Отец коротко кивнул, давая молчаливое разрешение войти и, дворецкий, стараясь ступать как можно тише, поставил поднос на стол и бесшумно удалился.
Отец, не говоря ни слова, налил себе полный бокал бренди, одним глотком осушил его и, слегка поморщившись, поставил на стол.
– Кара, – наконец произнёс он, садясь в глубокое кресло, – я, конечно, всё понимаю… Сорванная свадьба… Генри повёл себя… неблагородно, мягко говоря, но… – он потёр виски, словно его пронзила внезапная головная боль. – Какого чёрта?! – внезапно взорвался отец, голос его стал жёстким. – Что на тебя нашло? Зачем, скажи на милость, ты напала на его невесту?
– Я… нет… На неё я не нападала! – пролепетала я, сжимая похолодевшими пальцами кружевной край платья.
– А на кого ты, по-твоему, напала?! – рявкнул отец, теряя остатки самообладания.
– На Генри, – прошептала я, потупив взгляд. – Но он… он выставил щит, и часть отражённой энергии попала в… Агату, – в памяти всплыло имя брюнетки. – Тут скорее Генри виноват. Он применил неправильное заклинание, в таких узких помещениях нельзя…
– Кара! – отец с такой силой ударил кулаком по столу, что бокал подпрыгнул, звеня, а я в ужасе съёжилась в кресле. – О чём ты только думала? – он откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза. Казалось, его только что покинули все силы. – Ты хоть знаешь, кто она такая?
– Богатая вдова, очевидно… – пробормотала я, не понимая, к чему он клонит.
– Ты смеёшься надо мной?!
Я испуганно помотала головой, боясь даже дышать.
– Агата Спенсер… – голос отца стал привычно тихим и спокойным. – Герцогиня Ла—Фарте и троюродная кузина короля.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Целая герцогиня! А у Генри губа не дура… Вот только зачем он ей? Генри, конечно, красавец, каких поискать. Светлые вьющиеся волосы, зелёные глаза в обрамлении длинных ресниц. Высокий, статный, широкоплечий. К тому же маг. Вот только беден, как церковная мышь.
– Ты должна принести извинения, – выдал отец, наливая себе в бокал очередную порцию янтарного бренди.
– Что? – я даже икнула от возмущения. – Да он же…
– Герцогиня написала на тебя заявление, – перебил меня родитель. – Нам повезло, что капитан полиции – мой старый друг. Нам с ним удалось убедить её, что это просто досадное недоразумение.
– Генри назвал меня помешанной! – взорвалась я, вскакивая с кресла. – Сказал, что наша свадьба, плод моей больной фантазии!
– Либо будешь просить прощения, либо у тебя заблокируют магию на пять лет, – ледяным тоном отрезал отец. – Выбирай.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как камни, брошенные в тихую заводь. Как я могла отказаться от своей магии? На целых пять лет! Мне становилось дурно от одной только мысли об этом. А оранжерея? Нежные бутоны экзотических цветов, капризные лианы… Без моей заботы, без подпитки силой они просто увянут, превратятся в безжизненные плети, обвивающие пустые опоры.
Выбор без выбора…
Я безвольно опустилась в кресло, чувствуя, как мягкая обивка становится похожа на колючую проволоку.
– Хорошо, – прошептала я, боясь, что более громкий звук разорвёт меня на части. – Я попрошу прощения у герцогини.
– Не только у неё, – раздался голос отца. – У Генри тоже.
Мир качнулся перед глазами. Я почувствовала, как по щеке скользнула горячая слеза, но я тут же смахнула её, не желая давать волю слабости.
Отец, должно быть, шутит? Не может он говорить всерьёз! Но холодный, отстранённый взгляд, которым он одарил меня, не оставлял места для надежды.
Генри… Это имя отозвалось во мне острой болью. Я была готова глаза ему выцарапать! А теперь придётся извиняться?
– Отец, пожалуйста, не заставляй меня…
– Поверь, мне это тоже не нравится. Но таковы условия. Герцогиня непреклонна.
– Я не могу, – прошептала я, чувствуя, как к горлу подкатывает удушающий ком. – Это слишком унизительно.
Отец тяжело вздохнул. Его взгляд смягчился, он встал со своего места и присел рядом со мной на подлокотник кресла.
– Кара, я понимаю, как тебе тяжело. Генри поступил подло и, поверь, я бы с удовольствием собственноручно преподал ему урок. Но сейчас не время для гордости. Подумай о своём будущем, о том, что ты можешь потерять.
Я молчала, пытаясь сдержать слёзы. Отец был прав, но от этого не становилось легче.
– А что, если… – начала я, неуверенно теребя край платья. – Что, если я извинюсь перед герцогиней, но не перед Генри? Может быть, этого будет достаточно?
– Прости, – покачал он головой, – что не уберёг тебя от него.
– Я сама во всём виновата, – смахнув навернувшиеся слезинки, я встала. – Нужно отвечать за свои поступки.
“К тому же…” – прошептала я про себя. – “Месть, это блюдо, которое подают холодным”.
Глубоко вздохнув и собрав остатки гордости, я выпрямила спину и решительно произнесла:
– Я сделаю всё, что нужно.
– Вот и умница, – выдохнул отец. – Поедем с утра. Чем раньше, тем быстрее этот кошмар закончится. А пока, – он подошёл и поцеловал меня в лоб, – ложись спать.
Как ни странно, сон пришёл быстро, словно и не произошло ничего. Да и наутро, я чувствовала бодрость.
Надев своё лучшее, хоть и не новое платье и бережно уложив непослушные локоны в аккуратную причёску, вышла из комнаты. Отец уже ждал меня в холле.
На улице царила настоящая идиллия: ясное небо радовало глаз лазурью, последние следы дождя почти высохли, а ласковое солнце согревало землю своими лучами. Пригретые этим теплом, птицы весело щебетали на ветвях деревьев.
“Словно осень решила взять перерыв, уступив место внеочередному летнему дню”, – промелькнула мысль, и я невольно улыбнулась, подставив лицо ласковому солнцу.
– У тебя хорошее настроение, как я погляжу?
– Я просто приняла и смерилась со всем, что произошло.
Отец попытался улыбнуться в ответ, но я слишком хорошо его знала, чтобы не заметить тень напряжения, промелькнувшую в его глазах.
Дом герцогини находился в центре, в элитном районе Рёйи. Здесь жили истинные сливки общества, аристократы до мозга костей.
“Напыщенные индюки!” – всегда поговаривал Генри, проезжая мимо этого района. Тогда я не знала, какой он на самом деле лицемер!
Экипаж плавно остановился у роскошного особняка, отделанного белым мрамором. Фасад, украшенный колоннами и замысловатой лепниной, словно насмехался над скромностью моего наряда, который ещё утром казался мне вполне изысканным.
– Готова? – тихо спросил отец, помогая мне выйти из экипажа.
Я молча кивнула.
Мы поднялись по мраморным ступеням, после чего отец постучал в массивную дверь. Через мгновение она отворилась, и перед нами предстал дворецкий с каменным лицом.
– Артур Эванс с дочерью, – сдержанно представился отец.
Дворецкий сделал едва заметный поклон, разрешая нам войти.
Внутреннее убранство особняка поражало своим великолепием, но это была холодная, бездушная красота. Хрустальные люстры, зеркала в золочёных рамах, мраморный пол – всё кричало о богатстве и власти хозяйки дома.
– Прошу следовать за мной, – раздался бесцветный голос дворецкого, который повел нас по длинному коридору вглубь дома.
В гостиной нас уже ждала герцогиня Агата Спенсер. Она восседала в кресле, словно на троне. Её надменный взгляд скользил по нам с плохо скрываемым презрением. А возле неё, нервно теребя кружевной манжет, тёрся мой бывший жених.
Генри… Несмотря на то, что Генри был хорош собой, он терялся во всей это роскоши и больше походил на комнатную болонку, которую держат для забавы.
Мне стало противно. Противно оттого, что я подарила этому ничтожеству своё сердце.
А вот Генри, похоже, полностью устраивало его нынешнее положение.
Он с готовностью принялся играть отведённую ему роль.
Но где же мужская гордость?
При таких обстоятельствах было даже грешно жаловаться на сорвавшуюся свадьбу. Истинный характер Генри раскрылся во всей своей неприглядности.
Любовь… Я его любила, но сейчас чувства перемешались в один колючий ком: обида, гнев, желание отомстить…
– Месье Эванс, – холодный, как прикосновение льда, голос герцогини вернул меня к реальности.
Гордая, надменная… В своих слуг она, думаю, вселялся ужас.
Но виновата ли она в том, что произошло? Пожалуй, что нет.
– Герцогиня, – отец поклонился, – моя дочь хотела бы вам кое-что сказать.
Я сделала шаг вперёд и присела в реверансе, настолько глубоком, что на мгновение подумала, а смогу ли я встать.
– Простите меня, герцогиня, – проговорила я, не поднимая головы. Голос звучал глухо и неуверенно. – То, что я сделала, не достойно дочери помещика.
Женщина молча протянула мне руку, закованную в белоснежную перчатку. Нехотя, с ощущением собственного унижения, я прикоснулась губами к холодной ткани. Формальности были соблюдены.
Оставался Генри. И вот с ним у меня возникли проблемы.
– Простите меня, – бросила я, поднимаясь с реверанса.
– Этого недостаточно, – с ухмылкой проговорил он.
Мне столько всего хотелось сказать, но… Я прикусила язык.
“На кону твоя магия, Кара”, – предупредил внутренний голос.
– Чего же вы ещё хотите, месье… Мор?
Генри сделал шаг ко мне и протянул руку, чтобы… чтобы…
Боги! И за что мне всё это?
Агата Спенсер наблюдала за развернувшейся сценой с ухмылкой, и в этот момент я поняла, что они оба, и Генри, и герцогиня, просто насмехаются надо мной, наслаждаясь моим унижением.
Я застыла, не зная, как реагировать. Часть меня хотела отшатнуться, дать Генри пощёчину за его наглость. Но другая часть, более расчётливая, напоминала о том, что… иного выхода у меня нет.
"Терпи, Кара. Это всего лишь момент. Он пройдёт", – уговаривала я себя.
Генри, видя моё замешательство, усмехнулся ещё шире. Его рука зависла в воздухе, ожидая моей реакции. Я чувствовала на себе взгляды всех присутствующих: отца, герцогини. Казалось, весь мир замер в ожидании.
С трудом подавив дрожь отвращения, я всё же поцеловала руку своего бывшего жениха.
– Простите, – промямлила я.
– Дорогая Кара, – продолжая нахально улыбаться, проговорил Генри, – надеюсь, вы понимаете, что ваше поведение было непростительным. Но я, в своём великодушии, готов дать вам второй шанс.
Я хотела плюнуть ему в лицо, однако вместо этого, сжав зубы, выдавила из себя улыбку:
– Вы очень добры, месье Мор.
– Что ж, полагаю, инцидент исчерпан, – произнесла герцогиня, в попытке прервать наш с Генри зрительный контакт. – Месье Эванс, надеюсь, вы проследите, чтобы ваша дочь больше не доставляла нам подобных… неприятностей.
Отец в очередной раз поклонился:
– Конечно, ваша светлость. Уверяю вас, подобное больше не повторится.
Когда мы с отцом покинули гостиную, напряжение начало рассеиваться. Но легче от этого не стало. Сердце всё ещё сжималось от боли и обиды, а мысли метались в хаотичном танце, пытаясь найти выход из этого лабиринта чувств.
– Месье Эванс! – раздался позади нас голос Генри, заставив меня вздрогнуть.
“Боги, что ему ещё нужно?” – с отчаянием подумала я, боясь даже представить, какое новое унижение он для меня уготовил.
– Месье Мор, – голос отца прозвучал холодно и резко, словно удар хлыста.
Здесь, в полумраке коридора, вдали от фальшивых улыбок и пустых любезностей, отец, казалось, сбросил маску светского этикета, обнажив настоящие эмоций.
Я чувствовала, как он напрягся, видела, как вздулись на его висках вены, а челюсти сжались так, что желваки проступили сквозь кожу. Ещё немного, и отец не сдержится и самолично ударит моего бывшего жениха. Однако я не могла этого допустить. Хватило и моей ошибки.
Я решительно сделала шаг вперёд, встав между отцом и надвигающимся на нас Генри.
– Что случилось? – спросила я.
– Забыл кое-что вам передать, – ответил он, изобразив на лице виноватую гримасу. – Приглашения на нашу свадьбу.
Вот же скотина…
