Михаил Дорин "Афганский рубеж 2"

За всеми мечтами о релаксе рядом с рекой, я и не заметил, как подъехал к воинской части. Выйдя из автобуса, взглядом проводил уехавший транспорт и пошёл на КПП.

Меня спокойно пропустили по моему командировочному и показали, где гостиница. Название у этого пристанища командировочных – «Маршалл». Видимо, чтобы молодые офицеры, приезжающие переучиваться, знали, куда они должны расти.

Только переступил порог, как в нос ударил знакомый запах. Пожалуй, в каждой военной общаге пахнет одинаково. Аромат жареной картошки, постиранной одежды и тонкие нотки спиртосодержащих напитков – обыкновенный набор внутреннего антуража.

– Фамилия? – крикнула мне тётя из дежурки.

Испепеляющий взгляд у этой «привратницы» не оставляет мне возможности промолчать.

– Клюковкин.

– Ясно. Ты уже 20й сегодня. На Ми-24? – спросила женщина.

– С какой целью интересуетесь? – спросил я.

– С той, что мне нужно распределить вас по группам. Вот и спрашиваю, на Ми-24 приехал?

Я кивнул и мне тут же был выдан ключ от комнаты.

– Не пить, не курить. После 22.00 можно, но тихо. Женщин, чтоб в комнатах не было.

– Или чтоб вы не видели…

– Нет, именно чтобы не было. Все кровати поломали. Как будто демографию улучшать сюда приезжаете.

Женщина ещё несколько раз заявила, какие мужики козлы и отпустила меня в комнату. От неё я узнал, где будет построение и во сколько.

Наутро, сходив в столовую и хорошо позавтракав, я вышел на плац перед зданием учебного корпуса. Смотрю и понимаю, насколько я давно тут не был. Сейчас ещё нет памятника афганцам, а за спиной напротив столовой не стоит на постаменте Ми-24.

Зато всё так же много парней в офицерской форме, приехавших на переучивание. Лейтенанты и старлеи в повседневной форме постепенно сбиваются в кучи, распределяясь по своим учебным группам. Кто-то встречает знакомых и приветствует товарища, крепко обнимая. А кому-то всё в новинку, и он не понимает, чего сюда приехал.

Я сам только сейчас понял, что выгляжу на фоне всех особенно. Загорелый, в лётном комбинезоне и фуражке.

– Воин, а чего в такой форме? – подошёл ко мне со спины майор.

Вид у этого офицера весьма суровый. Взгляд хищный, челюсть широкая, а бицепсы рвут повседневную рубашку. А ещё в руках большая тетрадь.

Наверняка кто-то из местных офицеров.

– Мне так удобно. Интересуетесь или завидуете? – спросил я.

– Конечно, завидую. Фамилию и звание скажи. Устрою тебе сладкие курсы, – пригрозил он.

– Кто ж скажет, когда такими санкциями грозят, – ответил я.

В этот момент из дверей учебного корпуса вышел подполковник и подал команду строиться.

– Повезло. Пока что, – захлопнул тетрадь майор и пошёл к вышедшему начальнику.

Я нашёл свою группу и встал в конец строя. Не успел начать учиться, как меня уже прессуют.

– Товарищи офицеры и прапорщики, меня зовут подполковник Баринов Яков Игоревич. Я начальник офицерских курсов 433го Центра, где вы сейчас и находитесь. Это мой заместитель, майор Гаврилов Виктор Викторович. На ближайшие 2-3 недели мы ваши командиры, – объявил подполковник, указывая на здоровяка.

Ну, конечно! Странно было бы, если б я в первый день не отметился со знаком «минус».

– Рекомендую соблюдать форму одежды. В противном случае будут приниматься меры дисциплинарного характера, – рекомендовал подполковник Баринов.

Интересно, что для меня приготовили в таком случае.

Баринов распустил строй, а Гаврилов указал нам на номер кабинета, где к нам подойдут и проведут ознакомительное занятие.

Внутри учебный корпус ничем не отличался от обычного штаба авиационного полка. Стенды с лозунгами, знамя Центра в стеклянной тумбе, рядом с которой стоит часовой. Стены декорированы деревянными панелями и не успели прийти в негодность.

Бросилась в глаза большая табличка, на которой написан приказ об образовании 433го Центра. Здесь, на первом этаже, ещё не сформировался воображаемый музей с многочисленными экспонатами. Но в будущем тут будет много вещей, напоминающих о славных и героических страницах лётчиков Центра.

В кабинете, где нам было сказано собраться, я насчитал порядка 30 человек. И все лейтенанты! Такое ощущение, что сразу после выпуска из училища отправили выпускников в Торск.

– Дружище, а чего в такой форме? – спросил у меня один из коллег.

Не понимаю, чего всем это так интересно.

– Другой нет.

Дверь в кабинет открылась, и вошёл майор Гаврилов. Все расселись по местам, а он сразу приступил к перекличке.

– Называю звание и фамилию, встаёте и начинаете отвечать на мои вопросы.

Вопросы простые: что и когда закончил, класс и с какого полка прибыл.

Гаврилов назвал уже человек 15, и все были выпускниками этого года. А если быть точным, то выпустились месяц назад.

– Лейтенант Клюковкин, – назвал майор мою фамилию, и я спокойно поднялся.

У Гаврилова глаза на лоб полезли.

– И ты тот самый Клюковкин?

– Я других не знаю, товарищ майор.

Предполагаю, что Гаврилов в курсе, что я не вчерашний выпускник, а уже имею определённый опыт. Видно, что он уже не горит желанием наказывать меня. Было бы за что!

– Так, чего в такой форме? Телеграмму не читал. Там что написано?

Я её несколько раз перечитал. И всё сделал, как полагается.

– Написано прибыть в Торский Центр и число.

– А форма одежды? – возмутился Гаврилов.

– Не указана.

– Как так? – удивился майор и полез что-то читать в бумагах. – Действительно. Ладно. Посмотрим, как ты будешь учиться. Занятия начнутся сегодня. Через… 10 минут.

Глава 7

Угроза со стороны заместителя начальника офицерских курсов была мной воспринята спокойно. Хоть я и знал Ми-24 чуть менее чем досконально, но учиться рассчитывал прилежно.

В первый же день мы получили большой объём знаний по силовой установке и конструкции вертолёта. Мои одногруппники были вчерашними выпускниками. В таком коллективе я уже выгляжу дядькой.

Ещё больше уважения в глазах вчерашних курсантов я увидел после того, как преподаватель по конструкции Ми-24 спросил о наличии у меня боевого опыта.

– Вы, лейтенант, прямиком оттуда? – поинтересовался майор, подойдя ко мне ближе.

– Так точно, – встал я со своего места, но преподаватель показал мне сесть.

– Вот, пожалуйста. Вчерашний выпускник, а ныне – боевой офицер. И поверьте, товарищ Клюковкин вам скажет, что главное в вашей службе.

При этом майор вопросительно посмотрел на меня, ожидая, что я тут же отвечу. Что тут скажешь парням? Подобрать красивую цитату о долге и чести?

Для меня эти понятия не пустой звук, но сомневаюсь, что это будет воспринято правильно.

– Так что там с самым главным, Клюковкин? – спросил преподаватель.

– Учитесь, или вас всех убьют, – ответил я.

Майор не сразу понял, что я сказал. А вот у моих одногруппников лица поменялись. Нет улыбки и не слышны тихие смешки. Когда речь зашла о смерти, всем стало не до смеха.

– Исчерпывающе и красноречиво, – заметил преподаватель.

– Товарищ майор, надо называть вещи своими именами. Знания добываются в Союзе, а там приобретается опыт. Афганистан – это экзамен. Рубеж, который каждый должен преодолеть. Там нет пересдачи и пятибалльной системы оценок. Есть только: жив и мёртв.

Не было у меня задачи пугать парней, но нельзя представлять себе войну как прогулку в парке с девушкой. Вся романтика заканчивается, когда ты впервые видишь падающий горящий вертолёт. Твоему экипажу ставят задачу лететь на эвакуацию, но ты понимаешь, что там только обугленные тела твоих товарищей.

– А как же выполнить поставленную задачу? Направить вертолёт в скопление войск противника или остановить наступление по всему фронту, – возмутился один из двух старлеев.

– Ты не о той войне говоришь. В Афгане противник не устраивает фронтовые операции с танковыми прорывами. Диверсии и засады, нападения на транспортные колонны и маленькие посты в горах – вот их тактика, – поправил я парня.

На этом размышления о войне решено было закончить. Однако вопросов мне теперь задавали очень много. Начиная от характера боевых действий и заканчивая бытовыми условиями. Естественно, я насколько мог, отвечал. Любым опытом нужно делиться с коллегами.

На обеденном перерыве успел сбегать в комнату, чтобы взять спортивные вещи. Зайдя внутрь, чуть было не поскользнулся на мокром полу. Странно, но в этой гостинице уборщицы не убираются в комнатах. Всё делается руками постояльцев, а таких здесь всегда большое количество.

Да и я вчера наводил порядок, протерев пыль и вымыв пол. Запах сырости перебивался приятным ароматом еды.

Подошёл к кровати и разглядел на соседней койке раскиданные чужие вещи. Ко мне кого-то подселили. И у него есть очень вкусные запасы.

Входная дверь открылась, и в комнату вошёл молодой парень.

– Здравствуй… ёй! – вскричал парень и поскользнулся, смачно упав на задницу.

Шлепок был такой, что эхом прокатился по коридору общежития, а тапочки слетели с ног падающего.

– Давай помогу, – ответил я и помог парню встать.

Выглядел незваный гость довольно смешно. Невысокого роста, короткая стрижка с залысинами, маленькие глаза и округлая форма лица. Телосложением похож на мячик, который должен был отскочить от пола после такого падения. Но парнишка только сидел и широко улыбался.

– Ну, вот. Сам помыл, и сам же навернулся, – ответил он, почесав небольшое пузо. – Я с тобой в одной комнате теперь живу. Рад знакомству.

Мы пожали друг другу руки, но пока я имени соседа не знаю.

– Александр Клюковкин, – представился ему, похлопав по плечу.

– Иннокентий. Родители зовут Кеша.

– Ну и я так буду звать, если не против.

– Нет, конечно. Мы ж теперь друзья, – улыбнулся Иннокентий. – Давай поедим, а то мне гостинцы некуда девать.

– Ты извини, Кеша, но я поел. Живот полный.

– Так я тоже. В столовой разве наешься. Ты налетай. У меня здесь пирожки, соленья, курочка варёная…

Когда Кеша начал выкладывать на стол содержимое сумки, я поразился разнообразию и количеству еды. Неудивительно, что у паренька широкая талия. Таким количеством продуктов и блюд можно всю общагу накормить.

Пока Кеша перекусывал или употреблял свой второй обед, рассказывал о себе.

– С Анисовки я. Деревня тут рядом. Вёрст 200. Девятый сын у мамы с батей. Самый младший, – рассказывал Иннокентий, доедая куриную грудку.

Добрый парень этот Кеша. Рассказал, что окончил Саратовское училище. Завалил физическую подготовку на крайнем курсе, но слишком уж сильно нужны были лётчики.

– Пожалели меня и нарисовали троечку. И попал я служить в Соколовку.

Вот те раз! Оказывается, однополчанин напротив меня сидит.

– Вот как хорошо. Может, покушаешь, а то нехорошо как-то. Борщ будешь? – предложил мне полную банку этого блюда Кеша.

– Нет, спасибо! Ты на занятия идёшь?

– Да. Сейчас, только оденусь.

Одевался Кеша очень долго. То на рубашке пуговица у него оторвётся, то штаны не разглажены.

– Наваждение какое-то. Домовой поработал, – сделал вывод Иннокентий.

– Других причин не рассматриваешь? – уточнил я.