– Откуда они приехали? – спросил Олег, задумчиво глядя перед собой.
– Из Суздаля, – ответил Степан. – Он хочет найти место учителя в богатом семействе. Номер взяли дешевый, в ресторане тоже выбирают блюда недорогие. Похоже, в средствах, если и не стеснены, то имеют их ограниченный запас. Номер сняли на месяц.
– Меблированные комнаты было бы дешевле, наверное.
– Может и так. Но Воронецкие могут себе позволить номер и побольше, и на дольше. А эти явно экономят. Опять же приехали не на своей карете. И супруги. Единственное, что роднит их с искомыми персонами – это возраст и внешность супруга. Про барышню мы знаем только со слов прислуги и крестьян. И то, что она, как сказали, красавица.
– И это тоже роднит, – усмехнулся Котов. – Светлина хороша собой. Но красавиц и блондинов много.
– Угу, – снова промычал Степан и произнес мечтательно: – Ах коли бы он проявился…
И в этот момент в квартиру позвонились. Напарники обменялись удивленными взглядами, и Стёпа пошел открывать. А вскоре вернулся в сопровождении гостя. Котов встал со стола и направился навстречу:
– Сан Саныч, доброго вечера… – тут же оценил мрачный вид приятеля и настороженно спросил: – Что-то случилось?
Рыкин прошел пожал руку хозяину квартиры, затем опустился в кресло и потер пальцами переносицу.
– Вы ведь жаждали чего-нибудь этакого, Олег Иванович, верно? Так вот оно и случилось. Из Мойки выловили тело… Признаться, я такое видел впервые. Это истинно мумия, Олег Иванович. Но вот что странно, еще вчера это был мужчина, не страдавший даже худобой. А сегодня это иссохшая мумия. Совершенно непонятно, что может превратить человека в такое всего за сутки.
Котов бросил взгляд на Степана, застывшего в дверях. Тот широко улыбнулся, похоже, его желание была услышано. А вот Олег не обрадовался совершенно. Он нахмурился и потер подбородок. Стало быть, начал поглощать… и не скрыл труп. Выходит, занимать место жертвы он не намерен. Тогда выходит… питается? Плохо, очень и очень плохо.
– Я могу взглянуть на тело, Сан Саныч?
– Да я, в общем-то, ради этого к вам и зашел. Мне подумалось, что вы сейчас общаетесь с мистиками, может, что-нибудь вам придет на ум. Или же сумеете у них узнать нечто, что укажет на разгадку. Это чертовщина в чистом виде! – сердито воскликнул сыщик и буркнул: – Простите.
– Ну что вы, Сан Саныч, – отмахнулся Котов, – какие тут извинения. Тело уже увезли? В покойницкую Обуховской больницы, я полагаю?
– Да, вы совершенно правы, – кивнул Рыкин. – Тело там.
– Мы сможем пройти туда сейчас?
– Да, разумеется. Я же сказал, что пришел за вами, стало быть, сможем.
– Дайте мне пару минут, – произнес Котов. – Чего-нибудь желаете, пока я одеваюсь?
– Если только рюмку водки, – ответил Александр Александрович. – После такого зрелища хочется выпить.
– Степан, – проходя мимо напарника, сказал Олег. – Принеси водки нашему гостю. И закусить что-нибудь быстрое.
– Слушаюсь, Олег Иваныч, – поклонился Стёпа и удалился исполнять распоряжение.
Когда Котов вышел из своей комнаты, Александр Александрович уже показался из двери его кабинета. Он сунул в рот кружок соленого огурца и вытер руки носовым платком. После промокнул рот, выдохнул, кажется, даже с удовлетворением и, убрав платок поднял взгляд на Олега.
– Вы готовы, друг мой? – спросил его Котов.
– Только вас и жду, – хмыкнул Рыкин.
– Как вы, Сан Саныч? – заботливо спросил его Олег, пока они направлялись к двери.
– Ваша водка творит чудеса, от души немного отлегло, – уже более весело ответил сыщик.
– Тогда поспешим, – улыбнулся Котов. – Вы на извозчике?
– Да, – кивнул Александр Александрович, – поймал, когда направлялся к вам.
– Замечательно, – вновь улыбнулся Олег, и до выхода из дома мужчины замолчали.
Извозчик – мужик лет пятидесяти, одетый опрятно и с ухоженной бородой, широко зевнул, когда его пассажиры вышли на улицу. Зева он не прикрыл, но на это никто не обратил внимания. И когда мужчины уселись в коляску, только обернулся и спросил хрипловатым баском:
– Куда ехать, барин?
– Вези к Обуховской больнице, голубчик, – ответил ему Рыкин.
– Слушаюсь, – произнес извозчик, и его лошадка зацокала копытами.
Они проехали мимо театра, повернули к Музыкальному собранию, и взгляд Котова уперся в двери «Старого феникса». Тут же вспомнилось хорошенькое личико госпожи Светлиной, а после в голове прозвучали слова Степана, перечислявшего всё, что узнал о семейной чете из Суздаля. Взор Олега скользнул по окнам, и он пожал плечами.
Могли ли Воронецкие сменить своего кучера и экипаж на частного извозчика? Наверное, могли, но зачем? Скрыть свой след? Но они уже его оставили, когда не стали скрывать куда едут. То есть след не прятали, если бы, конечно, не свернули куда-то по дороге. Но они не свернули, потому что сейчас Олег ехал смотреть на труп, оставленный хамелеоном… Хотя спешить с выводами не надо, лучше прежде увидеть.
Однако по описанию уже можно сказать, кто сотворил из здорового человека мумию. Хамелеон именно так иссушивал тело при поглощении энергии. Скорей всего это все-таки он, а значит, Воронецкие доехали. Но где они?
– Где нашли тело? – спросил Котов.
Коляска уже катила по Театральной улице, куда свернула сразу от «Феникса» и Музыкального общества.
– Недалеко от дворца Строгоновых, – ответил Рыкин. – И знаете что? – Олег посмотрел на него. – Тело еще не было ни окостеневшим, ни даже остывшим. Да, вода охладила его, но я бы сказал, что его только сбросили и сразу нашли.
– А кто нашел? – нахмурился Котов.
– Да какой-то мужик, – пожал плечами Сан Саныч. – Он с удочкой на набережной сидел. Закричал вдруг: «Мертвец! Мертвец!» Люди подбежали, увидели и вытащили. Нас вызвали. А мужик исчез. Может, испугался, а может, с полицией не захотел связываться. Кто его знает.
Они чуть помолчали. Олег потер подбородок. Мог быть это сам хамелеон? Но зачем бы ему самому указывать на то, что сделал? Личина мужика Афонина у него имеется. Кстати, мог и не уйти никуда, просто сменить лицо, и вот он в толпе и смотрит дальше. Но для чего?! Да и как он это сделал? Выпил, скинул и позвал, раз тело даже не охладело?
Котов вдруг усмехнулся. Этак он каждого петербуржца будет подозревать. Мужик и вправду мог сбежать, уже хотя бы потому, что это работник какой-нибудь лавки. И если бы узнал хозяин, что он ушел, мог и работы лишиться. Да, скорей всего так и было. Надо по-прежнему не спешить с выводами. Собрать сведений, потом обдумать.
Важней другое, раз сыскари сумели уловить, что тело совсем свежее, значит, и в реку его скинули где-то неподалеку. То есть хамелеон находится где-то там?.. Хотя и от того же «Феникса» это минутах в сорока пешего хода. Да, в общем-то, направление может быть в любую сторону и на любое расстояние. Если хамелеон понимает, что его будут искать, то охотиться мог подальше от своего логова. Но если он не ожидает, что здесь есть служащие Ведомства, то мог напасть и там, где живет.
Котов коротко вздохнул. Нет, это блуждание в лабиринте, нужно остановиться, как уже неоднократно думал. Тем более есть кое-что, на что Сан Саныч мог пролить свет, а Олегу оставалось непонятно.
– Как вы узнали личность покойного? – спросил он, когда коляска переехала на другой берег Фонтанки.
Рыкин усмехнулся.
– Это, как говорится, нарочно не придумаешь. Сей господин – немец, Альберт Румпф. Его жена и брат вчера обратились в участок, объявили о его исчезновении. Они показали его фотокарточку, описали, в чем одет. Брат немца – Якоб, выпроводив невестку, признался, что Альберт увлекся балериной из кордебалета и некоторое время тайно ухаживал за ней. И вроде как она ответила ему взаимностью. Румпф посещал ее уже дважды, но исправно к вечеру возвращался домой. Должен был отправиться на свидание и в этот раз, но не вернулся, и родственники отправились на поиски. Имя балерины Якоб назвал. Адреса он не знал, да и невестка не отпускала от себя.
В общем, зная имя, отыскать адрес было несложно. Туда отправился городовой. Он рассказал, что пропажа всё еще находилась у своей любовницы. «Во хмелю и любви», – так выразился городовой.
– Поэт, – хмыкнул Котов.
– Верно подмечено, – усмехнулся Сан Саныч. – Но это он сказал уже сегодня. А вчера объявил, что господин Румпф уехал в Гатчину по коммерческому делу. Мол, так сказала балерина. Вчера же Альберт сунул городовому деньги и уговорил передать родственникам то, что я вам только что сказал. Сам обещался вскорости быть дома. А сегодня выловили труп.
По одежде и особой примете – родинке под глазом, опознали Альберта Румпфа. Городовой и опознал первым, он оказался на месте, где выловили покойного. Так и сказал: «Это ж Румпф!» После, когда прибыл сыскной отдел, пытался отмолчаться, но на него указали в толпе, кто услышал его слова.
Вот тут-то он и покаялся, мол, грешен, взял деньги и соврал. Но господин Румпф божился, что вскорости будет дома. И что такого? Ну отдохнул мужик, душу отвел. Говорит, вы его жены не видели, я б тоже сбежал. Как понимаете, тут и описание внешности покойного. А был этот человек полным. Вчера полный, а сегодня мумия. И скажите, батенька, что не бесовщина.
– А с балериной говорили уже? Где она живет?
В это мгновение коляска остановилась. Извозчик обернулся и объявил:
– Приехали, господа хорошие, больница.
Глава 9
Покойницкая Обуховской больницы представляла собой небольшое сырое, а оттого душное помещение. Котов уже бывал в этом месте несколько раз, потому шел уверенно, не морщась от запахов, царивших там, а были они весьма неприятными.
– Не терплю этого места, – передернув плечами, прошептал Александр Александрович. – Неужто нельзя сделать покойницкую больше и светлей?
Олег машинально кивнул. Устроено и вправду было дурно. Из освещения только свечи, места мало, еще и тела на столах, занимавших и без того скудное пространство. Но это было частью работы, что петербургского сыска, что иномирного, а потому мужчины более никак своих чувств не проявили. Бывало и похуже.
Перед входом в покойницкую стоял санитар – уже давно немолодой, но еще крепкий мужчина. Звали его, насколько помнил Котов, Сидор Найденов. Он курил папиросу, курил в явной задумчивости и не сразу заметил подошедших мужчин.
– Доброй ночи, Сидор, – поздоровался с ним Олег.
– Доброй, ваше благородие, – отвечая, мужчина выпустил струю дыма из носа, став похожим на усатого дракона.
Санитар бросил окурок на пол, придавил его каблуком сапога и отпихнул в сторону. После посмотрел и махнул рукой.
– Всё одно убираться, – проворчал он.
– Стеценко уже прибыл? – спросил его Рыкин.
– Да, – кивнул Сидор, – там уже.
– Еще не вскрыл? – спросил Котов.
– А черт его знает, – пожал плечами санитар и тут же перекрестился.
Александр Александрович хмыкнул и первым вошел в покойницкую. До Олега донеслось его фырканье. Да, запах лучше не стал.
– Доброе ночи, Петр Назарович, – поздоровался с полицейским доктором Рыкин.
Мужчина, стоявший у прозекторского стола, повернул голову и кивнул.
– И вам доброй ночи, Сан Саныч. Кто это с вами?
– Это я, Петр Назарович, здравствуйте, – отозвался Котов и вышел из-за спины долговязого Рыкина.
Стеценко Олег знал, тоже шапочно, встречались в этой же покойницкой несколько раз, да и не только в этой. Перт Назарович не одобрял любопытного носа знакомца Александра Александровича и скрывать этого не собирался. Он и сейчас окинул Котова неприязненным взглядом.
– Даже не удивлен, – сухо произнес полицейский доктор. – Здравствуйте, Олег Иванович. И что вас всё несет в покойницкие? Вам бы в театр или в цирк, всё веселее, чем на покойников пялиться. И не говорите мне про ваши рассказы, всё это чушь. Другие писатели на покойников смотреть не бегают.
– Я по вас тоже скучал, любезный Петр Назарович, – усмехнулся Олег. – Будем считать, что я и так в театре, анатомическом. К тому же меня пригласили.
Стеценко перевел взгляд на Рыкина, и тот кивнул, подтверждая. Однако что-то объяснять и заискивать перед доктором он не намеревался. Не его это было дело, зачем сыщик привел кого-то к телу. Раз привел, стало быть, надо. И он произнес строго, не допуская ничьих возражений:
– Олег Иванович, подойдите к покойному, посмотрите. Возможно, увидите что-то примечательное.
– Так может, господин Котов и вскрывать станет? – не пряча раздражения, вопросил Стеценко. – Может, он лучше меня справится с этим делом?
– Я не претендую, Петр Назарович, – поднял руки Олег. – Это ваша вотчина, я здесь по иной причине. Но, не обессудьте, я все-таки посмотрю на тело.
– Да ради Бога, – отмахнулся доктор. – Что же это я вам мешать стану? Это же ваше дело – мешать. А я подожду, пока вы наглядитесь вдосталь.
Котов приблизился к столу, но смотрел пока на Стеценко. На губах его появилась едва приметная улыбка.
– Ну, будет вам, Петр Назарович, – примирительно произнес Олег. – Я много времени у вас не отниму, обещаю.
– Любуйтесь, – широким жестом пригласил доктор и отступил от стола, открыв покойника взгляду Рыкина.
Тот покривился и постарался встать так, чтобы не видеть, но тут кто-то схватил его за полу сюртука, и сыщик охнул от неожиданности. Он опустил взгляд и перекрестился. Пола зацепилась за свесившуюся руку другого покойника, лежавшего на столе у стены. Был это старый и тщедушный мужчина со всклокоченными волосами и бородой. Под глазом мертвеца чернел синяк. Старик был голым, но тело его оказалось еще нетронутым.
– Это бродяга, – послышался голос санитара, заглянувшего в покойницкую послушать, как бранится Стеценко. – Недавно привезли. Обмыли вот, а то смердел жутко. Родных нет, так что завтра студентам отдадут, будут изучать.
– Он вроде свежий, – заметил Рыкин.
– Так не от разложения же смердел, а от жизни своей, – ответил ему Сидор. – Говорю ж, бродяга.
Олег их не слушал, он смотрел на Альберта Румпфа. Выглядел он и вправду жутко. Тело высохло настолько, что теперь это был скелет, обтянутый кожей. Но не это делало его по-настоящему пугающим. Мертвец казался порождением ночного кошмара.
Под бледной кожей была четко видна сетка сосудов и вены. Казалось, кожа обтянула не только кости, но и всё, что находилось под усохшей плотью. Руки покойника были вытянуты вдоль тела, но пальцы скрючены, будто сведены судорогой.
Однако самым ужасным было лицо. Губы совершенно не скрывали челюсти, и казалось, что Румпф скалится, но в злобе или в адском веселье, угадать было невозможно. А еще глаза… Вот уж поистине мороз бежал по коже при взгляде на них, потому что веки будто скукожились над глазными яблоками, и они почти выкатились из глазниц.
Да, тут было от чего не только передернуть плечами, но и перекреститься. Но самым мерзким было то, что последняя надежда, пусть и слабая, однако теплившая, не сбылась. Такое мог проделать только хамелеон.
– Проклятье, – тихо выругался Котов, распрямляясь.
– И что же вы углядели, Олег Иванович? – ехидно полюбопытствовал Стеценко.
– Человеку такого не сотворить, – честно ответил Олег.
– Я же говорю – бесовщина, – отозвался Рыкин.
– Всё это чушь и фантазерство, – отмахнулся Петр Назарович. – Подозреваю, что ему под кожу ввели какой-то раствор, который и сделал это. Любая бесовщина – это дело рук человека. Вот вам мое первое заключение. А вы, Сан Саныч, сыщик, вот и ищите того химика, кто этот раствор создал. Иного объяснения тут нет и быть не может.
