Время шло, и каждый день кто-то погибал. Убийца был безжалостен и непредсказуем, словно и вправду дьявол беспрестанно наблюдал за ними и в любой момент мог лишить жизни любого из команды. И никто не знал, как он сделает это в следующий раз. Психологическое давление на моряков было столь велико, что оставшиеся в живых были измождены физически и морально. Многие пытались покончить с собой. Более того, они начали видеть галлюцинации. Кто-то говорил, что собственными глазами видел, как в глубине джунглей бродили голые мужчины. Кто-то говорил, что видел перемазанную кровью женщину, которая ползала по земле, словно ящерица. А кто-то божился, что видел самого хозяина этого острова – пришедшего из преисподней сатану.
–?Это головорезы с «корабля дураков»! – воскликнул кто-то из матросов. – Они безумны! Они погубят нас!
К тому моменту в живых осталось всего пятеро членов команды. Они пережили гибель товарищей и стали вести себя странно. Среди них был парень, который распевал перед морем песни, скачала вдоль берега и размахивая руками. Он сошел с ума. Лонгфелло понял, что все слетают с катушек, и дал себе обещание во что бы то ни стало покинуть остров. Даже если ему предстоит погибнуть в море, он не будет сидеть здесь сложа руки и покорно ждать кончины. Порешив на том, Лонгфелло не сомкнул ночью глаз: все это время он строил плот, а также собирал запас еды и пресной воды в дорогу. Он пытался уговорить нескольких членов команды отправиться с ним, но никто из них не захотел. Все они хорошо знали морское дело и понимали, что его план – чистое самоубийство.
Лонгфелло не на кого было положиться, кроме как на самого себя. Он спустил плот на воду и покинул остров Амфисбены.
Спустя день и ночь дрейфа плот действительно не выдержал натиска волн и развалился. Лонгфелло, сжимая в руках обломок доски, из последних сил сражался с морской стихией. В этот самый момент произошло чудо: его подобрал один грузовой корабль. Ему дали горячего супа и краюху хлеба, но уже согревшийся и восстановивший свои силы моряк отказывался говорить. Что бы у него ни спрашивали, он продолжал хранить молчание. Все поняли, что этот человек испытал шок, и разум его поврежден. И только спустя неделю, когда Лонгфелло мало-помалу вернулся в нормальное состояние, он начал урывками рассказывать обо всех небывалых вещах, которые выпали на его долю. И новые легенды об ужасах острова Амфисбены стали передаваться из уст в уста среди моряков.
Что вы думаете об этой истории, Учитель Хань? Могло ли быть такое на самом деле? Целый остров безумцев… Меня от одной мысли о нем в дрожь бросает! Может ли столь жуткое место и впрямь существовать в реальном мире? Мне кажется, что не может! Такому острову место лишь в легендах и россказнях.
Простите, я сам не заметил, как написал столько глупостей и наверняка потревожил Ваш отдых. Я такой докучливый; если берусь что-то писать, то меня уже не остановить, а потому прошу Вас, Учитель, быть ко мне снисходительным. Не буду тратить больше слов впустую и здесь откланяюсь.
Благодарю Вас за Вашу работу и очень жду Вашего ответа, Учитель.
С уважением, Сюэ Фэй
Январь 2016
Глава первая
1
Первое, что я чувствую, – это острая боль.
По моему мозгу словно разом вдарили несколькими сотнями молотков. С трудом переборов ужасное головокружение, я разлепляю будто промазанные слоем клея веки. А первое, что я вижу, – это грязно-белый потолок. Мой взгляд скользит по комнате. В правом верхнем углу у потолка раскинулась большая паутина, в которой засел жирный паук. Он настолько здоровый, что я могу разглядеть крохотные ворсинки на его длинных лапках. Паук застыл на одном месте, словно впав в спячку.
Я оглядываюсь и понимаю, что в комнате, между четырех серых стен, примерно квадратов двадцать.
В центре комнаты железная койка, застланная белой простыней, на которой как раз и лежу я. На белом ватном одеяле множество мелких кусочков грязи и пятен плесени, а в дополнение – толстый слой пыли сверху. На стене слева от меня окно. Однако оно затянуто железной проволокой, и помимо проволоки там еще несколько прутьев решетки. Стоит запах антисептика. Вокруг темно, и ничего из того, что находится здесь, мне не знакомо.
Пытаюсь поднять правую руку, но не могу. Я замечаю, что мои конечности привязаны кожаными ремнями темно-коричневого цвета к койке, и я лишь могу немножко задрать голову, чтобы осмотреться вокруг. На мне надета больничная пижама в сине-белую полоску, белья нет. Одежда мне не по размеру, она кажется чересчур широкой. Пижама не просто грязная – от нее несет тошнотворной затхлостью.
Я лежу абсолютно неподвижно и изо всех сил стараюсь сосредоточиться на одном вопросе.
Кто я?
Очень холодно. Так холодно, что у меня все тело закоченело, да еще под рубашкой от стресса выступил ледяной пот.
В мозгу вакуум. Я будто утратила возможность размышлять, в голове стоит гул. Не могу вспомнить ни одной крупицы информации о себе, кроме того, что я женщина. Меня охватило глубинное чувство страха. Я задерживаю дыхание, и каждая клеточка моего тела дрожит от ужаса!
Это сон? Я во сне?
Хоть я и надеюсь на это, у меня достаточно ясное сознание, а запястья болят от ремней – поэтому эта версия отпадает, и, значит, единственный лучик надежды гаснет.
Кто я?
Комната пропитана липким страхом. Не знаю, что может выскочить передо мной в следующую секунду. Неизвестность подобно смерчу силой уносит меня за собой. Господи, молю, помоги мне вспомнить! Я невольно дрожу всем телом, мышцы сокращаются одна за другой, и кажется, что кровеносные сосуды в мозгу сейчас разбухнут и лопнут.
Внезапно кровь приливает к голове, и из моего горла вырывается истошный крик!
Эхо от крика разлетается по комнате…
Дрожь никак не проходит. Я пытаюсь успокоиться и заставить мозг работать. Это место похоже на больницу, но почему же в больнице зарешечены окна? Даже если это верхний этаж, и это может быть ради безопасности, ставить решетки все равно чересчур странно! Кроме того, может ли быть такая замызганная комната больничной палатой? И если это больница, то зачем сажать меня под замок?
У меня много вопросов, но в комнате нет никого, кроме меня.
Я могу дергаться что есть мочи, но руки и ноги у меня не сдвинутся ни на сантиметр: их крепко-накрепко привязали к кровати. У меня дрожат губы. Что я хочу сказать? Не знаю. Что бы я ни сказала, меня никто не услышит. Горячие слезы катятся из моих глаз. Боюсь, я даже покончить с собой не смогу. От этой мысли я истерически хохочу, словно сумасшедшая.
Сумасшедшая? Да, возможно, я просто сумасшедшая. На данный момент это, пожалуй, единственное разумное объяснение.
Скрип…
Кто-то толкает железную дверь справа, и она распахивается с тяжелым гулом. Это неожиданно для меня, я вскрикиваю. В то же мгновение мое сердце пропускает несколько ударов, а потом начинает биться с удвоенной силой, словно готовое выскочить из груди в любой момент.
– Вы проснулись? – спрашивает человек, вошедший в комнату.
Я напрягаю мышцы шеи и поднимаю голову, чтобы проследить за ним взглядом. Это высокий мужчина средних лет, ему около сорока. На нем белый халат; похоже, он врач. Кожа слегка загорелая, квадратное лицо и широкая челюсть с волевым подбородком. У мужчины низко посаженные густые брови с выступающими надбровными дугами, орлиный нос и немного опущенные вниз уголки рта, которые делают его облик суровым. Прямые усики под носом придают ему молодцеватый вид.
Одним словом, внешность у него неотталкивающая.
– Что происходит? Почему я здесь? Кто вы? – задыхаясь, выкрикиваю я.
Мужчина вовсе не спешит отвечать на мои вопросы. Возможно, он вообще не хочет мне отвечать. Он пододвигает стул и садится справа от меня, а потом достает гелевую ручку и что-то пишет в своем блокноте. Меня словно околдовали: у меня было столько вопросов, но в решающий момент я будто оцепенела и теперь тупо наблюдаю за тем, как он пишет. В комнате подозрительно тихо: я могу слышать шорох ручки, скользящей по бумаге.
– Я ваш лечащий врач, моя фамилия Чжуан.
Голос у него спокойный. Он говорит со мной, не поднимая головы.
– Кто я? Что это за место? Почему я связана? – спрашиваю я, не раздумывая.
В мыслях у меня полный кавардак.
– Ваше состояние ухудшается. Вы еще помните свое имя? Или почему вас связали? – Он закрывает блокнот, встает и с прищуром смотрит на меня. – Или где это место? Совсем ничего не помните?
Я качаю головой, словно идиотка.
– Видимо, надо проводить операцию.
Доктор Чжуан смотрит на меня с выражением жалости и насмешки.
– Операцию? Зачем операцию? Чем я больна?
– Вы еще не поняли? – говорит доктор Чжуан низким голосом. – Это психиатрическая лечебница «Наньмин», а вы – моя пациентка. Так как вы нападали на других пациентов в состоянии крайнего психического возбуждения, нам пришлось взять вас на особый контроль. Я ввел вам транквилизатор, и вы уснули сладким сном. Но я не ожидал, что это может привести к потере памяти.
Психиатрическая лечебница «Наньмин»? Я закрываю глаза от отчаяния. Как бы яростно я ни отвергала эту информацию, в глубине души я понимаю, что это правда. Да, с моей психикой не все в порядке: а как еще объяснить, что я ничего не помню? Но если мозг не поврежден, почему воспоминаний не осталось? Единственное, что я знаю о себе, – это то, что я женщина; ничего другого мне не известно. Мои руки и ноги по-прежнему привязаны к кровати. Я слышу собственные всхлипы.
Возможно, из жалости доктор Чжуан убирает блокнот и ручку в карман, а потом отвязывает меня.
Оперевшись на руки, я поднимаюсь с кровати и, сгорбившись, присаживаюсь на ее край. Я горько плачу, слезы катятся у меня по щекам. Я никак не могу перестать рыдать. Доктор Чжуан не останавливает меня, а спокойно стоит в сторонке. Мои подавленные всхлипы перерастают в вой, и через него я высвобождаю гнев и горечь, которые пожирают меня изнутри.
– Вы помните, как вы выглядите? – тихо спрашивает доктор Чжуан.
– Не… не помню…
Я прикусываю кулак зубами, пытаясь перестать рыдать.
Какая я? Красавица или уродина, сейчас для меня это не имеет никакого значения.
Доктор Чжуан вытаскивает из прикроватной тумбочки овальное зеркальце и протягивает мне. Я беру зеркало, но голос внутри меня кричит: «Не смотри! Не смотри!» Я не знаю, чего боюсь.
Я крепко сжимаю края зеркала обеими руками и поднимаю его перед собой, прежде чем заглянуть в него.
Однако лицо, которое отражается в нем, мне совсем не знакомо.
В глубине души я разражаюсь криком. Из зеркала на меня смотрит девушка, которой около двадцати лет. У нее овальное лицо, белая кожа и тонкие черты лица. Губы ее плотно сжаты, а на щеках виднеются ямочки. У меня-отражения растрепанные каштановые волосы, которые ниспадают на плечи. И наполненные страхом глаза. Это мои глаза? Не сказать, что огромные, но из-за того, что они раскосые, глаза кажутся больше. Это я? Почему все кажется таким чужим? Хоть я была морально готова к неожиданностям, незнакомый облик в зеркале повергает меня в шок.
Меня трясет, я не могу выразить эмоции словами.
В этот момент стоящий рядом доктор Чжуан задает мне вопрос:
– Вспомнили что-нибудь? Например, имя или что-то из прошлого?
Когда я увидела свое лицо, я испытала сильное изумление, однако вспомнить ничего так и не могу.
Я поднимаю голову и, глядя на доктора Чжуана, спрашиваю его:
– Вы сказали, что вкололи мне транквилизатор, потому что я бросалась на других пациентов, и что транквилизатор привел к провалам в памяти. А вспоминала ли я раньше о своем прошлом? Какое у меня психическое заболевание? Шизофрения? Депрессия? Расстройство множественной личности?
Произнося эти слова, я чувствую нечто странное: будто на подсознательном уровне у меня есть знания о психических болезнях.
Но, похоже, доктор Чжуан не хочет давать мне ясного объяснения. Он говорит:
– У меня собрание после обеда, а вам пора возвращаться в палату, чтобы отдохнуть. Судя по изменениям вашего состояния, мне предстоит вновь проработать план вашего лечения. Как бы то ни было, операция вам нужна. Не переживайте, она безопасна. К тому времени ваша болезнь может уйти в ремиссию, а может быть, вы и полностью излечитесь.
Не понимаю, о чем он говорит, но чувствую, как начинаю напрягаться.
– А мое имя? Как меня зовут? Вы должны сказать мне, кто я!
– Номер А-два-ноль-четыре-семь – вот ваше имя, – спокойно ответил доктор Чжуан.
– Но…
– О прочих вещах вы узнаете позже.
Он смотрит на наручные часы. Мне кажется, что он делает это притворно.
– Время вышло. Я позову медсестру, чтобы она проводила вас до палаты.
2
После ухода доктора Чжуана я продолжаю сидеть на койке с рассеянным видом.
Ни единого воспоминания, в голове пусто. Это как будто в темной пустой коробке искать то, что нельзя ни увидеть, ни потрогать. Я закрываю глаза и изо всех сил стараюсь вспомнить, чем я занималась до того, как попала сюда. Какой университет окончила? Какая у меня была специальность? Замужем ли я? Есть ли у меня любовник? А родители? Кто они? Ничего не приходит на ум. Я поднимаюсь и медленно обхожу комнату, пока не останавливаюсь у окна, затянутого проволокой, и вглядываюсь в даль. Я вижу, как по небу медленно плывут облака чернильного цвета. Они настолько тяжелые, что, кажется, будто сейчас обрушатся на землю. Все напоминает грубый эскиз картины, которая потом будет внушать трепет своим величием. Небо мрачнеет, мрак гложет все сильнее. Порыв ветра прорывается сквозь решетки, мое лицо покрывается каплями воды, а на губах остается соленый привкус.
Как же я докатилась до такого? «Контроль», «психическое заболевание», «лечение»… откуда в моей жизни появились подобные слова? Я снова сажусь на кровать и пристально разглядываю себя в зеркале. У девушки, которая смотрит на меня в отражении, нет проблеска безумия в глазах. Я провожу рукой ото лба до подбородка. Если бы только я могла ощутить хоть капельку узнавания. Но все тщетно. Я совершенно не узнаю этого красивого лица. Кожа, которой я касаюсь кончиками пальцев, кажется, принадлежит другому человеку.
Краем глаза я замечаю шрам на тыльной стороне руки.
Я закатываю рукава, и перед моими глазами предстает жуткое зрелище. Руки вдоль и поперек исполосованы шрамами разной глубины и размеров. Некоторые из них успели покрыться струпьями, а некоторые еще кровоточат. Я скидываю пижаму и внимательно разглядываю туловище. С головы до ног на мне нет живого места, всюду раскиданы уродливые следы ран. От одного взгляда на свою безобразную кожу я столбенею. Неожиданно меня охватывает странное чувство. Я уверена, что меня здесь мучают и что это вовсе не простая психбольница. Разглядываю шрамы и поражаюсь сама себе. По правде говоря, мне страшно, но я не впадаю в панику, а, наоборот, сохраняю хладнокровие.
За дверью слышатся шаги. Я быстро откладываю зеркало и ложусь на железную кровать.
Дверь с лязгом открывается, и кто-то заходит внутрь. Я рефлекторно поворачиваюсь на звук и вижу крупную женщину, которой на вид около пятидесяти лет. Она одета в белый халат медсестры. Ростом она где-то сто семьдесят пять сантиметров. Я замечаю, что ее кожа усеяна коричневыми пятнами, лицо оплывшее, щеки свисают вниз. Вокруг ее глаз расползлась сетка морщин. Видно, что женщина накрашена. Возможно, ее корявый макияж добавляет ей лишних десять лет возраста.
– Алиса, пора вернуться в палату.
Голос у нее такой, будто железякой скребут по бетонному полу. Мне от него не по себе.
– Простите, как вы меня только что назвали?
– Я тебя предупреждаю: не надо передо мной дурочку разыгрывать! Я на это не куплюсь!
Старуха стремительно подходит ко мне:
– Даже не пытайся выкинуть при мне что-то! В следующий раз тебе не так сильно повезет! Доктор Чжуан не будет каждый раз тебя выручать. Здесь я командую!
Она угрожает мне? Что я сделала, чтобы разозлить ее? Абсолютно ничего не помню. Я лишь хочу знать, почему она так на меня орет, только и всего. Стало быть, у меня есть имя, а не просто сухой номер А2047.
– Простите, чем я больна? Я потеряла память! Мы ведь наверняка знакомы, правда?
– Здесь сумасшедший дом, а ты еще спрашиваешь у меня, чем ты больна? – саркастично спрашивает старуха.
– А как насчет моей семьи? Как меня зовут? Что я делала в прошлом? Пожалуйста, расскажите мне.
Столкнувшись со шквалом вопросов, она сердится и разражается бранью:
– Лучше бы тебе нормально себя вести! Кто ты такая? Помнишь ты или нет, что было раньше, уже совсем не важно! А теперь ты будешь только слушаться, слушаться и еще раз слушаться! Поняла?
Я киваю ей в знак смирения.
После этого выражение лица старухи немного смягчается.
