Это мы тоже проходили на заре отношений с Митей.
Плавали, знаем, какая там глубина…
– Надо, мама. Сама посуди, как я без телефона. Там все… В том числе и работа, бизнес.
– Не понимаю, – шепчет мама, сминая носовой платочек.
– А что тут понимать? Понимать тут нужно только одно… – фыркает папа. – Тряпку мы воспитали, Нина. Тряпку.
Глава 10
Зоя
С таким же успехом папа мог просто плюнуть мне в лицо. Просто взять и… плюнуть! Потому что его слова, наполненные презрением, иначе, как плевком, и не назовешь.
Он ведь не поинтересовался, ни что у меня на уме, ни почему я так решила, сразу припечатал обидным словом.
И смотрит.
С вызовом.
Мол, давай, докажи обратное.
Раньше это всегда работало, когда я была зеленой.
«Только глупые и лентяи второй иностранный не тянут. Ты глупая?»
Глупой быть не хотелось, поэтому вдобавок ко всем прочим школьным активностям, конкурсам, олимпиадам, классу фортепиано я еще и второй иностранный тянула. У родителей дома охренеть какая толстая папка из моих наград, грамот и благодарственных писем родителям. Они этим безумно гордятся, а у меня с тех пор антипатия ко всякому роду принуждениям а-ля «если не дурак, то сможешь».
Потом была учеба на модную, но ненужную профессию и работа по ней же. В то время я уже была замужем, но все еще слушала, как мама и папа решат, а они были убеждены и спорили до хрипоты, что мне нужна «официальная и постоянная, пусть низкооплачиваемая, но… работа по специальности». А все эти ваши бизнесы-шмизнесы, дизайны и декоры – полная ерунда, твердили они.
Благодаря Мите собственное увлечение удалось отстоять, я закончила курсы стиля, постоянно учусь чему-то новому. Отстаивать собственную свободу и право на выбор нелегко, в особенности когда в противниках оказываются самые любимые и дорогие, уверенные, что они знают, как лучше!
Давно я уже не сталкивалась с родителями на почве разногласий, пожалуй, даже слишком! Они мной гордились, моим бизнесом, в том числе, наверное, уже и забыли, как хаяли в самом начале и доводили до слез…
И вот снова, здравствуйте, папенька.
В его глазах я тряпка, а если не тряпка, то должна сделать, как он считает нужным.
Мне же кажется, что тряпкой я стану, если, как овца, пойду жить к родителям и заберу еще и сына…
Стыдно им, видите ли.
А о Пашке они подумали? О его потребностях…
Конечно, они внука любят, и он их – тоже, но они и десятой доли его жизни не знают, и я не хочу обострять отношения с сыном, потому что можно жить «в тесноте, да не в обиде».
Отец явно не учел ничего из того, о чем я за несколько минут подумать успела. Оно и понятно, родителей мы во все нюансы не посвящаем, они только по верхам хватают, так и должно быть. Я давно не обсуждаю с ними какие-то очень личные проблемы, ссоры и прочее. Ведь я уже и сама, блин, родитель, мать и жена в этой семье.
Жена – уже под вопросом, мне хочется от этого статуса избавиться как можно скорее, но все остальное – мое и фиг я кому это отдам!
Разворачиваюсь и молча поднимаюсь по лестнице.
Вслед летит мамино неуверенное:
– Петь, ты чего разошелся?
– Все в порядке, Нина. Зойка молодец. Выводы сразу сделала, за чемоданом пошла. Поступит правильно! – бросает уверенно.
– Ну-ну, – добавляет Митя.
– А ты что скалишься, зятек? Тебе смешно? Или это был твой гранд-план по избавлению от семьи… Ты же всегда свысока на нас смотрел, мажор, вот… Решил нос всем утереть, да? Замечательно вышло!
– Кофе будете, Петр? Ах нет, не налью. У вас и без того… давление, как я посмотрю, скачет, – звучит в отдалении голос Мити.
– Петя! – ахает мама.
– Дед, ты что-то шумный сегодня, – встревает Пашка.
Я быстро спускаюсь вниз, но не с пустыми руками. Мне и нужно было всего-то открыть встроенный шкаф между первым и вторым, чтобы достать из него сумку.
– Вот, – с гордостью кивает в мою сторону отец. – Вишь, с сумкой.
– Ма, так мы переезжаем, что ли?! – почти с отчаянием спрашивает Пашка.
О да, ему точно не нравится идея ездить с занятий с двумя пересадками к черту на кулички… Я уже не говорю про все остальное!
– Держи, – кидаю сумку к ногам Мити. – В одном папа прав. Скалиться будешь за воротами моего дома.
– Нашего.
– Нашим он был до того, как ты…
– Говори, ма, я взрослый! – одобряюще басит Пашка. – Как говорится, чего мы там не видели и не слышали…
– Бл… Паша… – рычит муж.
– Этот дом был нашим до того, как ты мне изменил и громко обещал отлюбить Розочку повторно. Там много времени прошло. Может и отлюбил, я точно не знаю. Но знаю одно, жить с тобой я не стану. И уходить… отсюда я тоже не стану. Мне здесь жить нравится. Удобно. Комфортно. Надеюсь, сыну тоже. Тебя терпеть рядом с собой под одной крышей я не хочу. Так что поступи, как настоящий мужик, сумку в зубы… и на выход с вещами. Тем более тебе есть где жить… Надеюсь, ты закончил ремонт в квартире, которую мы хотели подарить Пашке. Паш, прости… Собственная хата пока снова под вопросом…
– Да я… как бы… – сын не успевает переваривать новости, подвисает, хмурясь.
Дима тоже хмурится.
– Этот дом. Наш. Я его тоже всем сердцем… всей душой люблю.
– Под одной крышей мы жить не станем, и точка. Либо уходи, либо… на ту квартиру уйду я. Но дом сожгу.
– ЧТО?!
Глаза Мити становятся размером с чайные плошки.
– Я все сказала. Вынудишь МЕНЯ покинуть дом или будешь тянуть с собственным отселением, я здесь все к чертям сожгу. Подпалю и хай горит… Сгорел сарай – сгорит и хата!
– Так… Зой, ты ту…
– ЧТО? – рявкаю, меня трясет.
Изо всех сил цепляюсь за столешницу, чтобы не упасть.
– Думаешь, мои чувства можно в говне извалять, а потом мы дружно будем делать вид, словно ничего и не было? Нет. Бери сумку и… на выход, Мить. Пять минут у тебя есть. Деньги, документы возьми, а все остальное тебе упакуют. Позову работницу, она сделает.
– Ультиматумы выдвигаешь?
– Факты озвучиваю.
Мы сталкиваемся взглядами. Так-то я намного ниже Мити, но сейчас кажется, будто мы одного роста. Просто в его глазах плещется чувство вины, от которого меня тошнит, ведь это означает, что видео не монтаж…
Потом муж выплескивает кофе из чашки в мойку, ополаскивает кружку и уходит.
Ему даже меньше пяти минут потребовалось.
– Ты знаешь… так… так тоже… ничего, – мямлит папа. – По мужицкой части я тебе помогу разобраться. С хозяйством.
– По хозяйственной части у нас есть помощник, которому мы платим! – отвечаю резко. – Паш, съезди с бабой и дедом за нашими вещами, идет?
– Окей, сделаю.
– Обратно на такси.
– Оф корс, ма. Ну, чего встали, старики? – подталкивает родителей на выход.
Провожаю их до порога… Папа оборачивается.
– А ты что… не поедешь?
– Не поеду, папа. Мне же еще полы помыть надо. Тряпкой.
* * *
День сумбурный.
Пашку отправляю на учебу к обеду, приглашаю помощницу и покидаю дом, не в силах смотреть, как она пакует вещи Мити. Боюсь разрыдаться при виде любимой рубашки или памятной вещицы.
Память та еще сука, за один миг не вырвать с корнем…
В телефоне, куда ни ткнись, океаны сочувствия.
Пробегаюсь лишь по списку чатов и отправляю в беззвучный. Пока не готова в то нырять с головой, слишком больно.
Отправляю с курьером вещи Мити. Адрес – офис. Так-то он обещал, что сам заедет, но я видеть его не желаю!
Вечер тянется.
Пашки нет…
Ладно, еще час-полтора и начну, что называется, бомбить: куда он запропастился.
Кто-то звонит на домашний. Наверное, мама… Любит она это дело. Я только благодаря ей и вспоминаю, что у нас есть домашний телефон.
Но голос в трубке незнакомый. Мужской.
Тон сухой, колючий.
– Баркова Зоя Петровна?
– Да, это я.
– Барков Павел Дмитриевич, несовершеннолетний, пятнадцати лет вам сыном приходится?
Сердце в пятки…
– Да. Что случилось?
– Приезжайте в отделение.
– Так что случилось?!
– Ваш сын задержан.
Глава 11
Зоя
