– Понятно. Отсюда ясно, почему его шкаф полон женской одежды.
– Прошу прощения, ваша светлость?
– Я хочу сказать, что, принимая у себя девицу или женщину из нижних слоев общества, он мог одевать их подобающим образом.
– Весьма возможно, ваша светлость. Он очень внимательно относился к одежде. Терпеть не мог неряшливых или бедно одетых женщин.
– И как это проявлялось?
– Ну… Вот вам пример. Помню, однажды он заметил очень симпатичную крестьянскую девицу, одетую хоть и самым обычным образом, но опрятно и со вкусом. Милорду она понравилась. «Эта девушка умеет одеваться, – заметил он. – Если одеть ее в пристойное платье, сойдет за принцессу». Но даже самая красивая девушка с отличной фигурой не произвела бы на него никакого впечатления, если не была хорошо одетой, если вы понимаете, о чем я, ваша светлость.
– И вам не приходилось замечать, чтобы он симпатизировал небрежно одетой особе? – спросил лорд Дарси.
– Он допускал подобное только среди благородных, ваша светлость. Он частенько приговаривал: «Вот посмотри на леди такую-то! Отличная бабенка была бы, если бы позволила мне поучить ее наряжаться». Можно сказать, ваша светлость, что с его точки зрения женщина могла одеваться или просто, или небрежно, но не то и другое сразу.
– Судя по содержимому того шкафа, должен заключить, что покойный граф превосходно разбирался в дамской моде.
Сэр Пьер задумался.
– Хм-м-м. Ну, не сказал бы, ваша светлость. Он точно знал, как именно нужно носить одежду. Но не смог бы подобрать женщине подходящее платье. Собственные наряды он подбирал с безукоризненным вкусом, но вот одеть женщину не умел. Он понимал только, как надо носить богатую одежду, однако с модой не был знаком.
– Тогда откуда у него взялся целый шкаф женских платьев? – удивился лорд Дарси.
Сэр Пьер усмехнулся.
– Очень просто, ваша светлость. Он доверял вкусу леди Алисы и потому тайно распорядился, чтобы каждый заказанный ею предмет одежды шился в двух экземплярах. С мелкими отличиями, конечно. Не сомневаюсь, что миледи этого не одобрила бы, если бы узнала.
– Пожалуй, соглашусь с вами, – задумчивым тоном произнес лорд Дарси.
– А вот и дверь во двор, – указал сэр Пьер. – При свете дня ее открывали в последний раз очень давно.
Подобрав нужный ключ на взятом с пояса покойного графа кольце, он вставил его в замочную скважину. Дверь отворилась внутрь, и на наружной поверхности ее обнаружилось большое распятие. Увидев его, лорд Дарси перекрестился и промолвил:
– Отец небесный, зачем оно здесь?
Они попали в крохотную часовню. Она была отгорожена стеной от двора, единственный вход находился футах в десяти от двери. Перед дверным проемом размещались четыре небольшие скамейки для коленопреклонения.
– Если угодно, могу объяснить, ваша светлость… – начал сэр Пьер.
– Нет нужды, – жестким голосом сказал лорд Дарси. – Все и без того очевидно. Милорд граф был человеком изобретательным. Часовенка пристроена относительно недавно. Четыре стены и распятие на стене замка. Кто угодно в любое время дня и ночи может войти сюда помолиться и не вызвать при этом никаких подозрений.
Шагнув в небольшое помещение, он закрыл дверь и посмотрел на нее.
– Отсюда совершенно не видно, что распятие прикреплено к стене. Если сюда войдет женщина, можно подумать, что она пришла помолиться. Но если она будет знать о двери…
Он умолк.
– Да, ваша светлость, – согласился сэр Пьер. – Я не одобрял эту идею, однако положение не позволяло мне возразить.
– Понимаю. – Лорд Дарси подошел к выходу из часовенки и коротко выглянул наружу. – Иными словами, сюда мог зайти всякий человек, находящийся в замке.
– Да, ваша светлость.
– Очень хорошо. Давайте поднимемся обратно.
***
В небольшом помещении, предоставленном лорду Дарси и его присным для проведения следствия, трое мужчин следили за четвертым, колдовавшим над расположенным в центре столом.
Мастер Шон О'Лохлэнн поднял вверх золотую, украшенную сложным гравированным узором и алмазом пуговицу, и посмотрел на остальных.
– А теперь, милорд, ваше преподобие и коллега доктор, предлагаю обратить внимание на сей предмет.
Доктор Пейтели ухмыльнулся, отец Брайт насупился, а лорд Дарси набивал табаком, ввезенным из южных графств Новой Англии на Заливе, чашку фарфоровой трубки германской работы. Он решил позволить мастеру Шону покрасоваться: хорошие чародеи – товар редкий.
– Не подержите ли вы платье, доктор Пейтели? Благодарю. А теперь отойдите назад. Вот так. Еще раз благодарю. Теперь я кладу пуговицу на стол, в добрых десяти футах от платья.
Он что-то негромко пробормотал и посыпал пуговицу каким-то порошком, затем сделал несколько движений над ней, замер и поднял взгляд на отца Брайта.
– Ваше слово, преподобный сэр?
Отец Брайт торжественно поднял правую руку и совершил крестное знамение:
– Да свершится сие исследование твоим попечением, Господи, в строгом соответствии с истиной, и да не вмешается в него нечистый, дабы обмануть нас, свидетелей сего действа. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.
– Аминь, – дружно повторили остальные трое.
Перекрестившись, мастер Шон снова что-то негромко произнес.
Сорвавшись со своего места на столе, пуговица подлетела к платью, которое держал перед собой в руках доктор Пейтели, и прилипла к нему, как пришитая опытной швеей.
– Ха! – просиял мастер Шон, поворачиваясь к присутствующим – Так я и думал! Эти два предмета определенно связаны между собой!
На лице лорда Дарси отразилась скука.
– И давно они были связаны? – спросил он.
– Сию минуту, милорд, – сконфузился мастер Шон. – Сию минуту.
И на глазах всех остальных совершил над платьем и пуговицей еще несколько заклинаний, на сей раз не столь эффектных, как в первый раз. Наконец он произнес:
– Связь этих предметов была расторгнута примерно в одиннадцать часов тридцать минут, милорд. Однако я предпочел бы не называть столь точного времени и ограничился промежутком между одиннадцатью и полуночью. Однако скорость, с которой пуговица вернулась на свое место, указывает на то, что оторвали ее самым грубым образом.
– Очень хорошо, – проговорил лорд Дарси. – А теперь, будьте добры, пуля.
– Да, милорд. На сей раз исследование будет несколько другим.
Он извлек еще несколько предметов из своего большого, украшенного символами портпледа.
– Закон цепной реакции, благородные сэры, таков, что с ним опасно работать. Человек, не знающий, как с ним управляться, может погибнуть. У нас в Гильдии, в Корке, был такой подмастерье, из которого со временем мог получиться хороший чародей. Талант у него был, вот только не хватало здравого смысла, чтобы правильно его использовать. Согласно Закону цепной реакции, любые два соприкасавшихся друг с другом предмета обладают определенной степенью сродства, пропорциональной произведению степени значимости контакта, его длительности и обратно пропорциональной времени, прошедшему после разрыва контакта.
Он с улыбкой посмотрел на священника.
– Этот закон не имеет никакого отношения к мощам святых, преподобный сэр, в этом случае, как вам известно, действует совсем другой фактор.
С этими словами чародей аккуратно зажал маленький пистолет между губами подбитых мягкой тканью тисков параллельно поверхности стола.
– И вот однажды, – продолжил он, – этот подмастерье, никого не спросив, решил извести тараканов в своем доме – дело нехитрое, если знать, как к нему подступиться. Для этого он собрал пыль из разных щелей и трещин своего дома, конечно же, содержавшую выделения этой заразы. Он вскипятил эту пыль нужными в таком случае заклинаниями, и тараканы свалились в горячке и перемерли. Но, к несчастью, парень был неловок в обращении с лабораторными принадлежностями и не заметил, что в тот котел попали и три капли его собственного пота, и скончался от той же горячки.
К этому мгновению чародей уже успел водрузить на небольшую подставку пулю, извлеченную доктором Пейтели из тела графа, так что она находилась ровно напротив дула.
– Вот так.
Затем он повторил заклинания и посыпал пулю тем же порошком, что и пуговицу. Как только с его уст слетело последнее слово заклинания, пуля исчезла со своей подставки. Звякнул металл, пистолет вздрогнул.
– Ага! – воскликнул мастер Шон. – Вопросов больше нет? Именно это орудие, милорд, и погубило графа. Да. Причем примерно в то же самое время, когда была оторвана пуговица. Не более чем через несколько секунд после этого. Складывается полная картина, так, милорд? Его светлость граф отрывает пуговицу от платья девушки, она достает пистолет и убивает его.
Лорд Дарси насупился.
– Не будем делать поспешных выводов, мой славный Шон. Ничто не свидетельствует о том, что его убила женщина.
– Вы считаете, что это платье мог носить мужчина, милорд?
– Возможно, – отметил лорд Дарси. – Но откуда следует, что это платье вообще было на ком-то, когда от него оторвали пуговицу?
Мастер Шон погрузился в молчание и с помощью небольшого шомпола вытолкнул пулю из ствола пистолетика.
– Отец Брайт, – начал лорд Дарси, – будут ли у графини подавать чай?
Священник вдруг смутился.
– Боже святый! Вы же ничего не ели! Я распоряжусь, чтобы сюда немедленно прислали какое-нибудь угощение, лорд Дарси. В этой суматохе…
Лорд Дарси поднял ладонь.
– Прошу прощения, отче, я имел в виду нечто другое. Не сомневаюсь, что мастер Шон и доктор Пейтели будут только рады подкрепиться, но я вполне могу подождать. Я подумал, что графиня, быть может, захочет пригласить к чаю своих гостей. Настолько ли хорошо она знакома с лэрдом и леди Дункан, чтобы положиться на их симпатию и поддержку в такой день?
Отец Брайт слегка прищурился.
– Смею сказать, это можно устроить, лорд Дарси. Вы намереваетесь присутствовать?
– Да… хотя могу несколько запоздать. Чаепитие неофициальное, так что это не страшно.
– В четыре часа? – Священник взглянул на часы.
– Самое то, – сказал лорд Дарси.
Отец Брайт молча кивнул и вышел из комнаты.
Доктор Пейтели снял с носа пенсне, осторожно протер стекла шелковым платком и спросил:
– На какое время вы можете задержать тление, мастер Шон?
– На сколько вам понадобится. Как только дело будет раскрыто или у нас появится достаточно информации для того, чтобы найти виновного, – что более вероятно, хе-хе, – труп начнет разлагаться. Как вам известно, я не святой, а для того чтобы тело оставалось нетленным годы и годы, потребуется крайне серьезный повод.
Сэр Пьер рассматривал платье, которое Пейтели положил на стол. Пуговица лежала на прежнем месте, как будто удерживаемая неким магнетизмом. Не прикасаясь к ней, он спросил:
– Мастер Шон, я почти ничего не смыслю в магии – но разве вы не можете определить, на ком было это платье, с той же легкостью, как определили принадлежность к нему пуговицы?
Мастер Шон решительно и отрицательно покачал головой.
– Нет, сэр. Эта связь незначительна. Сущность платья как такового имеет намного большее значение. Как личность швеи или портного, шившего платье. Или ткача, изготовившего ткань. Однако личность носившего или носящего одежду имеет значение только в определенных обстоятельствах.
– Боюсь, я чего-то не понимаю, – проговорил озадаченный сэр Пьер.
– Смотрите, сэр: платье это не было бы таким, как оно есть, если бы ткач не выткал ткань определенным образом. Оно стало бы другим, если бы портниха скроила или пошила его иначе. Улавливаете мою мысль, сэр? Да. То есть связь между одеждой и ткачом, одеждой и портным существенна и крепка. Однако это платье останется таковым даже в том случае, если просто провисит в гардеробе и его ни разу не наденут. Ничего существенного с ним не произойдет, разве что совсем немного. Но вот если бы его носили постоянно, ситуация меняется – в том случае, если бы его постоянно носила одна и та же персона. В таком случае, сэр, платье приобретает свою сущность благодаря носке.
Указав на небольшой пистолет, который он держал в руке, чародей продолжил:
– Теперь возьмем ваш пистолет, сэр. Он…
– Это не мой пистолет, – жестким тоном перебил его сэр Пьер.
– Я говорил риторически, сэр, – с бесконечным терпением отметил мастер Шон. – Возьмем любой пистолет, этот или другой, неважно, если вы понимаете, к чему я клоню, сэр. Установить принадлежность пистолета еще труднее. Износ оружия имеет чисто механический характер. Неважно, кто именно нажимает на спусковой крючок, – эрозия, вызванная пороховыми газами, и износ ствола от пули будут одними и теми же. Понимаете, сэр, для пистолета неважно, кто именно и во что выстрелил. Другое дело – пуля. Для пули важно, из какого оружия она вылетела и во что попала. И все эти вещи приходится учитывать, сэр Пьер.
– Понимаю, – протянул он. – Очень интересно, мастер Шон.
Он повернулся к лорду Дарси:
– У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы, ваша светлость? Меня ждут дела графства.
Лорд Дарси повел рукой.
– Пока нет, сэр Пьер. Я знаком с тяготами, которые налагает власть. Вы свободны.
– Благодарю, ваша светлость. Если я еще понадоблюсь, вы найдете меня в моем кабинете.
Как только сэр Пьер закрыл за собой дверь, лорд Дарси протянул руку к волшебнику.
– Мастер Шон, револьвер.
Он передал ему оружие.
– Вы видели похожее оружие? – спросил Дарси, поворачивая револьвер в руке.
– Ну, не в точности такой, милорд.
