Он никогда не относился к происходящему с той серьёзностью, что была свойственна Раймонду и Симеону, но сейчас даже он не мог скрыть того факта, что проблема вышла за пределы обычных неприятностей.
На экране сменился кадр – с сухих статистических данных на снимки мест происшествий. Несколько фотографий, снятых с камер наблюдения, до которых они смогли добраться, выглядели одинаково: пустые комнаты, странные размытые вспышки света, едва уловимые тени, оставшиеся там, где ещё несколько секунд назад находился человек.
Пламя, оставившее после себя лишь пустоту, не оставившее ни копоти, ни пепла. Там, где ещё недавно были живые люди, не осталось ничего, кроме призрачного ощущения их недавнего присутствия.
Чёрные пятна на простынях и полу – густая, маслянистая субстанция, которая не поддавалась анализу.
– Что говорят наши люди? – спросил Раймонд, не отрывая взгляда от экрана.
– Те, кто остались, говорят, что не знают, что происходит, – ответил Симеон, откидываясь на спинку кресла. – А те, кто знал – уже мертвы.
Он сказал это ровным, даже спокойным тоном, но в воздухе повисло молчание, в котором читалось понимание: система дала трещину.
– Какие у нас есть доказательства? – уточнил Раймонд, хотя заранее знал ответ, но требовал подтверждения.
Симеон, не меняя выражения лица, слегка покачал головой.
– Никаких. Никаких реальных улик, которые можно было бы предъявить, никаких очевидных следов, ведущих к виновным.
Раймонд на секунду задумался, затем с некоторой напряжённостью произнёс:
– Какие у нас есть версии происходящего? – уточнил Раймонд, пристально глядя на Симеона, ожидая хоть какого—то объяснения.
Симеон на несколько секунд замолчал, словно мысленно сортируя полученные данные, затем плавно кивнул, склонив голову к плечу.
– Это не рядовое стечение обстоятельств, не случайность и не набор несвязанных инцидентов. Кто—то действует осмысленно, математически точно, с конкретной целью. И его методы становятся всё более дерзкими.
Маятник отсчитывал очередной щелчок, нарушая вязкую тишину, которая повисла в зале, словно предвестник неизбежного. Напряжение росло, делая молчание всё более тяжёлым с каждым новым колебанием старинного механизма.
– Если не случайность, то чья игра? – наконец спросил Аурелиус, глядя на экран, где снова высвечивались списки погибших. – Кто—то вычищает нас или просто рушит всё подряд?
– Если бы нас хотели просто уничтожить, делали бы это иначе, – заметил Симеон. Его тон оставался ровным, но в глазах мелькнуло беспокойство. – Кто—то не бездумно убирает наших людей. Кто—то действует так, будто проверяет границы.
– Ты хочешь сказать, что это не война, а дурной эксперимент? – Раймонд чуть подался вперёд, сцепив пальцы.
Симеон ответил не сразу. Он провёл пальцем по экрану, снова вернувшись к фотографиям мест исчезновений.
– Мы не знаем, что это, – произнёс он наконец. – Но это происходит не просто так.
Аурелиус задумчиво склонил голову.
– Скорее всего, триста второй отдел уже зафиксировал эти всплески, – произнёс Раймонд, задумчиво наблюдая за экраном. – Вопрос в том, понимают ли они, с чем имеют дело.
Симеон неспеша пожал плечами, поправил очки и взглянул на стол с видом человека, который оценивает ситуацию без лишних эмоций.
– Зафиксировать – одно, но сделать из этого верные выводы – совсем другое. Маловероятно, что у них есть хоть малейшее понимание происходящего.
Раймонд перевёл взгляд на него, сцепив пальцы в замке.
– А если узнают? Если сложат картину воедино?
Симеон выдержал паузу, посмотрел поверх очков, словно ещё раз взвешивая возможные последствия.
– Тогда всё изменится, – сказал он наконец. – И, поверь мне, изменится далеко не в нашу пользу.
Маятник с очередным щелчком продолжил свой размеренный ход, словно подчёркивая неумолимость происходящего. На экране вспыхнула новая диаграмма, линии на которой продолжали неуклонно ползти вниз, отражая стремительно растущее число жертв.
В этот момент дверь, встроенная в каменную стену, разошлась плавно, бесшумно, будто её движение не зависело от привычных механизмов. В тишине подземного зала этот момент был почти незаметен, но трое сидящих за обсидиановым столом не отвели взгляда от экрана. Их лица оставались неподвижными, и лишь лёгкое напряжение в плечах Раймонда выдавало его реакцию на появление гостьи.
Управляющая борделем "Без греха" вошла внутрь, сделав несколько быстрых шагов. Она выглядела так, как и подобало человеку её положения – аккуратно уложенные тёмные волосы, строгий, но элегантный костюм, подчёркивающий худобу. В её движениях не было лишней суеты, но напряжённость, с которой она сжала руки, выдавалась в мелочах. Она остановилась в двух шагах от стола, выдерживая прямую осанку, но в её глазах застыло даже нечто большее, чем почтение.
Раймонд медленно перевёл взгляд на женщину, сцепив пальцы на груди. Его молчание длилось ровно столько, чтобы заставить её ощутить, насколько её присутствие здесь зависит исключительно от их решения.
– Приступайте к докладу, – наконец произнёс он, его голос звучал ровно, но в нём сквозила требовательность.
Управляющая глубоко вдохнула, стараясь сохранить самообладание, но лёгкая дрожь всё же проскользнула в её голосе:
– В бордель недавно явились люди из триста второго отдела. Руководители этой структуры Смолина и Санин, и, судя по всему, они уже что—то знали.
Симеон склонил голову набок, пристально изучая её лицо, словно пытался угадать, что она не договаривает.
– Вы хотите сказать, что их внимание теперь направлено непосредственно на нас? Это уже не простая проверка или интерес к делу? – его голос был мягким, но именно эта мягкость делала вопрос особенно неприятным.
Аурелиус хмыкнул, скрестил руки на груди и слегка качнул головой, словно оценивая услышанное с позиции человека, для которого не существует ни чудес, ни случайностей.
– Их основная специализация связана с паранормальными явлениями, – медленно проговорил он, наклоняя голову, будто обдумывая происходящее. – И всё же, что могло заставить их обратить внимание на заведение, которое с виду ничем не отличается от сотен подобных??
Управляющая знала, что её слова окажутся важнее, чем любые оправдания. Она не пыталась обойти острые углы, просто отвечала так, как требовала ситуация:
– Они узнали о пропаже Пятакова, – тишина стала ощутимее, и она продолжила, – они допрашивали проститутку, которая была в соседней комнате, и подглядывала через закамуфлированное окно. Та говорит, что видела всё.
– Что именно? – Раймонд чуть подался вперёд, но это движение было почти незаметным.
– Она напугана, но настаивает на своей версии. По её словам, мужчина исчез. В буквальном смысле – во время акта, не оставив после себя ни одежды, ни тени, ни малейшего следа.
Симеон медленно снял очки и провёл пальцами по переносице.
– Это невозможно, – пробормотал он, но его тон не выражал сомнений – только раздражение.
Раймонд крепче сцепил пальцы, не сразу отвечая. Его взгляд на мгновение замер на экране, где красные линии отчётов продолжали падать, словно отражая их власть, исчезающую с той же скоростью.
– Кто из нас дал приказ на Пятакова?
Управляющая дёрнулась, но это было едва заметным.
Симеон повернулся к ней, всё ещё держа очки в руках, его голос прозвучал холодно и медленно:
– Мы не санкционировали его отправку.
Аурелиус оторвал взгляд от диаграмм, перевёл его сначала на Раймонда, потом на Симеона, затем вновь на управляющую.
– Но кто—то принял решение отправить его в Лифтаскар.
Никто не ответил. В этом молчании была заключена суть их новой проблемы. Всё, что они выстраивали годами, подчиняя себе целые структуры, государственные механизмы, людей, которые даже не догадывались, что давно стали частью системы, теперь начинало разваливаться.
Контроль ускользал, и происходило это не потому, что их раскусили или вышли на след – а потому, что кто—то действовал мимо них. Секта больше не контролировала процесс.
Раймонд медленно выдохнул, наклоняя голову:
– Если не мы, то кто?
Щелчок маятника был единственным звуком, который нарушил затянувшееся молчание. Но это молчание продлилось недолго.
– Неужели ты не понимала, что Пятаков – публичная личность?! – взорвался Раймонд, резко подаваясь вперёд. – Один из первых людей в стране! Ты действительно не знала, что таких людей нельзя трогать, какими бы гиперсексуальными они ни были?!
Симеон, сжав очки в руке, раздражённо ударил ладонью по столу.
– Этот человек – не простой клиент, – добавил он, а его голос дрожал от сдерживаемого гнева. – Ты хоть представляешь, что его исчезновение поднимет на ноги не только ФСБ, но и всю систему силовых структур? Думаешь, его будут искать только в пределах страны? Нет! О нём заговорят на международном уровне! Его будут искать по всему миру!
Аурелиус, до этого сохранявший внешнее спокойствие, вдруг резко поднял голову и вперил в управляющую ледяной взгляд.
– Как ты могла допустить такое? – его голос, тихий, но угрожающий, резал, как лезвие. – Какой бы он ни был, он человек из высших эшелонов власти. Его исчезновение – это не просто риск, это катастрофа.
Управляющая побледнела, её губы дрожали. Она нервно сцепила пальцы, но голос сорвался, когда она попыталась что—то сказать.
– Я… я не знала… – прошептала она, не выдержав их взглядов. – Я не думала, что… Это произошло так быстро…
– Ты не думала?! – Раймонд ударил ладонью по столу так, что экран дрогнул. – Ты вообще осознаёшь, как сильно ты нас подставила?!
Губы управляющей задрожали сильнее, по щекам покатились слёзы. Её руки сжались так сильно, что костяшки побелели. Она пыталась говорить, но слова застревали в горле.
– Я… я не хотела… – её голос сорвался, и она опустила голову, скрывая лицо.
Трое мужчин продолжали смотреть на неё с холодной яростью. Никто из них не собирался её жалеть.
Управляющая всхлипнула, стиснула дрожащие пальцы, вцепившись в подол своего пиджака, словно это могло спасти её от неизбежного. Глаза, распахнутые от ужаса, метались по лицам сидящих за столом, но никто не проявил сочувствия.
Раймонд наклонился вперёд, чуть склонив голову, но его взгляд остался ровным, лишённым эмоций.
– Ты слишком много знаешь.
Голос прозвучал низко, негромко, но его холодная, безапелляционная уверенность сделала слова окончательными. Это не был вопрос, не угроза – лишь утверждение, простое и не оставляющее сомнений.
Управляющая дёрнулась, вздрогнула, губы её открылись в беззвучном протесте, но даже говорить она не осмелилась. По её щекам всё ещё текли слёзы, но теперь это было лишь рефлекторное проявление страха, который уже заполнил её изнутри, сдавил горло, не давая даже вздохнуть.
Раймонд медленно поднял руку и коснулся пальцами чёрного камня, лежащего на столе перед ним. На его поверхности, гладкой, как зеркало, скользнули едва заметные серебряные прожилки, дрогнули, словно живые, будто что—то внутри древнего минерала почувствовало прикосновение.
Женщина вскрикнула.
Она не успела сделать ни шага назад – её тело задрожало, и кожа, ещё мгновение назад целая, вдруг покрылась тонкими, извилистыми трещинами, словно под гладкой оболочкой её плоти скользнула чужая сила. Трещины разрастались, покрывая руки, шею, лицо, но не просто растрескиваясь – они чернели, разрывались, как будто её сущность осыпалась слой за слоем, обнажая свет, что рвался наружу изнутри.
Её грудь судорожно вздымалась, а бесплодная попытка вдохнуть превратилась в прерывистый, сдавленный стон.
Аурелиус наблюдал за процессом с лёгким прищуром, будто изучал новое явление. Симеон склонил голову, не глядя в сторону обречённой – ему был важен сам процесс, а не личность, на которой он проявился.
Камень под рукой Раймонда дрогнул.
Управляющая выгнулась назад, пальцы её сжались в судороге, а затем – с хрустом, едва уловимым, но пробирающим до костей – трещины раскрылись, и из её тела вырвался ослепительный свет. Он хлынул наружу, выбросив в воздух всполохи энергии, похожие на дым, но более плотные, извивающиеся, будто обретающие форму в момент освобождения.
Раздался странный, звонкий звук, похожий на треск раскалывающегося камня. В следующий миг тело женщины рассыпалось.
Она не рухнула, не упала, не закричала. Она просто превратилась в серый пепел, который осел на каменный пол под столом. Всё заняло секунды – никто не шелохнулся. В воздухе осталась едва уловимая дрожь, напоминание о том, что здесь только что было живое существо.
Раймонд медленно убрал руку с камня, провёл ладонью по пиджаку, не глядя на осевший пепел.
– Так будет с каждым, кто теряет осторожность, – негромко сказал он.
Слова его не были предупреждением – это была констатация факта.
Пепел, оставшийся от управляющей, медленно оседал на пол, растекаясь лёгкой, едва заметной дымкой. В воздухе ощущался слабый привкус гари, но он не был резким, скорее напоминал запах старой бумаги, сгоревшей в тишине, без потрескивания, без углей. В зале воцарилась такая тишина, что даже маятник часов на мгновение казался остановившимся.
Симеон не сразу заговорил. Он долго всматривался в то место, где только что стояла женщина, теперь ставшая лишь рассыпанными частицами. Его тонкие пальцы медленно сжали очки, словно он пытался раздавить собственные мысли. Лицо его оставалось бесстрастным, но в глубине глаз затаилась холодная, зловещая тень осознания.
– Мы больше не главные, – наконец произнёс он, его голос был ровным, но в нём звучала не столько усталость, сколько понимание.
Аурелиус, до этого молчавший, сидел неподвижно, словно статуя, но после этих слов едва заметно напрягся. Его губы сжались, взгляд стал ещё тяжелее, чем прежде. Он не любил признавать такие вещи вслух, но отрицать было уже невозможно.
– Кто—то другой принимает решения, – сказал он, медленно переводя взгляд на Раймонда.
Ему не требовалось уточнять, кто именно. Они все это понимали, но само осознание этого факта всё ещё не находило внутри них окончательного признания.
Раймонд молча кивнул. Он не выглядел ни раздражённым, ни напуганным, но в его жесте читалось что—то большее, чем согласие. Он осознавал масштаб происходящего, чувствовал, как власть уходит из их рук, утекает, словно песок, который невозможно удержать в раскрытых ладонях.
В этом зале, где когда—то выносились судьбоносные решения, теперь оставалось только одно – принять неизбежное. Контроль был утрачен.
Глава 8
В подземном зале старого комплекса свет струился мягко, призрачно, теряясь в тенях сводов. Стены из чёрного гранита, испещрённые знаками, будто дышали – тёмные символы вспыхивали лиловым свечением, отражая невидимое присутствие.
После казни управляющей в воздухе остался след – не материальный, но ощутимый, как запах перегоревшего ладана. Пространство казалось пропитанным тревогой, словно само место помнило произошедшее.
Раймонд сидел в центре, сцепив пальцы на столе, будто замыкая в этом жесте собственные мысли. Он устремил взгляд в пустоту, пока линии напряжённого лица выдавали желание контролировать ситуацию, которая ускользала сквозь пальцы. Сейчас он не двигался, но его молчание весило больше любого приказа.
Симеон, устроившись чуть в стороне, медленно листал голографическое досье, позволяя цифрам и отчётам складываться в узоры, которые он уже почти понимал. Ему не требовалось озвучивать догадки – его сознание строило связи, ускользающие от тех, кто видел только поверхность.
