– И? – тут же прилетел вопрос, когда я вернулась в сестринскую от детей.
– Что и?
– Она будет еще одной, кого ты будешь лелеять, пока сидишь тут на смене?
– Вы видели эту девочку, София Николаевна?
– Нет. Я не ходила в хирургию. Слов было достаточно и твоего лица, когда ты вернулась оттуда утром.
– Значит, вы знаете ответ. Если ее соберутся удочерить, в чем я не сомневаюсь, она не должна быть беспокойной и плохо спящим ребенком.
– Лилия, ты не первый год слышишь от меня одно и то же…
– Ты не можешь помочь каждому, – говорю с ней вслух.
– Именно. Почему эти слова до сих пор не вразумили тебя?
– Потому что я не могу иначе.
– Надо, Лилия. Или мне отправить тебя в отпуск раньше времени?
– Не делайте этого. Разве не достаточно того, что она уже пережила?
– Ты медсестра. Ты не мать этой девочки и не родственница. Она твоя работа.
– Возможно, я бы хотела быть такой как вы. Выключать эмоции, придя на работу утром, но у меня не получается. А с другой стороны, кто-то же должен иметь сердце в нашем отделении.
– Ох, господи, что за женщина, – встает со вздохом.
Я знаю, что она недовольна. Но я так же знаю, что она со мной кое в чем все же согласна. И пусть сердцем нашего отделения буду именно я. Никто, полагаю, не против этого.
– Ну, возможно, еще Вика. Хотя она сопротивляется.
Вернувшись домой, я была словно разбитой.
Гриша еще не приехал, а дочь смотрела мультики и играла в телефоне.
– Привет, дитя гаджетов, – склонившись над диваном и тем местом, где она полулежала, я целую ее в макушку.
– Привет, ма. Как дела?
– В общем-то… неплохо. Как прошла практика?
– Цветы поливали и делали фотки всем классом. Показуха.
– С каких пор ты против фото?
– Не тех фото, где я выливаю воду на цветы.
Рассмеявшись, я ухожу в комнату. Переодеваюсь и принимаю душ, так как на работе не стала этого делать и сразу поехала домой, заскочив в магазин у дома.
Дальше я готовлю ужин и зная, что муж вернется ближе к девяти, ложусь на кровать, взяв книгу.
На самом деле, читать мне не хочется. Но и занять себя чем-то другим не могу.
Откинувшись на подушку, я смотрю в потолок, и в таком состоянии меня находит Гриша.
Я не слышала, как он вошел, только когда матрас прогнулся и я почувствовала его, повернула голову.
– Я так понимаю, день был тяжелым? – он спрашивает тихим голосом, будто не хочет нарушать этот момент громкими звуками.
– Даже не представляешь насколько, родной, – отвечаю, ощутив, как глаза моментально начинают слезиться и, повернувшись набок, обнимаю его очень крепко.
Глава 4
Следующие несколько дней похожи на один смазанный фотоснимок. В больнице было поступление трех братьев погодок, возрастом от трех до пяти лет. Их изъяли у семьи, где-то на окраине. Мальчишки есть мальчишки, балуются, хулиганят, кричат. В отделении стало определенно громче и суматошней.
Разумеется, устаешь от подобных смен, что на свою семью и вовсе не остается сил, а ты их ищешь, опускаясь в недра души, находишь и черпаешь до остатка, а как иначе?
В пятницу и вовсе рушатся планы на отпуск. Мы уходим в него по одному человеку, но так как Лена сломала ногу, я остаюсь работать, пока она не выйдет. И в ту же пятницу к нам отправили малышку из хирургии, сделав крайний рентген и УЗИ, убедиться, что она в порядке.
– Ну, Лиль Санна, принимайте.
Медсестра из хирургии, держала на руках девочку, и мое нутро сжалось от вида все еще виднеющихся синяков на ее лице и плечиках.
– Как она?
– Ну… сама понимаешь, Лиль. Готовьтесь к плохому сну, порой отказу от еды. Еще и зубы режутся у ребенка.
– Еще бы, – я перевела на нее взгляд и улыбнулась. – Привет, солнышко.
Она грызла резиновый прорезыватель и плямкала.
– Пойдешь ко мне? – выставляю руки и шевелю пальцами, маня, но не напирая, чтобы не напугать ее.
Она смеется и словно стесняясь, прячет лицо, опустив голову на плечо Юли.
– Кстати, ее Аня зовут. Николаева.
– Так ты у нас Анюта? – подхожу немного ближе и трогаю ее ножку, перемещаясь к пальчикам, чтобы немного пощекотать.
Юля наблюдает за этим молча и когда мне все же удается расположить к себе ребенка, что она сама тянется ко мне, медсестра начинает говорить.
– Не понимаю, как тебя хватает на всех их, Лиль. Тут на своих сил порой не найти, да и нервов тоже, а ты с этими отказниками возишься и само спокойствие. Ни следа от усталости.
Я снова улыбаюсь малышке, а потом смотрю на женщину, стоящую передо мной.
– А я, Юль устаю так, что у меня по ночам судороги одна за другой. А щеки в кровь искусаны, потому что нервничаю порой сильно. Но знаешь, когда я смотрю на этих детей, я знаю, что сегодня я им дам любовь, пока они на моих глазах и от меня не убудет, а завтра они попадут в детдом, где-нибудь в Новоселках и вообще перестанут радоваться жизни. Что моя усталость в сравнении с тем, что они пережили?
Она кивает.
– Ты-то у себя и своей семьи одна, не забывай.
– Одна, но я и там успеваю.
– Ладно, пойду я работать.
– Слушай, а мать-то нашли ее? Отца?
– Ну, маманьку точно. Пила с кем-то в деревне по южному шоссе первое. Даже не знаю, как называется. В общем, она была пьяная в ту ночь. Ребенок, разумеется, плакал. Ну эта… короче разозлилась. А папаша вообще неизвестен. В свидетельстве о рождении прочерк. Пока что и его ищут, она я так поняла, дала данные, кто он. Мне кажется, если нормальный будет, то, может, ему отдадут на опеку.
– Господи, как она с ней жила эти месяцы, спрашивается. И никто ничего не слышал, да?
– Сама знаешь, что люди порой слышат лишь то, что надо и когда надо. Хорошей смены.
– И тебе.
Я ухожу в палату, где лежат малыши до года. Теперь у нас их двое, вместе с Аней. И они примерно одного возраста. Но первую девочку уже готовят к удочерению.
– Ну вот, твоя кроватка, – усаживаю ее и опускаюсь на корточки, чтобы быть на одном уровне с ее глазами.
Рейки мешают ей смотреть на меня, поэтому она неуклюже поднимается на ножки, держась за боковушку, и протягивает свою маленькую ручку, чтобы меня коснуться.
– Ух ты, какая умничка. Сильная малышка.
Я боялась, что она не будет стоять или даже пытаться, но все оказалось не так плохо. Она сидит, стоит и очень активна. К тому же у нее был подвывих головки подлучевой кости, но его быстро и правильно вправили за один раз, и в итоге она выздоровела за эти пять дней, что была в хирургии.
На самом деле помимо недостаточной массы тела, это был обычный, милый ребенок. Ребенок, не заслуживший подобной жизни, где каждая минута на грани жизни и смерти.
Субботу я провела с семьей. Поехала с Алисой в торговый центр, чтобы купить очень важные именно сейчас сандалии на толстой, вспененной платформе.
– Мам, это мода, – ответила она мне на молчаливый вопрос, а я просто кивнула.
Что тут скажешь в принципе?
В воскресенье было мое ночное дежурство, и все причитания медсестер, которых я сменила, о том, что это была ужасная ночь, я поняла вполне.
Аня плакала. Она дергалась во сне, в итоге пугалась себя же и начиналась истерика. Как правило, просыпалась вторая малышка, и приходилось справляться с двумя, на что требовалась помощь второй медсестры.
Уложив спать их в два ночи, после второго пробуждения, я положила Аню в кроватку на заранее заготовленную пеленку и когда она улеглась, просто несильно ее запеленала. Верхнюю часть тела.
Так как мы ночевали в одноместной палате, которая, по сути, была не нужна в отделении с детьми и служила нам верой и правдой, я просыпалась на каждый шорох. И стоило Ане завозиться, я уже была рядом.
Сдерживающие импровизированные путы не позволили ей испугаться своих ручек и… все прошло более-менее удачно. Она все равно проснулась, но истерики удалось избежать.
– Все будет хорошо, маленькая, – шептала я ей, укачивая и поглаживая по спинке.
В понедельник до пересменки появилась София Николаевна.
– Ну что тут у нас? – она посмотрела на детей, которых я только что закончила кормить и не вытащила из столиков для кормления. – Справляешься, Лилия?
– А то. Обе прекрасные малышки.
– Ну-ну, – ответила со скепсисом. – Маляву забирают сегодня.
– Уже?
– Ну а чего тянуть? Родители новые с вполне вместительным кошельком, документы оформили вне очереди.
– Ну и хорошо. Пусть отправляется в свою новую семью, – повернулась и посмотрела на нее. – Да?
Она шлепнула по столику ладошками, и все полетело вниз.
– Вот и хорошо.
– Так, Настя еще не пришла, да и рановато, а им невтерпеж, поэтому ты займись пока что ею. Искупай, причеши те самые четыре волосинки и надень вот эту одежду.
Она протянула мне пакет с лейблом известной торговой марки детской одеждой. Похоже, и правда толстый кошелек. Надеюсь, что и добра с любовью в них будет предельное количество.
– Как скажешь, София Николаевна.
– Хорошие люди. Видела я их, общалась. Мать так вообще, с трудом держится, а то месяц назад бы пришла да забрала ее.
– Это же замечательно.
Мне стало слегка грустно лишь оттого, что она уедет от меня, но сердце радовалось за нее и скорое обретение семьи.
Бело-розовый костюм и шапочка в тон смотрелись на малышке замечательно. И когда мне дали отмашку нести ребенка к главной в кабинет, я так и сделала.
Женщина и мужчина выглядели солидно, а при появлении ребенка, я заметила слезы в глазах будущей матери.
– Ну вот, и твои мама с папой, Ирочка.
– Какая она… – заговорила женщина и замолчала, не сумев произнести ни слова.
– Самая замечательная, я вас понимаю. Пойдешь к маме? – я подошла чуть ближе, и она вытянула руки, ожидая, что ребенок потянется к ней.
– Привет, дочка, – она заглянула ей в глаза, и малышка запрыгала на моих руках, а после потянулась навстречу и буквально вцепилась в женщину смеясь.
Мужчина был более скупым на эмоции, но он определенно казался счастливым. Как только Ира перепрыгнула на руки его жены, он тут же встал к ней ближе и положил на спинку руку, склонившись и что-то сказав ей на ушко. А может, просто поцеловав.
