Айрин Лакс "Порочный. Скандальный роман"

Пытаюсь подцепить молнию замка на левом полусапожке задеревеневшими пальцами.

Проблема – из разряда сложных. На морозе обломался хлястик, а долбаная скрепка куда-то пропала.

Вожусь изо всех сил, Рахман Исаевич ждет терпеливо, уже раздевшись. Лучше бы пошел, не знаю… Проверить что-то. Ему явно надо же, да? Но вместо этого он возвышается надо мной и смотрит, как я безнадежно пытаюсь сдвинуть с места заиндевевший замок.

Безрезультатно.

На лбу выступают капельки пота.

– Помочь?

– Нет, спасибо.

– Ясно. До утра возиться будешь. У меня нет столько времени, – довольно резко произносит мужчина и опускается, быстро решив задачу, которая казалась мне проблемой невероятных масштабов.

Горячие пальцы на миг обхватывают мою щиколотку, когда он вынимает ногу из полусапожка. От кольца его пальцев жар становится невыносимым и струится прямиком по венам. Под кожей, покрывшейся словно коркой льда.

Стряхиваю наваждение, оно не пропадает. Отец Амиры отстраняется, становится немного легче.

– За мной…

Мужчина разворачивается, я семеню следом. Он сбавляет шаг почти сразу же, будто заботясь о хромоножке, и это бесит. Я-то уже разогналась, поэтому неожиданно плюхаюсь носом в его спину, об позвоночник. Мгновенно утопаю в пряном мужском запахе. Вот здесь, да… Парфюма гораздо меньше. Зато весь его запах – солоноватый, терпкий мускус, от которого обоняние сходит с ума.

Да ты с дуба рухнула, Рори, обнюхиваешь спину вспотевшего мужика.

– Осторожнее, – вполоборота говорит отец Амиры. – Видно, давно ждала. Для солистки танцевального коллектива ты больно неуклюжая. Околела? Не спеши.

– Вы знаете, что я танцевала?

– Амира просветила.

Рахман Исаевич поворачивается ко мне лицом.

– Надеюсь, ты не собираешься учить ее этим… – ноздри мужчины гневно раздуваются. В глазах плещется кипяток. – Грязным штучкам и липким танцам.

– Липким? – от неожиданности приоткрываю рот.

– Понятно же, что залипают. Разве не так? Не вздумай учить, поняла?! – добавляет гневных ноток в голос.

Вот черт, а… Врать напрямую не люблю. Но я думала, обойдемся как-нибудь… без вот этих прямых требований. Тем более я уже учу Амиру… Ей работать и работать даже над самыми простыми движениями, но ее тянет на другие элементы, типа тверка. Вот как жопой потрясти или прогибаться кошкой, ее интересует.

И, если бы я остро не нуждалась в деньгах, которые она платит за индивидуальные уроки, я бы ее на хрен послала и забила на эту деревянную девку с понтами выше крыши. Оно и понятно, задница привыкла сидеть на белом фаянсовом друге с золотым ободком.

Злиться на то, что Амира родилась в состоятельной семье, а я – нет, глупо.

И я не злюсь.

Не предъявляю претензии.

Просто иногда накатывает что-то, и становится невыносимо внутри себя самой, когда песец прошелся по лицу своей мохнатой жопкой.

– Да, я буду держаться подальше, – изворачиваюсь.

Не факт, что Амира будет.

Она мне уже со второго номера писала, звонила, извинялась, умоляла, канючила…

Потом еще этот подарок конченый отправила. Из-за которого…

В груди перехватывает противным комом.

– Вот только вы до своей дочери донесите, что и ко мне липнуть не стоит, окей? Тем более передавать передачки, – цежу сквозь зубы.

– Амира хотела извиниться, что столкнула всю вину на тебя.

Дошли до столовой, Рахман машет рукой в сторону кресла возле камина, добавляет температуры огню.

– Садись. Горячее будешь?

– Спасибо. Ни к чему. Мне бы только номер… – снова прошу вымученно.

Надеюсь, он прямо сейчас уйдет. Мне чихнуть хочется несколько раз подряд. Боюсь, как бы замерзшие, но начавшие оттаивать сопли не полетели во все стороны.

– Принесу горячее, – скомкав плед с соседнего кресла, набрасывает его мне на ноги. – Грейся.

Слава богу, уходит. И слава всему, на низком столике есть салфетница, поэтому я избежала позорного соплепускания при постороннем мужчине.

Нос в шоке. Забит. Голос будет гундосым, и это меньшая из проблем. От тепла, растекающегося по телу, хочется выть и бежать обратно, на хрусткие объятия морозного воздуха. Потому что тепло плавит кровь. По венам будто струится талая вода, но с кусками льда. Царапает.

Я ощущаю эти скребущие, болезненные касания тепла. Снимаю носки, растираю ступни.

Больно и хорошо. Черт, слишком больно… Аж поплакать хочется.

Снова сморкаюсь в салфеточку, когда в комнате снова появляется отец Амиры. Опускает на стол передо мной большущую кружку, от которой во все стороны идет пар и запах цитрусовых.

– Не любитель этих порошков, но Амире всегда помогают, когда начинается простуда, – поясняет. – Крутой кипяток. Подожди, пока немного остынет. Что стряслось?

Предложение было с ровными интонациями, и вопросы – безопасные. Вот только в самом конце. Черт!

– Ничего, – прикрываю глаза и натягиваю плед повыше, прячась под ним до самого носа.

Просто Амира со своим подарком подговнила. Может быть, злиться не стоит? Она как лучше хотела, да?

Подарок доставили, когда меня не было в хате. Зато мой брат объявился, а у него чуйка на бабло. Увидев подгон в виде огромной корзины с едой и сладостями, он, конечно, сунул свой нос всюду. В том числе и в конверт с деньгами и запиской.

Курица, думаю немного зло.

Какая же ты курица, Амира! Зачем было совать налик в конверт? Могла бы мне на карту закинуть, нет?!

Брат присвоил денежки и решил, если пошла такая пьянка, то глупо останавливаться на чем-то одном…

Он ломиком сбил амбарный замок, расхерачил дверь в моей комнате. Перевернул там все, даже в ящик с прокладками залезть не погнушался и проверил каждую упаковку. Придурка кусок… Нашел немного по мелочи. Но уверился, что я прячу деньги, и…

В общем, возвращение было не из приятных. Затылок сильно болит. У меня там шишка от тесного контакта с косяком осталась.

Телефон… туда же, в загребущие руки брата.

Умыкнул все, что можно было, и свалил.

Я покидала самые основные шмотки в рюкзак и свалила оттуда. У приятельницы перекантуюсь. Наверное… Еще и без телефона осталась. Самое паршивое. Все номера там. Если бы у меня был нормальный телефон, мигом бы восстановила все содержимое, а так…

Схватила запасной. В целом, мне бы до стипендии дотянуть. Плюс ученики подкинут за курсы. Не уверена, что этих денег хватит на приличную хату, но комнату снять можно будет. Надеюсь, что можно…

Тону в собственных переживаниях с головой. Поэтому не сразу понимаю, что отец Амиры не сводит с меня взгляда. Вернее, с той части меня, которая из-под пледа выглядывает – ступни ног.

Глава 7

Рахман

Есть у меня одна слабость, в которой я никому даже под страхом смерти не признаюсь. Это женские ножки. Ха-ха, да и что такого, скажет любой, если не вдаваться в подробности. Поэтому я не вдаюсь… как бы… Но эти самые подробности выглядывают сейчас из-под нижнего края пледа.

Выглядывают и… соблазняют меня. Фанатею по красивым женским ступням.

У Рори они просто идеальные – узкие, длинные стопы, красивые ровные и тонкие пальчики на ногах, ногти деликатно подкрашены приятно розовым цветом. Выступающая косточка щиколотки. Тонкая, аристократичная ножка. Красивые, спортивные икры…

Выше – тоже интересно, но стопы… Ох, блять… Я эти пальчики… Эти пальчики в рот хочу взять и сосать, лизать, каждый из них. Хочу играться с этими ножками в игры. И они будут не безобидными…

Аврора поджимает пальчики на ногах, внутри меня все тоже поджимается, член, напротив, во всю богатырскую удаль и мощь привстает.

«У нее холодные ноги. Просто ледяные! Не согреть – заболеет!» – подсказывает внутренний голос.

Совесть и разум против, но их голос перекрывает тот самый, что прикрывается благородным порывом спасения, и я лицемерно ему поддаюсь. Предлог-то… весомый.

Поэтому я присаживаюсь поближе, к самому краю и тянусь к ножкам Авроры. Она замирает и удивленно, но тихонечко ахает, когда я беру левую ножку и просто накрываю двумя ладонями.

– Вы… вы что? Чего?

– Сделаю согревающий массаж. Разотру, – обещаю нейтрально.

Но в голосе прорезается хрипотца, и зверь на дыбы… На дыбы и следом манит наклониться, приникнуть к ноге, обнюхать… Лизнуть.

Крыша тихо шуршит, съезжая.

Если еще и представить, как она мой елдак ножкой разминает, можно и в трусы спустить преждевременно или… быть непременно остуженным, ведь ноги – точно ледышки.

Сосульки.

Я бы их с удовольствием…

Стоп. Дрожь приходится сдерживать.

Поначалу я просто перемещаю ладони по ступне, согревая. Ощутив, как от тепла моих рук лед тронулся, начинаю разминать пальцами.

Аккуратно, неторопливо, проходясь во всем участкам.

– Спасибо. Но это… лишнее?

Взгляд Рори становится дымчатым. Она тянет ножку на себя, я не отпускаю. Выпустить из рук объект сексуальных фантазий, когда едва приступил? Вот еще!

– Все в порядке. Это всего лишь первая помощь при переохлаждении, – пауза. Добавляю с усмешкой. – И не свисти, что недолго стояла. Промерзла насквозь.

– Первая помощь?

– Да. Любому бы помог так же.

Но вряд ли с такой же охотой.

– Сейчас пойду глубже…

Прозвучало как-то… кхм… двусмысленно. Мне кажется, или дыхание Рори сбилось немного.

– Буду глубже прорабатывать. Настойчивее. Тебе может стать немного неприятно, появится покалывание и сильный жар. Ощущение, словно под кожей иголки. Нужно потерпеть. Потерпишь?

– П-п-постараюсь, – шепчет Рори, не сводя взгляда с моих пальцев.

Стопы – одна из самых чувствительных зон. А сколько здесь точек… На миг шальная мысль возникает, вдруг ножки – ее самая чувствительная зона, эрогенная…

О, не стоило бы так думать. Однако мыслями уже уносит! Ведь если ее эрогенную зону помножить на мою самую возбудимую слабость, будет взрыв… И я бы охотно прижался. Сложил две ступни лодочкой и трахнул бы, обильно залив спермой.

С губ Авроры срывается приглушенный стон с выдохом.

И хоть стон – немного болезненный, но стон… Моя фантазия на полную катушку работает.

У меня по спине потек пот и по груди тоже заструился.

Ступня Авроры в моих ладонях дергается, оживая. Удерживаю, поглаживая.

– Действительно, колет! – вспыхивает, опускает взгляд ниже. – Как будто там лед трескается.

– Значит, помогает. Так и надо. Потерпи. Потерпишь?

Аврора немного шевелит пальчиками, разгоняя свою кровь и мою лютую похоть. Соблазн игриво покусать эти пальчики – велик. Держусь лишь чудом.