– Тьфу, срам-то какой! Только такое место для отдыха и может выбрать для себя греховный сосуд, коим стала покойница, – осуждающе припечатал духовник и поправил маленькую лиловую шапочку, которая съехала с макушки святейшества, обнажив под собой лысину.
– Здесь пока покойников нет, но если вы продолжите в том же духе, то я все организую в лучшем виде, – намекнула я преподобному.
Тот предупреждению внял и перехватил свой фолиант обеими руками. Видимо, чтобы удобнее было доносить написанное в книге до сознания собеседника: сразу ударом по темечку.
И именно в этот эпохальный момент в спальню вошел еще один человек. По тому, как перед ним благоговейно расступилась враз затихшая прислуга, стало понятно: это и был хозяин поместья.
– Лорд Костас… – благоговейно выдохнул преподобный, тем подтвердив мои предположения, а затем доложил: – Рад, что вы прибыли так скоро! Мы послали вам в столицу вестника: не знали, как поступить… Неупокойница восстала из гроба и заявилась в ваш дом. На нее не действуют молитвы и святая вода. На серебро она не реагирует, а от осинового кола уворачивается и нападает.
Я мрачно глянула на воодушевившегося патера. Признаться, уже слегка начало раздражать, что все меня принимали за умертвие. Ну ладно в склепе, это еще понятно. Когда я ночью оседлала ограду, прорываясь в дом, – допустимо. Но сейчас-то я тихо-мирно спала и никого не трогала…
За что?.. Хотя… я начала догадываться, за что именно. Похоже, герои, сами того не подозревая, мне мстили. Атаковали автора проверенным художественным приемом – троекратным повтором! Правда, данный ход встречался в основном в детских сказках с рыбаками-рыбками, царевнами-лягушками, гусями-лебедями… И до этого момента я не подозревала, как эти милые истории, оказывается, могут быть коварны!
Впрочем, про стилистику у меня будет время подумать и попозже. Сейчас же был вопрос понасущнее. Он стоял во весь свой рост прямо у изножия кровати и взирал на меня мрачным взглядом.
– И как это понимать? – произнес лорд.
Я с интересом посмотрела на Костаса.
Тот был высоким и мрачным. Темные волосы, разбавленные сединой, морщины, белые лучи которых были видны на загорелом и обветренном лице. Жесткие до грубости черты лица, словно вышний, создавая Костаса, собирался уже на обед, не стал мудрить с напильниками и обошелся лишь взмахами топора.
Но самое главное – это глаза лорда. Темные до черноты. В них читалась угроза.
Я не раз видела подобных типов, когда работала в фирме отца. Сильных противников. Опытных. Жестких. Привыкших идти к своей цели напролом, по трупам. Этот лорд был из таких. И через гроб нежной ранимой Одри он, похоже, тоже переступил, не замедлив шага. А об меня споткнулся.
– Понимать так, что у вас в доме, уважаемый опекун, не могут как следует ни проводить в последний путь, ни встретить из него, – показательно сцедив зевоту в кулак, отозвалась я.
Щека неуважаемого лично мной лорда дернулась. Видимо, не привык мужик к дерзости от прежней Одри.
А я за это время успела оценить то, как сжались кулаки у Костаса. Судя по всему, он был в бешенстве. Но проявлений магии я пока не заметила. То ли даром опекун не обладал, то ли отлично его контролировал. Прислуга же за его спиной притихла и дышала через раз, боясь пошевелиться.
Да уж… Если лорд решит напасть, за меня не вступится никто из челяди. Но свидетельствовать-то они могут!
Об этом, похоже, подумал лорд, потому как рявкнул:
– Вон!
Всех как ветром сдуло. Я тоже было дернулась, но опекун, пригвоздив меня к постели взглядом, добавил:
– Кроме тебя, дорогая подопечная…
Пара секунд – и мы с опекуном остались одни. Костас не стал медлить и сделал шаг, обходя кровать. Только и я решила не разлеживаться и, перекатившись по постели, схватила ломик. Правда, чуть не запуталась при этом в траурном покрывале и самостоятельно не расшибла голову об пол, но это уже детали…
Так что спустя пару мгновений мы стояли с опекуном друг напротив друга. Между нами была кровать. Я на манер бейсбольной биты держала ломик, а опекун – меня в напряжении.
– А ты изменилась, малышка Одри… – вкрадчиво произнес он в лучших традициях хищника и посмотрел мне в глаза.
– Когда лежишь в гробу, на многое в жизни смотришь под другим углом, – отозвалась я, не отводя от противника взгляда. Не уступать. Даже в малости. Если этот Костас сейчас почувствует во мне слабину – сожрет.
– И на что же они изменились? – поинтересовался он.
– На многое, – уклончиво отозвалась я. – Я, может, едва не умерев, успела все переосмыслить… Теперь буду жить иначе.
– Еще скажи – отправишься служить вышним, – жестко усмехнулся Костас.
– Почему нет? – спросила я, приподняв бровь.
Это был странный разговор, в котором значение имели не столько слова, сколько интонации и то, что осталось не сказанным.
По спине градом лил холодный пот, руки взмокли, колени дрожали. Но я продолжала упрямо смотреть на лорда.
– Хочешь сказать, что готова уйти в монастырь, стать небесной невестой…
– Хорошее предложение. Я подумаю, – буравя взглядом противника, ответила я.
– Подумаю, – зло выплюнул Костас. – Над тем, чтоб стать монахиней, она подумает, а мне отказала сразу.
– А вы делали предложение? – нахмурилась я.
– Да! – рявкнул взбешенный Костас. Его глаза налились кровью, кулаки сжались до белых костяшек, и стало понятно: еще миг – и бросится.
«Не маг», – отстраненно подумалось вдруг. Был бы дар – уже давно использовал бы его или хотя бы призвал. Хотя и без него лорд отлично мог бы свернуть мне шею. Грубой физической силы для этого у него хватило бы.
Так что нужно было срочно что-то сделать, чтобы этого не допустить и… Блокировать. Атаковать аргументами, задавить фактами… Так всегда делала Дарья Стрельникова. Вот только чтобы использовать эти приемы, нужно обладать информацией. А ее-то у меня не было. А вот девичья глупость – имелась!
– Простите, забыла, – выдохнула я и, пока лорд окончательно не озверел, решила использовать еще и внезапность, поинтересовавшись: – А оно еще в силе?
Судя по тому, как ярость сменилась на лице Костаса недоумением, он ожидал чего угодно, но только не такого вопроса. И, пока опекун был в замешательстве, я решила его добить:
– Если так, то я принимаю ваше предложение.
– Принимаешь? – обретя дар речи, наконец произнес опекун.
– Ну да, – я пожала плечами, словно речь шла о само собой разумеющемся. – Я тут полежала, подумала и поняла, что мужчина вы видный, дом у вас хороший… Почему бы и не согласиться?
Говорила, а в голове между тем начал складываться пазл. И не хватало в нем пока только одной детали – приданого. Но что-то мне подсказывало, что вся причина именно в нем. Сдается, лорд решил заполучить наследство, доставшееся Одри от родителей. И раз уж через свадьбу этого не получилось сделать, решил девицу убить.
– Вот только я не намерен вести к алтарю сдыхоть! – выдохнул лорд и в один прыжок перемахнул через кровать.
Глава 2
Костас явно планировал схватить меня. Вот только хорошему прыжку важен не только разбег, но и приземление. И если повлиять на первое я была не в силах, то на горячий прием с моей стороны кровати – в состоянии. Одним словом, встретила лорда ударно!
Встреча ломика и лба прошла на высшем уровне. Формально можно даже сказать, что хозяин на мое оружие сам налетел. И упал. Благо, не замертво. Это я проверила, приложив руку к сонной артерии. Пульс прощупывался и весьма отчетливо. А это значило, что у меня было совсем немного времени – скоро лорд очнется и…
Нужно было брать дело в свои руки, руки – в ноги и бежать… Вот только догонят ведь и добьют! Да и далеко я убегу без денег, одежды и знания местности?
Вот только и оставаться просто так было нельзя. А если не просто, а невестой? И плевать, что «жених» против. Это пока. Как говорится, при нежелании сотрудничества нет аргумента убедительнее, чем шантаж. А предъявить лорду у меня было что… Главное, составить план.
Только на него-то времени и не хватило. Лорд очнулся. У меня была лишь доля секунды, чтобы выбрать вариант атаки: психическая или физическая. Ударить ломиком еще раз было проще. А дальше что? Выиграю пару минут. А мне нужно было полтора месяца! Так долго держать опекуна без сознания – тут ни один череп не выдержит. Даже если мозгов в том и вовсе нет.
Так что я решила поступить по-умному и побыть дурочкой! Абсолютной. И едва лорд открыл глаза, я, прижав руки к груди, экзальтированно выдохнула:
– Опекун, наконец-то вы пришли в себя! Я не вынесла бы горя стать вдовой, минуя замужество, – впрочем, для безопасности, на всякий случай отодвинулась подальше.
С учетом того, что при этом сам лорд лежал, а я сидела на коленях, то на них же и поползла, давая задний ход. Отчего подол моего и так укороченного оградой савана задрался выше середины бедра.
Мужик, которого сначала приложили ломиком, а потом – сюжетным поворотом, осоловело помотал башкой и на пару секунд уставился на мою обнаженную ногу.
– Какой, к демонам, вдовой? – выдохнул Костас, наконец, начиная соображать.
– Вашей! – с готовностью отозвалась я и, пока меня не начали снова убивать, добавила невпопад: – Я, как пришла в дом, сразу же письма знакомым отправила. И даже императору сообщила, что жива и здорова, несмотря на то, что оказалась на волосок от погибели… Так что теперь все знают: даже смерть не смогла нас разлучить! А главное, теперь ничего не может случиться, ведь все знают: двум кончинам не бывать. Значит, теперь меня и вас ждет только долгая и счастливая жизнь! – закончила я воодушевленно.
Я несла чушь, но как венец на коронации: торжественно, с трепетом и на вытянутых руках. Последние, к слову, я и вправду простерла к опекуну, который такую Одри, наивно-дурную, кажется, стал опасаться больше, чем Одри практичную. Видимо, потому что от последней хотя бы было понятно, с какой стороны ожидать подвоха. А от прибабахнутой же – отовсюду.
А все потому, что, хоть мозги лорда были и ушиблены (мной!), но соображать-то соображали. И до лорда начал доходить смысл услышанного: второй раз быстренько по-тихому прикончить девицу Хайрис не получится. Придется выждать хоть немного. Иначе на очередную скоропостижную кончину подопечной уже многие обратят внимание.
Не знаю, сыграло ли роль то, что я упомянула императора, или просто у Костаса разум возобладал над злостью, но опекун не ринулся ко мне. Хотя, судя по тому, как у него задрожали пальцы, прибить меня ему очень уж хотелось.
Так что спустя пару минут напряженной тишины, во время которых я старательно изображала смущение и радость, отчаянно хлопая ресницами, Костас, кашлянув, произнес:
– Кажется, я был слишком опечален твоей смертью, что не сразу смог осознать: случилось чудо, и ты, моя дорогая, жива.
Меня на последних словах так и подмывало спросить: а на сколько именно я дорогая? Но уточнять сумму приданого в золотых было немного опасно для жизни. Хотя внутри закипала злость. От этого я ощутила, как к щекам приливает жар. Поспешила опустить глаза долу, чтобы себя не выдать.
Лорд не иначе решил, что подопечная зарделась робким румянцем, потому как из-под полуопущенных ресниц я увидела, как по мужским губам скользнула самодовольная усмешка. И почти тут же Костас совершил резкий бросок вперед, схватив меня за левую руку.
Лорд и не подозревал, как был близок к тому, чтобы быть оглушенным второй раз: за спиной в правой я держала ломик. И лишь чудом не обрушила его на опекуна, в последний миг заставив себя помедлить: все же не на моей шее мужские пальцы сомкнулись, а лишь на запястье. А значит, это проверка. И моих нервов на прочность, и принадлежности Одри к миру живых. И обе я прошла.
– Ты и вправду не умертвие… – выдохнул Костас, щупая мой пульс. Мне показалось, что в его голосе проскользнуло разочарование. Впрочем, опекун быстро взял себя в руки и добавил: – И ты права, раз смерть не смогла разлучить нас, то… Одри Хайрис, согласна ли ты выйти за меня замуж?
«Чтобы я мог убить тебя повторно на законных супружеских основаниях», – пронеслось у меня в мозгу.
Но не успела я ответить «да», как скрипнула, а затем резко, будто ее кто-то толкнул, настежь распахнулась дверь спальни, явив на пороге толпу прислуги, которую возглавлял духовник.
И едва он увидел нас на полу, как гневно раздул ноздри: по его мнению, произошло падение не только тел, но и нравов. Виданное ли дело, девица в одной рубашке… Хорошо, саване, задранном до бедер, сидит рядом с неженатым мужчиной.
– Как это понимать? – возмутился преподобный.
А я же меж тем осторожно опустила ломик, чтобы не портить картину разврата.
– Понимать не нужно, святой отец. Нужно благословлять, – парировал лорд, вставая с пола.
– Простите? – опешил священник.
– Мы с Одри решили пожениться, – произнес опекун.
Лишь после этих слов его лордейшество вспомнило о невесте и соизволило подать руку. Я поднялась, едва не запнувшись: сапоги гробокопателя были мне велики.
Костас глянул сначала на них, потом перевел мрачный взгляд на прислугу.
Челядь, явно под взором господина почувствовав себя неуютно, отступила вглубь коридора, так что преподобный, не успев среагировать, остался один. Он нервно повел плечами, видимо, не в силах определиться, отойти ли ему тоже или гордо остаться на месте.
Пауза затягивалась, как удавка на шее висельника. Отче нервно сглотнул. Я молчала. Нет, сказать мне было что, и много. Но в основном это были те слова, которые редакторы заменяют многоточием. Так что сейчас я исключительно думала. Многоточиями.
Какая высокородная сволочь этот лорд! Я ведь даже «да» не сказала, а он уже объявляет о помолвке. И это наталкивало на мысли, что деньги нужны опекуну позарез. Просто в приданое запустить мохнатую лапу, похоже, было быстрее, чем в наследство.
– Но она же умертвие? – наконец нашелся преподобный.
– Нет. Она вполне живая, – возразил мой – в гробу я его видала – женишок.
– Но как же… Я отпевал ее еще сегодня утром! – возразил священник и, поняв, что в спальню через открытые шторы уже прокрался рассвет, поправился: – Вернее, вчера.
– Вчера отпевали, сегодня обвенчаете! – рявкнул опекун.
А у меня екнуло в груди. На такую скорость я не рассчитывала.
– А как же церемония обручения? – выдохнула я, старательно изображая нежную фиалку, и для верности добавила: – И траур!
У лорда заходили желваки, а глаза начали наливаться кровью. Еще немного, и он впадет в бешенство. Кажется, понял это и преподобный, потому как пришел ко мне на помощь:
– Леди права, мессир, – обратился он к Костасу. – Я понимаю, что честь юной девы была только что скомпрометирована, и вы, как всякий благородный господин, хотите поскорее все исправить. Но похороны были только что. И пусть они закончились благополучно, но дом еще не отошел от траура.
– К тому же пышная церемония лишь подтвердит, что мы вступаем в брак по доброй воле, а не в силу обстоятельств, – начала я подталкивать опекуна в нужную мне сторону. – И я хочу белое платье и гостей… Мы же можем позволить себе такое торжество. Свадьба – это же раз в жизни!
Костас стиснул зубы. Ему явно не хотелось медлить. И тут я произвела контрольный выстрел:
– К тому же я еще чувствую слабость…
Это был прямо-таки хрестоматийный момент, чтобы лишиться чувств. И я решила, что каждый автор хотя бы раз должен использовать клише. Правда, до этого думала, что в книге, а не на себе лично, но, как говорится, нужно работать с тем, что имеем.
Вот только, падая на пол, я не учла, что рыцарством опекун не страдал. Так что меня никто не поймал.
Раздался грохот. Рухнула я не изящно, зато старательно. Аж в глазах потемнело. Стон подавила в зародыше, решив для себя, что обязательно стоит потренироваться падать в обморок. Чтобы в следующий раз это вышло красиво, прицельно, драматично и не так травматично.
Лорд же, не подозревая о моих планах, приказал слугам переложить меня на кровать, разуть и, после того как все было исполнено, распорядился, чтобы рядом со мной осталась горничная.
По словам опекуна – чтобы позаботиться обо мне, как я очнусь. На деле – наверняка чтобы следить.
Так что вскоре в комнате остались лишь мы с молодой служанкой в чепце, за которой я украдкой следила за ней из-под опущенных пушистых ресниц. Девушка же, и не подозревая об этом, сцеживала зевки в кулак, пыталась бодриться, сидя в кресле. А за окном меж тем занимался день.
Бархатные занавеси были отдернуты, и лучи солнца, словно золотые нити, тянулись через оконные створки, окутывая комнату мягким сиянием. На стенах, украшенных фресками, еще играли серые рассветные тени.
Снаружи доносились звуки пробуждающегося дома: отдаленные голоса слуг, скрип, звуки, с которыми обычно рубят дрова, приглушенный, будто издали, конский топот и ржание.
