилась – рулеты еще не разрезали, и они лежали пока тремя длинными соблазнительными колбасками. Недолго думая, я высунулась из-под стола и смахнула в свой короб один из рулетов целиком. Пришлось, правда, его слегка завернуть и помять… ничего, я на него не любоваться буду!
А вот теперь – ходу! Я торопливо нырнула назад за плиты, а оттуда – в вентиляцию, толкая перед собой короб. И старательно прикрыла выход решеткой, не забыв защелкнуть крепления.
О Чаке я не беспокоилась: уж с корабля его не выгонят. Поймают и вернут хозяевам. Расследование покажет, что те оставляли собаку в каюте и как она оказалась на камбузе – непонятно, а значит, и предъявить им нечего. Всего лишь еще один таинственный инцидент на борту «Принцессы», в котором никто не виноват. А пес как следует развлечется и наестся от пуза вкусняшек.
…Откуда же мне было знать, что на этот раз Генриетта всерьез обидится – и нажалуется капитану!
Глава вторая. Настоящее имя
– Мы знакомы, капитан?
…Задавая вопрос, я уже знала. Вспомнила. Вариантов-то было немного: я крайне редко называю именно это свое имя, и никогда не делаю этого без очень особенного повода.
Потому что оно – настоящее.
Точнее… строго говоря, настоящего имени у меня нет и никогда не было. Те, кто создал меня, предпочитали называть нас по номерам. Нам объясняли, что это нужно для того, чтобы мы ни к какому имени не привязывались и с легкостью меняли их при необходимости.
Но я думаю, была и другая причина. К тому, кого ты называешь «тестовый образец эр-семь», гораздо легче относиться… собственно, как к эксперименту. А вовсе не настоящему живому ребенку, которому может быть страшно, одиноко и больно. Пусть даже он «рожден» из пробирки.
Люди не могут без самоидентификации. Восьмой, например, уверял, что эта цифра – и есть его настоящее имя. Я тоже долгое время считала семерку своим личным маркером. А потом выдумала себе Шайлу. Сама. Я сама придумала и присвоила себе имя, мысленно держалась за него… и никому не называла его вслух. Даже другим «экспериментальным образцам». Даже тем из них, кого считала друзьями. Как потом оказалось – правильно делала.
Это случилось на одной из планетарных станций, когда я совсем недавно сбежала и прибилась к "Принцессе". Мне нужны были деньги, и я знала, как их достать. Но в казино меня тогда никто не пустил бы – мне было пятнадцать. Тогда-то я и создала "брюнетку". Ее главной задачей в то время было прибавить мне несколько лет.
Искусство шулерства было в числе тех умений, которым меня обучали. Я могла бы обыграть в карты кого угодно. Да и с рулеткой знаю кое-какие хитрости…
И можете сколько угодно меня осуждать. Да, я много чего читала и смотрела после побега – я знаю, что люди называют моралью. Но тем, кто создавал меня, меньше всего были интересны моральные ценности. А моя главная ценность – свобода. И мне пришлось выгрызать ее для себя зубами. А после побега, если меня найдут, я лишусь не только свободы, но и жизни. Поэтому… я просто выживаю, как умею.
В тот раз я была неосторожна. Это потом я поняла, что нельзя выигрывать сразу крупные суммы. Если нужно много денег – ничего не попишешь, придется обойти несколько казино, причем в каждом появляться в новом образе, сначала проигрывать, а потом немного выиграть. Где-то я – прожженный игрок в покер, возможно, даже профессионал. Где-то – удачливый новичок с горящими глазами. Где-то – трепетная дева, мило хлопающая глазами и путающаяся в картах. Долго и хлопотно, зато безопасно.
Подозреваю, что причина многих моих ошибок – в том, что я не доучилась. Но тут уж или – или. Можно было учиться дальше и стать той, кем меня пытались сделать… или сбежать и идти собственным путем, набивая собственные шишки.
В тот раз ошибок было сразу несколько. Во-первых, в казино нельзя «надевать» слишком яркий и запоминающийся образ. Во-вторых – я по-быстрому, никак не демонстрируя якобы захватившего меня азарта, выиграла крупную сумму и деловито собралась уходить. А в-третьих – не продумала заранее легенду, не предполагая, что она вообще понадобится.
В общем, меня заподозрили. И когда я явилась в кассу за выигрышем, пригласили пройти в небольшую комнатку, где уже ждали не только крупье, администратор и пара громил-охранников, но и специально вызванный полицейский, который сейчас сидел перед развернутым в воздухе экраном, просматривая запись с камер наблюдения. Запись моей игры!
Полицейский оказался совсем молоденьким – наверное, только-только получил офицерские нашивки. Зато очень высоким и крупным – на его фоне даже охранники казино казались не такими уж огромными.
– Ваши документы, пожалуйста, – не глядя на меня, потребовал он.
– Я не брала их с собой. Не имею привычки всюду таскать карточки! – я постаралась очаровательно улыбнуться, но все очарование пропало втуне: офицер по-прежнему на меня не смотрел.
Не носить с собой документов я имела полное право. В казино на Рукре их никогда не спрашивают… если вас, конечно, не заподозрили в шулерстве.
– В таком случае, – полицейский наконец оторвал взгляд от экрана и остановил его на мне, – вам придется пройти небольшую проверку на детекторе лжи.
– В чем дело, офицер? – я снова улыбнулась. – Меня в чем-то подозревают? Я похожа на преступницу?
Голос невольно дрогнул, и я отметила про себя, что над контролем эмоций придется еще поработать. Не зря все-таки меня всегда ругали за это во время обучения…
Впрочем, я тут же отвлеклась. Потому что в момент, когда мой голос дрогнул, у офицера едва заметно шевельнулось ухо. И только тогда я обратила внимание на его слишком крупные зрачки. Нохаец!
Это сейчас я с одного взгляда могу определить любого ксеноса и отличить чистокровного нохайца от человека или даже полукровки. А тогда – у меня было очень много теории и совсем не было практики.
В нашей галактике десятки разумных рас. Известны разумные насекомые и одноклеточные, две расы цивилизованных растений и даже одна мыслящая планета. Гуманоидных рас, в общем-то, тоже хватает. И все они настолько отличаются друг от друга, что их представители зачастую с трудом общаются между собой – настолько различно их мышление, обусловленное и физиологией, и самим способом существования.
И только земляне и нохайцы оказались настолько похожи, что нередко их можно перепутать. Различия так незначительны, что даже между расами, живущими на одной планете, встречаются менее сходные фенотипы. Более того – мы оказались даже генетически совместимы, что уж вовсе ни в какие ворота не лезет! А учитывая, что Земля и Нохайя располагаются в относительно близких – в масштабах Галактики – звездных системах, предположить случайное сходное развитие практически невозможно. Ученые обеих планет бьются над этой загадкой уже не одно столетие. Кто из нас чей предок – теперь сложно сказать. Может, вообще обе расы – результат эксперимента какой-то третьей цивилизации.
Внешне нохайцы чуть крупнее землян, выше и шире в кости. Волосы у них растут только на голове. В среднем у них более острый слух. Звезда Нохайи светит не так ярко, как земное Солнце, поэтому зрачки у них крупнее и почти лишены радужки, а еще они отлично видят в темноте. Есть расы с синеватым и желтоватым оттенком кожи, но есть и совсем светлокожие.
Собственно, на этом отличия заканчиваются. Невысокого и смуглого для своего народа нохайца запросто можно принять за землянина.
Ах да. Еще они шевелят ушами, когда прислушиваются. И дергают ими, если нервничают. Смешно, но именно это дурацкое отличие позволяет мне, несмотря на довольно субтильное телосложение, при необходимости вполне успешно выдавать себя за особо неудавшуюся нохайку. Ну или просто за нохайку-подростка. Люди всегда обращают внимание на то, что кажется им необычным или смешным. Достаточно предварительно закапать глаза каплями для расширения зрачков, а во время беседы трогательно прянуть ушами – и никто уже не сомневается в твоем происхождении.
И да, высокому искусству шевеления ушами меня специально учили.
Но вот опыта общения с какими бы то ни было ксеносами у меня тогда не было совсем. Поэтому я, откровенно говоря, совершенно неприлично зачарованно уставилась на уши собеседника.
– Не волнуйтесь, это простая формальность, – сухо бросил он. – Положите руку вот сюда, пожалуйста.
С этими словами полицейский пододвинул ко мне небольшую черную пластину, на которой светился зеленым контур человеческой ладони.
Я лихорадочно пыталась найти выход. Если меня арестуют или хотя бы задержат для дополнительного расследования – в тюрьме маскировка наверняка вскроется. А ориентировки на меня с моей родной планеты рассылали по всей Галактике. Честно говоря, не знаю и знать не хочу, что там было указано – пропала чья-то горячо любимая дочка или сбежала опасная малолетняя преступница? Неважно. Важно то, что меня экстрадируют – и мне конец. Вот так вот быстро и бесславно…
Обманывать детекторы лжи меня учили. Точнее… если честно, только начали учить. Детектор отслеживает физиологические изменения, когда человек говорит правду и когда лжет – дыхание, пульс, гальваническая реакция кожи и прочее. Все эти крохотные сигналы, говорящие о том, что даже «легко» врущий человек все-таки слегка нервничает и испытывает дискомфорт, когда лжет. Всего-то и надо – научиться идеально контролировать свои эмоции и реакции. Вот это-то и было для меня проблемой всегда. Мои учителя надеялись, что это пройдет, когда я миную самый эмоциональный подростковый возраст с его штормами.
Другой вариант – вжиться в роль настолько, чтобы верить в каждое собственное слово. Вот с актерской игрой у меня всегда было все отлично. Только для этого стоило бы продумать легенду заранее, а не сочинять на ходу.
– Ваша раса? – первый вопрос полицейский задал не об имени. Все верно – имя спрашивают первым тогда, когда ответ на этот вопрос точно известен заранее. При проверке на детекторе лжи всегда сначала задают вопросы о том, что легко проверить или что уже известно.
Следующие «пристрелочные» вопросы были и вовсе не обо мне – на какой планете я нахожусь, как называется казино, какую сумму я выиграла…
– Ваше полное имя?
И я подумала – а какая разница? Все равно моего «настоящего» имени никто не знает. И никто не найдет меня по нему. Я могу сказать правду о своем имени – и абсолютно ничего этим не сказать!
– Шайла. Шайла Севир…
В качестве «фамилии» я могла назвать «семь» на любом из девятнадцати известных мне языков – и это была бы чистая правда. В конце концов, другой фамилии у меня все равно нет. А языкам меня учили так, чтобы я любой из них могла воспринимать как родной. Так что «Седьмой» меня называли на каждом из них. Я выбрала нигурский диалект – мне показалось, «Севир» звучит достаточно благозвучно и вполне похоже на фамилию.
– Ваш возраст?
Вжиться в роль! Я взрослая, уверенная в себе… я… и нечего так сверлить меня глазами, я ничего плохого не сделала!
– Двадцать.
Офицер бросил взгляд на экран и прищурился.
Ну… в конце концов, скрывать правду о собственном возрасте я имею полное право! Может, мне, наоборот, за тридцать, я сделала кучу пластических операций и не хочу об этом распространяться!
Вот только я наделала уже слишком много ошибок, чтобы надеяться, что выкручусь, когда начнутся вопросы о казино.
– Простите… – я чуть смущенно улыбнулась. – Вы не могли бы отпустить меня в туалет?
Нохаец чуть приподнял брови.
– Вы ведь понимаете, что сбежать оттуда не удастся? Там нет окон.
Я выдавила из себя смешок и потупилась.
– Мне действительно очень надо!
Моя рука по-прежнему лежала на детекторе, так что полицейский без труда мог убедиться, что я говорю чистую правду. Мне и впрямь было очень надо! Я же не уточняла – зачем…
В туалет меня отпустили – не звери все-таки! Тем более что никаких обвинений мне пока не предъявляли, никакая моя вина не доказана и я пока что все еще добропорядочная клиентка казино.
Правда, со мной отправился один из охранников – но это уже мелочи.
Уборная, на мое счастье, оказалась на несколько кабинок. Закрывшись в одной из них, я принялась торопливо стягивать через голову платье.
Покидая корабль, я обычно обязательно ношу с собой все необходимое для экстренной радикальной смены образа. Эффектная брюнетка в вечернем платье хороша для казино, но бродить потом по городу лучше в повседневной одежде. Беда в том, что к вечернему платью не подходит объемистая сумка – только клатч на длинной цепочке. К тому же посетителей на входе просвечивают, чтобы никто не пронес оружия, а мне не хотелось бы, чтобы кто-то заинтересовался моим странным багажом. В общем, сумку с набором для перевоплощения я оставила замаскированной в подворотне неподалеку.
Я внимательно осмотрела снятое платье. Как почти вся современная одежда, оно было бесшовное – если вывернуть наизнанку, бросаться в глаза это не будет. Зато цвет ткани с обратной стороны совсем не такой яркий – уже неплохо! А еще его можно надеть задом наперед. Тогда декольте, приоткрывающее старательно поднятую огромным пуш-апом грудь, станет вырезом на спине. И общее впечатление получится уже совсем другим.
И, пожалуй… рукава. Их можно просто отпороть. Рукава на нарядах для "взрослых" образов у меня тогда были только длинные – чтобы скрыть подростковую угловатость.
Прежде чем снова одеться, я, конечно, еще содрала бюстгальтер и прочие накладки. Ну вот, теперь платье еще и ничего не обтягивает, а висит мешком. Замечательно! Ах да, и снять парик…
Выйдя из кабинки, дождалась, когда мимо пройдет какая-то дама, и бросилась к умывальнику. Средство для снятия стойкой косметики я в клатч все-таки положила. Мало ли когда понадобится! Линзы – снять и смыть в раковину, слишком приметный цвет…
Минуту спустя из зеркала на меня смотрела еще не закончившая формироваться светловолосая девочка-подросток в тускло-красном вечернем платье не по размеру. Отпоротые рукава я тоже вывернула наизнанку, затолкала в них снятые накладки и парик и обвязала ими свой клатч – если не присматриваться, сойдет за особо креативную сумку… надеюсь.
Вот только туфли… их не заменить никак. Впрочем, большинство мужчин не слишком присматриваются к туфлям.
Все. Дальше тянуть нельзя, иначе ко мне пришлют кого-то из женского персонала. Теперь – спокойно выйти из туалета, не обращая внимания на подпирающего стену охранника. Мало ли кого он там ждет! Громила, встрепенувшийся было, когда открылась дверь, окинул меня разочарованным взглядом и снова расслабленно прислонился к стене.
Только не ускорять шаг! И двигаться размашисто и резко – не забывать, что теперь я вовсе не роковая брюнетка, которая ходит, плавно покачивая бедрами. Я тут… случайно забредшая малолетка. Не обращайте внимания, я уже ухожу. А подозрительную Шайлу Севир в туалете смыло!
Я так сосредоточилась на своей походке, что едва не налетела… на того самого, так и не представившегося полицейского, который зачем-то решил выйти в коридор.
– И-извините! – голос дал петуха: я только в самую последнюю секунду вспомнила, что теперь он должен быть высоким. Как можно более высоким! У этих проклятых нохайцев слишком хороший слух…
– Ничего, – молодой офицер, тем не менее, нахмурился, поддержав меня под локоть и окинув недоуменным взглядом.
Я, закусив губу, отстранилась и быстрым шагом направилась к выходу. Окликать меня полицейский не стал, но его взгляд я буквально чувствовала спиной.
