Ольга Алексеевна Ярошинская "Академия чаросвет. Отражение"

В глубине души я даже удивлялась, что мне позволили учиться в академии чаросвет и дальше. Возможно, дело в браслете Альваро. А может, меня решили держать под наблюдением – вроде опасной зверюшки, которую лучше не оставлять без присмотра, мало ли чего натворит. Вот только я не собиралась открывать свои секреты ни ректорше, ни ее помощникам.

– Пятьдесят два? – слегка разочарованно произнес чернявый, когда я отдала ему измеритель.

Я спрятала довольную улыбку. Все дело в балансе.

Измеритель показал чуть больше половины, но это лишь потому, что я научилась держать равновесие. Природа моих чар двойственная: чуть больше тьмы – и света будет меньше. Качну в свет – уменьшается тьма. Я могла бы показать высший уровень чаросвета сейчас. Мы с Басом уже проверяли. Но я покажу этим лицемерам только то, что захочу сама.

– А темная кровь? Какие есть особые проявления? – поинтересовался еще один дед, лысый, но с бородой.

– Я ведь только начала обучение, я почти ничего не умею, – похлопала я ресницами.

Деды разочарованно повздыхали – все, кроме Дунгера. Он, напротив, как будто улыбнулся: дернул уголком рта, изъеденного шрамами.

– Она светится от Себастиана Альваро, – подал голос один из дедов. – Я был на балу у Монтеги. Может, привести сюда еще и парня?

– Не стоит, – возразил второй, в котором я узнала целителя. – Мальчик пострадал недавно. Ему нужен покой.

– На боевке Себастиан Альваро показывает отличный результат, – возразил чернявый. – Я бы даже сказал – потрясающий. Он полностью восстановился после инцидента. Так что ничего не случится, если мы понаблюдаем за их… взаимодействием.

Дунгер поскреб шрамы на левой стороне лица и вдруг обманчиво спокойно предложил:

– Может, им и потрахаться тут? Под нашим строгим контролем.

Комиссия примолкла, и я с ужасом поняла, что возражать никто не кинулся.

– Так, достаточно, – разъярилась Элма, и в ее глазах так ярко полыхнул чаросвет, что в солнечном кабинете ректора на миг стало еще светлее. – Я обязательно сообщу Артиресу Альваро как обращаются с невестой его сына. Пойдем, Мэди, звонок на урок уже был.

– Это была шутка! – опомнилась ректорша.

– Очень смешно, – кивнула Элма. – Посмотрим, оценит ли глава дома Альваро ваше чувство юмора.

– Я хотела спросить, – вспомнила я уже в дверях. – Мне начислят баллы за дом?

– А где он, твой дом? – с наигранным беспокойством спросила ректорша. – Я не вижу его на картах. Я-то думала, от седьмого дома остались одни руины…

Элма взяла меня за предплечье и, подтолкнув наружу, закрыла за нами дверь.

– Ты скоро станешь членом семьи Альваро, – попыталась утешить меня Элма, шагая рядом. – Получишь надбавку еще и за принадлежность правящей ветке.

Наверное, для шести великих домов это был бы оптимальный вариант: подумаешь, у Альваро какая-то странная невестка. Слегка ущербная. А так все по-прежнему: и шесть домов на кольце солнечного рубежа, и Сумерки под контролем зеркальных башен, и Ночь, куда можно постепенно переселить особо непокорных теней. На случай бунта есть волшебные чарослова, что-то Бас говорил такое про трудовой энтузиазм. И станут тени работать без продыху, добывая ценные ресурсы Ночи.

– Простите за опоздание, – попросила я профессора Строка, и он лишь молча кивнул, дернув бородкой.

Больше Строк ко мне не придирался, и за контрольные я получала сплошь хорошие оценки. Как знать, может, однажды я даже попаду в клуб лучших учеников и получу задачку вроде – как проще всего оставить сумеречный городок без света…

Я села за парту, и Элма опустилась рядом со мной.

– Все хорошо? – тихо спросила она, хмурясь и обводя класс взглядом.

– Нормально, – заверила я.

Седьмой дом возродится. Его символ – черная птица с белым пухом, сумеречный ворон, который летает везде, где захочет, и для которого нет преград вроде солнечного рубежа. Свет воссияет во мраке – так гласило пророчество, которое я нашла в записях Расмуса.

Означало ли это, что темная кровь проснется в Сумерках, как и произошло? Или это иносказательно о том, что свет вспыхнет в темные времена? А они сейчас темней не бывает. Если будущее останется неизменным, то чаросветы зальют сумеречные земли кровью теней.

Фалько обернулся, подмигнул – то ли мне, то ли Элме.

– Вот дуралей, – пробурчала она. – Ты хоть понимаешь, что вчера под твоими чарами невидимости он рисковал жизнью? Мало ли, я бы его пришибла ненароком.

– Но не пришибла же, – тихо заметила я. – И явно не потому, что не могла. – Легонько подтолкнув Элму локтем, спросила: – Так что, Фалько хорошо целуется?

Она вспыхнула и процедила:

– Прав Крон: самое тяжелое задание в моей карьере.

***

На твареведении профессор Дунгер вошел в класс и первым делом посмотрел на меня. Я еле сдержалась, чтобы не спрятаться под тенями от пристального взгляда, который будто прожег меня насквозь. Преподаватели редко могли похвастаться высоким уровнем чаросвета, но не профессор Дунгер. Раньше он был боевым чаром, Фалько говорил – одним из лучших. Как знать, может, участвовал в давней операции в Правых Порожках…

Профессор быстро нарисовал на доске схему, чем-то напоминающую зеркальные башни: несколько точек по кругу, лучи, смыкающиеся в центре.

– Разбавим теорию практическим применением знаний, – пробурчал Дунгер. – Итак, макруш, или по-простому – кошка ночи, один из самых распространенных и опасных хищников темной половины. Кошки ночи вполне приручаемые, особенно с помощью ментальных чар. Тупая морда, крепкое гибкое туловище, покрытое плотной чешуей, две пары конечностей с когтями, в которые лучше не попадаться. Охотится стаями.

Он обвел мелом круг, соединяя точки.

– Логово макруш устраивает в ущельях и оврагах, а охотиться предпочитает в пустошах и на равнинах, где может развить отличную скорость, – Дунгер обвел класс взглядом. – Убежать не выйдет. Основная добыча кошек – тонконог, но она не побрезгует и человеком. Стая кошек, как минимум из трех особей, поджидает, пока добыча отобьется от стада, и атакует сразу с нескольких сторон.

– Шибануть ее чаросветом – да и делов, – буркнула Арвена с первой парты.

– Макруш больше ориентируется на звуки и запахи. Даже ослепленным может атаковать и вполне успешно. А его чешуя выдерживает прямое попадание чаросвета, – отметил профессор. – Как правило два-три кота помельче показываются первыми и загоняют жертву прямиком на главную особь, которая и наносит решающий удар.

Точки в схеме на доске словно ожили: обзавелись когтями, острыми зубами, длинные хвосты забили по поджарым бокам… Я сглотнула и глубоко вдохнула, пытаясь унять поднявшуюся волну страха.

– Если вдруг вышло так, что вас окружили кошки, – продолжил Дунгер, – убегать нельзя, прятаться – тем более. Надо атаковать первым и разорвать кольцо.

Он вновь нашел меня взглядом.

А ведь это относится не только к гипотетической ситуации с ночными кошками – поняла я. В кабинете ректорши меня окружили, а Дунгер своим хамством дал мне шанс уйти из кошачьих когтей.

– Как-то раз я сумел уцелеть, выгнав в круг другую дичь, – поделился он воспоминанием. –Точный удар чаросвета вспугнул тонконогов и пригнал прямиком на пустошь. Правда, стадо сбило меня с ног, и с тех пор я обзавелся особой походкой…

Он подшучивал над самим собой и с легкостью говорил о том, что и представлять было страшно. Черная пустошь, над которой повисли огромные звезды, безмолвное присутствие хищников, от которого волосы встают дыбом, а в голове лишь одна мысль – бежать…

– Можно попробовать спровоцировать котов друг на друга ментальными командами, но это мы будем изучать на последних курсах, – добавил Дунгер. – Главное, что вам надо запомнить сейчас, – ночь не прощает слабости. А теперь давайте определим, к какому классу относятся кошки ночи…

После урока я подошла к кафедре, задержалась. Рано записывать Дунгера в друзья, но кое-чем он точно может быть полезен.

– Могу я задать вопрос?

– Разумеется, Мэди, – ответил профессор, вытерев доску и обернувшись ко мне. – За этим я здесь и торчу.

Он тяжело опустился на стул и подтянул руками хромую ногу, устраивая ее удобнее. На изуродованном лице на миг проступила мука, но тут же исчезла, сменившись обычной непроницаемой маской.

– Вас… покусали, – неуверенно начала я. – Однако вы по-прежнему работаете с тварями ночи. Как вам это удается?

– Не понял вопроса, – ответил Дунгер.

– Вам не страшно? – прямо спросила я.

Дунгер посмотрел на меня внимательно, и в глубине его глаз замерцал чаросвет – чистый, точно луч солнца на снегу.

– Теперь понял, – кивнул он. – Был момент, когда меня бросало в пот от одной только мысли – зайти в клетку с тварью. Руки дрожали, сердце билось как у припадочного… Да, было такое… Даже неловко вспоминать. Но видишь ли, Мэди, твари, они как люди – разные. Какие-то почти безобидные, другие даже полезные, а от третьих лучше держаться подальше. Но ты ведь это и сама уже поняла, верно?

Я покусала губы и кивнула.

– Я получил ранение во время одной из ночных вылазок к остаточным световым аномалиям, – одарил меня Дунгер внезапной откровенностью. – Осколки погибшей цивилизации. Седьмой дом, если угодно.

– Значит, он светится? – прошептала я.

– До сих пор, – подтвердил Дунгер. – Не слишком сильно, увы. Поэтому в округе полно тварей. Я возомнил себя непобедимым чаром, отошел от группы и чуть не стал едой. Вот тебе первый совет: найди себе стаю и держись ее.

Кажется, я уже нашла.

– Дальше, – Дунгер поморщился и потер больное колено. – Никогда не теряй бдительности и не считай себя умней остальных. Других ты, может, и провела, но я знаю, что ты скрываешь свои темные способности.

Я набрала в грудь воздуха, чтобы опровергнуть его слова, но, поймав насмешливый взгляд Дунгера, сдулась как шарик.

– Какой бы особенной ты ни была, Мэди, у тебя есть слабое место. Да у тебя их полно на самом деле. Не зазнавайся.

– Я и не собиралась, – оскорбилась я. – Я обычная тень.

– Хорошо, – одобрил Дунгер. – Но и прибедняться тоже не стоит. Ты не обычная. Так что используй свои сильные стороны и развивай их по максимуму. А что до тварей… – профессор почесал шрамы на щеке и спросил: – Ты их боишься?

– Очень, – вздохнув, призналась я.

Дунгер задумчиво поднял глаза к потолку, и я тоже быстро глянула наверх, но там не было ничего, кроме побелки.

– Так вот, после того, как меня слегка пожевали, я боялся зайти в клетку с тварью ночи. Но знаешь, что я сделал? – спросил Дунгер, вновь посмотрев на меня.

Я покачала головой.

– Взял и зашел, – сказал он. – Нет каких-то хитрых способов победить свои страхи, Мэди. Самый надежный – встретиться с ним лицом к лицу. Посмотреть в его маленькие злобные глазки.

Сердце подскочило и забилось о ребра, стоило лишь вспомнить, как из темноты проступили блестящие глаза, влажный нос, клыки… А следом и весь черный пес.

– Загляни как-нибудь ко мне в питомник, – предложил Дунгер. – Бас знает, где это. Попробуем решить твою проблему. А то не пристало королеве ночи бояться своих же подданных, – ухмыльнулся он.

Улыбка получилась кривой, но я улыбнулась в ответ.

– Надеюсь, ты не слишком оскорбилась в логове нашей ректорши? – деловито уточнил Дунгер.

– Нет, – ответила я. – Атака и провокация. Вы позволили мне уйти.

– Не позволяй брать себя в кольцо, Мэди. А если уж так вышло – атакуй, – посоветовал Дунгер. – Мы все видели хорошую девочку из Сумерек. Покажи, что еще ты из себя представляешь.

***

После уроков, оставив сумку с учебниками в комнате, я спустилась на этаж ниже, в тренировочный зал. Записи Расмуса я изучила вдоль и поперек, блокнот распух и пополнился закладками, которыми я отметила особо интересные места с чарами ночи. Вчера я научилась швыряться тьмой, и мне хотелось отточить этот навык. Так что когда Бастиан заглянул в зал, черный кинжал тьмы воткнулся точно в середину мишени.

– Отлично, Мэди, – одобрительно кивнул Бас, подходя ко мне. – Но можно поэкспериментировать с оружием. Девчонки часто предпочитают лук или что-то изящное вроде чаросетки.

– Я люблю ножи, – призналась я. – Привычка. Годы работы в таверне.

Сейчас от нее осталось лишь пепелище. Потому я и не хотела возвращаться в Сумерки – мне больше не к кому было ехать, у меня не осталось там ни уголка, который я могла бы назвать своим домом, ни родных. Но Фелиция права: я должна съездить. Хотя бы для того, чтобы попрощаться с тетей.

– А ты? – спросила я, стряхнув тягостные мысли. – Какое оружие предпочитаешь?

– Ну-у-у, – протянул Бас. – Вообще-то я отлично управляюсь с любым.

Я улыбнулась, а он обнял меня со спины, разглядывая наше отражение в зеркале.

– Хвастун, – пожурила я его. – Вот скажи, зачем тебе тут столько зеркал? Любоваться собственным совершенством?

– А ты считаешь меня совершенством? – промурлыкал Бас, довольно улыбнувшись.

Он поцеловал меня в висок, потерся носом о мои волосы, легонько лизнул мочку уха и прикусил, и у меня мурашки побежали по коже.

– Ты красивый, – выдохнула я, откинувшись назад чуть сильнее и опершись ему на грудь.

– Спасибо, – скромно поблагодарил он. – Но вообще-то зеркала для того, чтобы лучше видеть свои движения. Контролировать правильность выполнения упражнений. Ну и для светочар тоже. Для работы с отражениями.

– Довольно странно, что наши свет и тьма не разрушают друг друга, – вспомнила я.

– Ничего странного, как по мне, – пожал Бас плечами, а его руки погладили мою талию и тихонько потянули блузку, высвобождая ее из-под пояса юбки. – Если твой свет – отражение моего, то и тьма, выходит, тоже. Они не конфликтуют, потому что по сути одно.

– А что, если тебя тянет не ко мне, а к самому себе? – предположила я, и руки Бастиана замерли на моей коже. – Раз уж я – твое отражение.

– Ну ты вообще уже, Мэди, – возмутился он и, обхватив мою талию, прижал к себе крепче. – Чаросвет отражается, да, но ты – совсем другое дело. У меня нет такой нежной белой кожи, и таких сладких ягодных губ, и вот этого вот всего тоже…

Его ладони под моей блузкой уверенно скользнули выше и легонько сжали грудь. Горячие искры тут же вспыхнули под кожей, отзываясь на его прикосновения.

– Это даже оскорбительно, – проворчал Бастиан, не прекращая меня ласкать. – Как будто я такой самовлюбленный индюк, что могу влюбиться лишь в самого себя. Нет, Мэди, мне нужна именно ты, вредная девчонка из Сумерек.

Он принялся расстегивать пуговки на моей блузке, а я закинула руки вверх, обняв его за шею и позволяя делать, что вздумается.

– А когда я послушная, тебе, выходит, не нравится? – невинно поинтересовалась я, слегка потершись попой о его бедра.

– Так еще лучше, – заверил Бастиан, и его голос прозвучал хрипло.