Мужика аж передергивает всего. Взгляд тяжелеет, челюсть напрягается, и рука, лежащая поверх моей папки, сжимается в кулак.
– Слышь, ты! – взвинчивается он. – Борзота! – лупит кулаком по столу. – Вы влезли в частное домовладение. Это уже статья!
Закатываю глаза. Тоже мне напугал! А то я не знаю, как это решается.
– Если это все, что ты можешь мне предъявить, товарищ подполковник, то я пойду. Меня дома заждались.
– Не так быстро, Тимирязев. Придется тебе у нас еще задержаться. Сейчас приедет хозяин дома с адвокатом. Напишет заявление.
– Мне ему ручку подержать? – ухмыляюсь.
– Лейтенант! – рявкает Рагозин. – Забери его в камеру! Пока я ему еще пару узоров на рожу не добавил. Гаденыш! Ничего не боится!
– Боятся, товарищ подполковник, те, кому есть что терять. – Поднимаюсь, пока лейтенант опять не начал меня лапать.
– Свобода? – хмыкает он.
– Я вот здесь, – делаю из пальцев пистолет и прижимаю к своему виску, – всегда свободен.
– Ничего. Посмотрим, как ты заговоришь, когда Калинин приедет, – предельно внимательно смотрит на все еще закрытую папку с моим делом.
Да, день пошел через задницу с самого начала! И сидеть мне здесь долго нельзя, у меня вечером бой в «Клетке». Туда еще надо добраться. Ставки собраны, бабки никто клиентам не возвращает. Надо отработать.
Откинувшись затылком в стену, сижу в камере и прикидываю, как выпутываться из дерьма, в которое вляпался. Вытаскивать меня некому. Я давно уже сам по себе. Лет с десяти меня воспитывали улица и тренер. И если во мне осталось что-то человеческое, то это только его заслуга. Но каждый раз, выходя на ринг, я начинаю сомневаться, что оно там осталось…
– На выход! – Раздражающее эхо бьет прямо по мозгам.
Поднимаюсь, выхожу из своей клетки.
– Молись, Данте. Там Калинин приехал, – шипит мне в затылок осмелевший лейтенант.
Прохожу все по тому же коридору. Пара стажеров вместе с уборщицей оттирают разлитую мной краску. Криво ухмыльнувшись, вхожу в кабинет Рагозина. На входе меня тормозит охрана пострадавшего от пожара бизнесмена. Снова лапают. Да чтоб вас!
– Р-р-руки, – рычу, скалясь на мужика в кожаной куртке. – Еще раз тронешь меня – сломаю, – обещаю ему.
Не верит, пытаясь залезть в карманы свободных штанов. Перехватываю в болевой, выворачиваю, ставлю на колено. Все в кабинете подрываются со своих мест.
– Сказал же, сломаю! – Давлю сильнее, останавливаясь за мгновение до перелома.
Второй охранник реагирует слишком медленно. На нашем ринге его бы уже убили. Мужик в дорогом костюме поднимает руку, останавливая своего человека. С интересом смотрит на меня.
– Ломай, обещал же, – говорит он.
– Игорь Саныч… – хрипит охранник.
Но «Игорь Саныч» смотрит исключительно на меня. Рагозин нервничает, жестами пытается показать мне, чтобы я отпустил охранника бизнесмена. Нет уж, я так не играю. Свое слово надо держать. И довожу прием до конца. Взвывший от боли мужик в кожанке перестает быть интересным.
– Вышли все, – указывает на дверь «Игорь Саныч». – И этого уберите. Уволен за несоответствие занимаемой должности, – взмахом руки указывает на поломанного мужика.
– Игорь Александрович, – отмирает подполковник.
– Дайте нам пять минут на разговор, – перебивает его Калинин. – Наедине.
Мне уже нравится этот «костюм». Похоже, у меня есть шанс попасть сегодня на бой.
– Почему Данте? – спрашивает Игорь Александрович, как только мы остаемся вдвоем.
– Потому что, – без страха смотрю ему в глаза.
– Я так и подумал, – хмыкает, указывая мне на стул. – Садись, поговорим, – устраивается в кресле подполковника. – Спрашивать, что ты делал в моем доме и кто его поджег, бесполезно? – уточняет он.
– Не я, – складываю руки на груди.
– Кто бы сомневался. Но я же все равно узнаю.
Вскидываю руки, мол, твое право, мне плевать.
– Мое время стоит слишком дорого, чтобы просиживать его в этом убогом месте. Давай сразу к делу. Ты сядешь за проникновение со всеми вытекающими. Взлом, что-то там наверняка пропало…
– Там все сгорело, – напоминаю ему. Ржет. – Или?
– Или ты пишешь мне расписку о том, что должен, – задумчиво стучит ручкой подполковника по столу, – скажем, пятьдесят миллионов. И принимаешь активное участие в восстановлении дома. Разумеется, в свободное от учебы время, или что там у тебя. Заодно присмотришь за рабочими. Знаешь, что-то вроде сторожевой овчарки. Бабки будешь отдавать каждый месяц равными суммами, если на стройке не будет проблем…
– Например? – грубо перебиваю его.
– Например, если больше ничего не сгорит. Я подумаю об амнистии. И возможно, сделаю тебе интересное предложение.
– От которого я не смогу отказаться?
– Уверен, мы договоримся. Триста штук в месяц потянешь? Пятьсот? – прощупывает меня.
– А если нет? – отвечаю ему тем же.
– Мы вернемся к первому варианту. Ты сядешь, Данте.
– Двести, – торгуюсь.
Калинин снова смеется. Находит лист бумаги, толкает его ко мне по столу, сверху кладет синюю шариковую ручку.
Странный тип. Мне его внезапный приступ благородства не очень понятен. В целом эта история с пожаром выглядит все более загадочной от начала и до этой самой точки. Калинин не выглядит глупым, а значит, наверняка понимает, что деньги с меня тянуть такими темпами будет очень и очень долго. Это, конечно, лучше, чем ничего, и меня просто посадят, но вопросов от этого не меньше. Это Игорь Саныч кому-то так не угодил, а я попал под каток? Или все же подставили меня? В любом случае его предложение для меня выгоднее, чем несколько лет за решеткой, а дальше, как говорится, разберемся в процессе.
– Триста. Пиши: «Я, Тимирязев Даниил…» – и кто ты там по отчеству? – заглядывает в папку с моим делом. – Пиши-пиши, парень. И пойдем уже отсюда. У меня дел невпроворот.
Глава 3
Амалия
На улице все еще сильно пахнет гарью. Она оседает на языке неприятной горечью. В воздухе летают черные хлопья останков некогда красивого дома, наполненного приятным запахом дерева. Они прилипают к моей белой блузке. Аккуратно сдуваю, но маленький черный мазок все же остается.
Переодеваться уже некогда. Я после тренировки до трех часов ночи зубрила эту дурацкую алгебру, чтобы сегодня пересдать контрольную. Проспала, но мать все равно заставила сесть за стол и позавтракать. У меня режим. Она следит за тем, что я ем, сколько и когда. Поэтому сейчас остается сесть в машину и поехать на учебу.
Дядя Леня тушит сигарету, улыбается мне и открывает заднюю дверь.
– Доброе утро, Ами! – Вынимает из кармана карамельку и вкладывает мне в ладонь как маленькой.
– Спасибо. – Закусив губу, сжимаю конфету в кулаке.
От одной точно ничего не будет, но внутренняя тревога становится препятствием для нарушения правил. Прячу карамельку в карман другого рюкзак, пока целого, и застываю взглядом на знакомом с детства пейзаже. У меня есть несколько минут, чтобы настроиться на этот день.
У колледжа обычная утренняя суета. На крыльце смеются девочки из нашей группы, курят парни, тискаются какие-то парочки. Я учусь здесь, потому что недобрала баллов для поступления в университет по той же дурацкой математике во время ЕГЭ. Мне легко даются гуманитарные науки, а физика, алгебра, геометрия… там я начинаю чувствовать себя тупой. Репетиторы возможны только летом или во время новогодних каникул. Отец мог решить вопрос с моим поступлением, но мама была категорически против. Наш экономический колледж славится довольно сильными педагогами, учат даже преподаватели из вузов. Мама решила, что такой опыт будет мне полезен, и я оказалась здесь.
Сложно спорить с семьей, которая, помимо всего прочего, спонсирует тебя как спортсмена. А я люблю лед и боюсь его потерять. Там я могу быть собой. Там я сильная, уверенная в каждом своем шаге. Там я знаю себе цену. Иногда мне кажется, что я живу две жизни. Первая – это фигурное катание, мечты, связанные с ним: тренерская работа, выступления с ледовыми шоу в разных городах страны или мира. А вторая – чужая, где девушка, очень похожая на меня, получает экономическое образование, чувствуя себя изгоем в колледже, и часто боится возвращаться домой.
– Хорошего дня, Ами, – желает мне добрый дядя Леня.
«Вот бы он меня удочерил! – иногда думаю я. – Хотя бы на время».
Выхожу из машины. Поправляю лямку рюкзака и, стараясь ни на кого не смотреть, торопливо взбегаю по ступенькам. Хорошо, что этот учебный год скоро закончится. Я целое лето не увижу всех этих людей, а там, может быть, смогу уговорить отца дать мне возможность поступить в университет спорта в столице. Там очень крутая учебная программа, она построена как раз на том, что большинство студентов причастны к тому или иному виду спорта. В университете учатся и боксеры, и футболисты, гимнастки, пловцы. И фигуристы тоже есть. Я хочу к ним!
А здесь меня не понимают и никогда не поймут. Я не курю и не пью алкоголь, ем по часам то, что лежит у меня в контейнерах, и на физкультуре сделаю любого из них, в то время как одногруппницы предпочтут всеми силами откосить от занятия. За это меня считают выскочкой. А еще тупой, потому что у выбранной родителями специальности уклон в точные науки, в которых я сильно проседаю.
Делаю шаг в кабинет, но меня за рюкзак грубо оттаскивают назад и отшвыривают к стене.
– Тупицы заходят последними, – больно придавив мне плечо, говорит одна из девочек и снова дергает за рюкзак.
Он падает. Его поднимает другая девочка. Открывает замок и вынимает оттуда контейнер с обедом.
– Что тебе сегодня мамочка положила? Фу-у! – Открыв крышку, она принюхивается к свежему салату с курицей и семенами чиа.
Это вкусно, между прочим! Даже с учетом того, что там почти нет соли.
– Вонючая преснятина. А говорят, что богатенькие хорошо питаются. Рыжая, ты уверена, что хочешь это есть? – кривится девушка.
– Положи на место! – требую я.
– Ладно. – Она пожимает плечами и переворачивает контейнер. Салат летит на бетонный пол. – Упс, – кидает туда же контейнер. – Ну ты же сама донесешь это до нужного места. Помойка за углом.
– Себя тоже можешь там оставить, – говорит та, что меня толкнула.
Они громко смеются, входят в аудиторию и демонстративно хлопают дверью. Зажав рот ладонями, чтобы не расплакаться от досады, дышу глубже и иду искать уборщицу, пока не получила от преподавателя. Эти ведь обязательно скажут, что я сама все устроила.
– Хоть бы охрану к тебе приставили, что ли, – вздыхает наша техничка. – Ну что это такое? – сокрушенно вскидывает руки и роняет их вдоль тела.
В этом нет необходимости, так считает моя семья.
– Иди, девочка, – отпускает меня уборщица. – Я приберу.
– Спасибо! – В порыве искренней благодарности глажу ее по плечу и вхожу в аудиторию.
С лекции ухожу последней, чтобы снова не нарваться на агрессивных одногруппниц. У меня встреча с преподавателем по линейной алгебре. Мама договорилась и поручилась за меня. Попробуй теперь облажаться! Сожрут вместе с косточками!
И пока все отдыхают, я быстро переписываю контрольную, надеясь, что все сделала правильно. Когда же наступает конец еще одного ужасного дня, я совсем неэстетично плюхаюсь на заднее сиденье семейного автомобиля, забиваюсь в угол и закрываю глаза.
– Дядя Леня, выключите музыку, пожалуйста, – прошу его. – Очень хочу тишины.
Он выключает радио, и меня сначала оглушает тишина, а потом резко становится хорошо. Есть только очень хочется, но это точно можно пережить. Тренировки сегодня нет. Нам дали выходной за то, что вчера мы выложились больше чем на полную, а мышцам обязательно нужен отдых, иначе будут травмы. Вспоминаю про карамельку, которую получила утром в подарок. Улыбаюсь, разворачиваю прозрачную хрустящую обертку и закидываю конфету в рот. Сладость приятно обволакивает язык, и я улыбаюсь шире, почти не чувствуя угрызений совести – ведь обеда у меня не случилось.
Возле дома Калинина стоит большая машина. В нее рабочие грузят то, что осталось от дома. На мою блузку снова садится черный пепел, но я застываю, так и не смахнув его. С территории особняка выходит тот самый парень в татуировках. Полуголый! Проглотив остатки конфетки, хлопаю ресницами, бессовестно разглядывая перекатывающиеся канаты натренированных мышц под блестящей от пота кожей. Из одежды на парне только армейские штаны, грубые ботинки и черная с белыми черепами бандана. Смотрится устрашающе. Он поводит мощными плечами и исчезает в воротах. Несет оттуда какую-то балку, устроив ее на левом плече и играючи придерживая пальцами, будто она ничего не весит. Мой вес для такого, наверное, покажется совсем несущественным. Как тот самый пепел, что кружится сегодня в воздухе.
Парень кидает балку в машину, вытирает ладони о штаны и оглядывается на меня. Снова мимолетный взгляд глаза в глаза. Его кривая ухмылка. И он отворачивается, показывая, что ему совсем не интересна такая, как я.
Разворачиваюсь к нашим воротам и кожей ощущаю: смотрит. Резко поворачиваю голову. Нет. Говорит с кем-то из рабочих, стоя ко мне вполоборота. Сердце отчего-то стучит сильнее, а щеки опаляет жаром. Прикладываю к ним ладошку, поправляю снова съехавший рюкзак и иду в дом.
Во мне горит любопытство, и я торопливо ем, пока не видит мама. Беру из подставки с фруктами крупное зеленое яблоко, поднимаюсь к себе в комнату. Забираюсь с книгой на подоконник, впиваюсь зубами в хрустящую, сочную, кисло-сладкую мякоть и иногда подглядываю в окно за тем, как этот гигант, перепачканный сажей, помогает расчищать место пожара. Поднимает взгляд на наши окна, и мое сердце снова уносится куда-то в другую вселенную.
– И что это такое? – спрашиваю сама у себя. А он уже снова не смотрит…
Глава 4
Данте
Смешная…
От нашей игры в гляделки грудь снова обжигает приятным теплом. Не помню, когда в последний раз меня тянуло улыбаться. Прячу эмоцию за привычной циничной ухмылкой. Оказавшегося на моем пути мужика передергивает. Он роняет себе под ноги пару обгорелых досок, чертыхается, перешагивает через них и идет дальше. Выхожу вслед за ним к загруженной машине. Поднимаю борт, фиксирую тент и отпускаю водителя. Примерно через час он вернется. Мы пока успеем разобрать еще часть почерневшего каркаса какой-то постройки.
Я все время смотрю себе под ноги, натыкаясь то на осколки, то на расплавленный пластик какой-то техники, шаг за шагом вспоминая наш вчерашний загул. У Серого день рождения, а бабок на аренду нормального дома нет. Откуда они у обычного курьера, да еще в маленьком городе? У нас только цены столичные, а зарплаты провинциальные. У меня тоже случился напряг с деньгами по своим причинам. Я ему еще подарок должен. Был. До того как он меня кинул. И мне плевать на причины их побега. В итоге я здесь, отрабатываю непонятный долг, а он развозит заказы по клиентам. Хреновая вышла дружба, но на другую я давно не рассчитываю.
Серега в этот район тоже приезжает, тут у него постоянные клиенты. И вот он нас заверял, что хозяина точно не будет, а влезть в дом не так уж и трудно. Затея оказалась довольно азартной. Хапнуть адреналина, потусить с пацанами. Почему нет?
Я практически не пью. С моими нагрузками это фатальная история. Пара банок легкого пива в редкие выходные. И то не всегда. Так что я был вменяем до самого конца. Точно помню, что пожар начался с задней части дома и очень-очень быстро стал охватывать все пространство. Откуда взялся огонь? По камерам тоже не посмотришь. Все компы и серверы в утиль, как и все на территории Калинина. Попахивает… Да нет, воняет откровенной подставой! Если свои – им лучше уехать из города, из страны куда подальше!
Где там мое солнце? Снова поднимаю взгляд на окна дома напротив. Даже занавески закрыла. Жаль. От нее тепло. Мне нравится. А еще я хочу знать, какого все же цвета глаза у этого забавного Огонька. Голубые или серые?
Мужики стоят в стороне, курят и обсуждают футбол.
– Будешь? – Один предлагает мне сигарету.
