– Присаживайтесь, Руслан Владимирович. Обед сейчас подадут. Не желаете ли по рюмочке, в качестве аперитиву?
– Я равнодушен к спиртному, Павел Лукич, – пожал парень плечами. – Видел, до чего иных вино доводит. И папашу моего в том числе.
– Что ж, тогда и я не буду, – легко согласился полковник. – Князь, дозвольте вопрос задать?
– Конечно, спрашивайте, – насторожился Шатун.
– Что вы испытываете к моей дочери? – вздохнув, словно нырять собрался, спросил Вяземский.
– Она мне очень нравится, – честно признался Руслан. – Но я помню, что вы, Павел Лукич, считаете меня возможным охотником за приданым. Так что, пока дела не поправлю, ни о чем и речи быть не может.
– Ох, ты… – едва сдержался полковник, смущенно потупившись.
Ответ этого молодого, украшенного шрамами мужчины заставил его вздрогнуть и крепко растеряться. Такой откровенности полковник не ожидал. Собравшись с мыслями, Вяземский окинул парня задумчивым взглядом и, качнув головой, негромко проворчал:
– Однако умеете вы по самую маковку в дерьмо макнуть.
– Господь с вами, Павел Лукич, – хмыкнул Руслан. – Правда, она и есть правда. Она редко сладкой бывает. Мы с вами, ваше высокопревосходительство, офицеры и словесные кружева нам плести ни к лицу. Что вы хотите знать, Павел Лукич? Спрашивайте, мне скрывать нечего.
– А ежели я о личном спрошу? – нашелся Вяземский.
– О чем не захочу говорить, скрою. Промолчу. Но лгать не стану, слово чести, – твердо ответил Шатун.
– Ладно. Посмотрим, – усмехнулся полковник и, расправив усы, спросил: – Вы про поправку дел серьезно говорите, или так, для красного словца?
– Правду. И уже занимаюсь этим. У князя Тарханова я вам чистую правду сказал. Имею и свое дело, и в доле с купцом первой гильдии состою.
– Выходит, желаешь фамильное гнездо тут устроить?
– Да. Нравятся мне эти места. Тепло, еда вкусная, народ душевный, – пожал Шатун плечами. – Да и землю под имение мне тут выдали. Так что да. Теперь это и будет моим родовым гнездом.
– Ну, может, оно и верно, – помолчав, протянул Вяземский. – А как с семьей будет?
– Да кто ж его знает. Отдадите за меня Катерину, значит, быть ей княгиней. А нет, буду другую искать.
– Что, вот так просто и отступишься? – вдруг возмутился полковник.
– Так ведь насильно мил не будешь, – развел Шатун руками. – Что толку ходить да кланяться, коль вы все одно откажете? Да, Катерина Павловна мне очень нравится, но унижаться и просить я никого не стану.
– Гордый, – удивленно проворчал полковник. – А ведь гордыня суть грех тяжкий. Не забыл?
– Гордыня и гордость вещи разные, – качнул Шатун головой. – Одно дело, ради гордыни глупой беду на себя навлечь, и совсем другое, когда врагу не кланяешься, с оружием в руках его встречая.
– Ишь, как повернул, – проворчал полковник, качая головой. – Но ведь Катюха моя девка своенравная, упрямая. Видел ведь, что ей не столько хозяйство, сколько охота да езда верховая интересны. Хотя начинает в ней что-то женское пробиваться. На детишек глядит, улыбается. Взрослеет вроде как.
– Это все не страшно, – отмахнулся Руслан. – Казачки вон, по станицам, и верхом умеют, и стрелять обучены, и ничего. Хозяйства свои ведут так, что иной раз залюбуешься.
– Помню, говорил ты про них, – кивнул полковник. – Но ведь одно дело казачка, и совсем другое – девица из семьи доброй. Ее ведь вожжами не поучишь.
– Это почему же? – сделал вид, что удивился, Руслан. – Баба, она, Павел Лукич, в любом сословии баба. И ежели добром не понимает, то можно и вожжами. Но прежде добром да словом.
– Умен ты, князь. Как есть, умен, – вздохнул Вяземский. – Но ведь и ты меня пойми. Катерина у меня единственная дочка. Иных детей не имею. И как я смогу ее отдать неизвестно кому?
– Чего вы от меня услышать желаете, Павел Лукич? – прямо спросил Руслан, устав от этой словесной эквилибристики.
– Да хотя бы то, что ты дочку мою любишь, – всхлипнул полковник, пряча подозрительно заблестевшие глаза.
– Павел Лукич, – вздохнул Руслан, помолчав. – Как я уже сказал, Екатерина Павловна мне и вправду очень нравится, но я не знаю, что такое любовь. Правда, не знаю, – смущенно признался парень. – Знаю только, что ежели сложится у нас, то она ни в чем отказа знать не будет. А идей у меня еще много. Так что кусок хлеба я всегда добуду. Даже на большак выходить не придется.
– Шутки у тебя, князь, – фыркнул полковник, покрутив головой.
– Да какие уж тут шутки, – усмехнулся Руслан в ответ. – Говорю же, я на многое способен, но разбойником никогда не стану. Не для того меня учили. И учили крепко.
– Да уж, воевать ты умеешь, – кивнул полковник. – В общем, покуда мы здесь, можешь с Катериной встречаться. Ну, так, прогулки конные, пострелять ее свези, ну да сам знаешь, чего я тебя учить стану. Но помни, обидишь девочку, сам тебя пристрелю.
«Здоровья-то хватит?» – хмыкнул про себя Руслан, бросив короткий взгляд на его чуть подрагивающие пальцы.
Их разговор прервала Катерина, вошедшая в столовую. Девушка ловко командовала слугами, которые принялись расставлять на столе посуду, судки и тому подобную утварь. Дождавшись, когда они закончат, девушка отправила слуг и, окинув стол внимательным взглядом, решительно скомандовала:
– Господа, прошу к столу.
* * *
Отряд вышел из города на рассвете. Кутаясь в бурки, казаки выстроились в колонну по два и пришпорили коней. Руслан, покачиваясь на спине Беса, запахнул бурку поплотнее и предался размышлениям. По данным так называемой разведки, абреки все еще сидели в горах и явно что-то затевали. Что именно, узнать не было никакой возможности, как и выяснить сроки их нападения. Впрочем, куда именно будет направлена их атака, узнать также не представлялось возможным. Оставалось только ждать. Больше всего Шатуна бесил тот факт, что у него не было нормальной карты этой местности. Все его попытки составить хоть какие-то кроки разбивались о жестокую действительность. Имея на руках кучу листов с набросками троп и бродов, он никак не мог свести все эти данные воедино. Не хватало информации, а отправлять своих людей в подобную экспедицию означало бы подставить их под удар. Да и не потерпят непримиримые чужаков на своей земле. Это было давно известно. Так что приходилось обходиться тем, что есть. Знаниями тройки пластунов, облазивших предгорья буквально на пузе, и собственной памятью. Вообще, после переноса Руслан стал замечать за собой некоторые странности. Сначала они проявлялись не так сильно, но чем дольше он находился в этом мире, тем сильнее это становилось заметно. Например, любая рана заживала на нем гораздо быстрее, чем на любом местном. Не нужно далеко ходить за примерами. После выстрела в спину он лечился примерно месяца два, и еще почти месяц ощущал последствия этого выстрела. А после получения контузии очухался за полтора месяца. Да, выстрел в спину был опаснее, потому как пуля ударила рядом с позвоночником, но и голова это не только сплошная кость. Усмехнувшись собственным мыслям, Руслан оглянулся на своих бойцов. Роман, который в походах всегда держался рядом с ним, потому как в любой момент могла потребоваться разведка дальнейшего пути, заметив его усмешку, тихо спросил:
– Княже, так куда поедем-то?
– Самому бы знать, – фыркнул Шатун. – Знаю только, что где-то в горах есть крупная банда абреков. Где сидят, толком неизвестно, чего хотят, тоже. Как в долины спускаться станут, непонятно. А у нас приказ один. Держать и не пущать.
– Ну, не пущать, это мы запросто. Вот только знать бы еще, кого и где? – понимающе усмехнулся следопыт.
– Самому интересно, – вздохнул Шатун. – Может, это вообще кунаки собрались, чтобы кровникам отомстить, а мы ломимся туда, как кабан на случку. И ведь не откажешься. Приказ имеется? Изволь исполнять со всем прилежанием.
– Оно понятно, – в тон ему вздохнул Роман. – А как высоко хоть засели, знаешь?
– Где-то на землях непримиримых.
– Еще не легче.
– Вот-вот. Еще и карты толковой нет. Была б карта, можно было бы хоть примерно понять, откуда они спускаться станут, – не удержавшись, пожаловался Руслан. – Ладно. До аула доедем, там видно будет. Человек, что весть принес, там живет. Сам с ним поговорю. Может, получится понять, где именно те абреки собрались.
К вечеру, выехав на небольшое горное плато, отряд остановился на околице аула. Горцы, едва приметив казаков, поначалу засуетились, но очень скоро от дома к дому разнеслась весть. Князь Лютый приехал. Это известие разом разогнало всех обывателей по саклям, а к околице вышли старейшины. Увидев седые бороды и высокие папахи, Шатун спрыгнул с коня и широким шагом двинулся к гостям. Аксакалы, внимательно рассмотрев его, не спеша переглянулись, после чего, самый старший что-то спросил на своем языке.
– Зачем ты приехал, князь? – перевел старик помоложе.
– Слух прошел, что в горах абреки в набег собрались. Вот я и хочу встретить их подальше от земель тех, кто живет с нами мирно.
– Был такой слух, – огладив бороду, согласился переводчик. – Но ты не поехал дальше по тропе. Ты свернул к нам.
– Я решил спросить кое-что у одного из ваших людей, прикажите ему прийти сюда, мы поговорим, и я уеду.
– Он уже рассказал все, что знал, – качнул старик бородой. – Мы знаем, что ты Лютый, и этим именем тебя назвали не просто так. Но он и правда ничего больше не знает.
– А ты? – нашелся Руслан. – Ты можешь мне сказать, где именно собрались те абреки? Мне нужно знать место.
– Их видели на тропе, – вздохнул старик. – Но думаю, они встали в ауле, Али-хазрат-юрт.
– Почему ты так думаешь? – тут же отреагировал Руслан.
– В тех местах видели османов и несколько инглизов, – нехотя признался старик. – Думаю, те воины ехали туда.
– Благодарю тебя, почтенный, – коротко поклонился Шатун и, развернувшись, вернулся к своим бойцам.
– По коням! – раздалась команда, и вскоре отряд выезжал на тропу.
– Что тебе эти черти старые сказали? – поравнявшись с ним, спросил хорунжий. С другой стороны оказался следопыт.
– Кто из вас знает, в какой стороне находится аул Али-хазрат-юрт? – вместо ответа спросил Руслан.
– Вон они куда подались, – мрачно присвистнул Роман. – Знаю я тот аул. Там в каждой сакле чей-то кровник православных имеется.
– Да и хрен бы с ними, пока они в своих горах сидят, – отмахнулся Шатун. – Тут другое. В тот аул турки с какими-то англичанами приехали. Что за англичане, само собой, никто не знает, но нам это было бы весьма интересно.
– Да уж. За таких гусей, небось, еще по одному кресту начальство не пожалеет, – мечтательно проворчал хорунжий.
– Нашел, о чем думать, – фыркнул Роман.
– А вот это ты зря, – поддержал Шатун хорунжего.
– Да как же это, княже? Тех гусей еще поймать надо, а он уже крест цепляет, – возмутился Роман.
– Ну, помечтать никогда не лишне, – лукаво усмехнулся парень. – От этого и настроение лучше, и воевать не так страшно.
– Это тебе-то страшно? – рассмеялся следопыт. – Ой, уморил. Да тут почитай все горцы от одного твоего имени удрать норовят. Как заслышат, что Лютый рядом, так сразу тише воды, ниже травы становятся.
– Это когда такое было? – растерялся Шатун, сообразив, что стал для местных чем-то вроде жупела. Эдакой страшилки, про которую рассказывают всякие ужасы.
– Да на торгу, что за заставой появился, – тем временем пояснял Роман. – Едва только кто из горцев бузить начинает, так наши старики подъедут и не громко так, уймись, мол, скоро тут Лютый будет. И все. Тишина сразу.
– Дожил, блин, – растерянно проворчал Руслан, почесывая в затылке и не зная, как реагировать на подобное известие. – Мной уже людей пугают.
– Нашел беду, княже, – рассмеялся в ответ хорунжий. – Лучше уж такая слава, чем трусом прослыть. Да и не из страха они притихают. Знают, что ты лишней крови не льешь. Уважают тебя крепко, Шатун. Так крепко, что и сказать трудно. Вот как ты на ладонь Аллаха биться вышел, так и зауважали. Потому как не каждый в таком поединке выживет. Уж тем более, когда православный против правоверного. А ты еще и воина ихнего рубить не стал. Живым отпустил. Горцы такое ценят.
«М-да, похоже, мне еще очень многое узнать о местных обычаях предстоит», – подумал Руслан, слушая пояснения хорунжего.
По караванной тропе отряд поднялся выше плато и вскоре встал на ночевку у крошечного родника, бившего прямо из скалы. В небольшом гроте нашелся запас дров, а для коней имелся загон, собранный из жердей. Окинув это хлипкое сооружение взглядом, Руслан покосился на своего Беса и, скептически хмыкнув, решил не рисковать и привязать жеребца рядом с местом, где устроится на ночлег.
– Ты чего, княже? – не понял его маневров хорунжий, заметив, что парень не заводит коня в загон.
– Да ты глянь на эти прутики и посмотри на эту зверюгу, – отмахнулся Шатун. – Он же их просто снесет и не заметит. Нет уж, пусть лучше под рукой будет.
– Да уж, выбрал ты себе зверя, – усмехнулся казак, оценив названные параметры.
– Зато не смотрюсь на нем, словно медведь на осле, – нашелся Руслан, снимая с коня седло.
Казаки быстро развели костерок и подвесили над ним несколько котелков с водой. Поесть горячего при такой погоде было просто необходимо. Вроде и снега нет, а по ночам все одно морозило. Особенно в горах. Так что кошмы раскатали все. Сняв сапоги и развесив на них портянки для просушки, бойцы переобулись в подшитые кожей ичиги и, рассевшись на седлах, притихли, кутаясь в бурки. Следуя их примеру, Руслан также сменил обувь и, протянув озябшие ладони к огню, тихо вздохнул:
– Похоже, трудный поход у нас будет. И дело не в горцах. Погода стоит такая, что простыть не долго. Так что, как кто почует, что в носу свербит или горло заболело, сразу мне говорите, – приказал он, оглядывая своих бойцов.
Нечто подобное он предполагал изначально и потому с собой имел не только полную склянку с пенициллином, но и запас игл, заранее подготовленных к инъекции. Иглы он сумел приобрести случайно, в последней своей поездке в Краснодар. Парень глазам своим не поверил, когда увидел их на прилавке. Выложив без малого семь рублей, он выкупил весь запас и, собираясь в этот поход, озаботился их стерилизацией. Небольшая латунная коробочка у него имелась давно. Так что, выложив ее днище чистой тряпицей и залив ее спиртом, он накрыл иглы второй тряпицей и прибрал коробочку в свою личную аптечку. Возможность спасти жизнь кому-то из своих бойцов, вовремя сделав ему укол, Руслан ценил больше, чем излишек веса. Тем более что для громадного Беса это вообще была не нагрузка. Огромный жеребец мог запросто нести и в полтора раза больше, чем носил обычно. Словно подтверждая его мысли, Бес вытянул шею и принялся хватать губами хозяина за рукав, выпрашивая угощение. Едва заметно усмехнувшись, Шатун достал из переметной сумы прихваченную с собой морковку и, скормив ее коню, похлопал его по щеке. Жеребец воспринял ласку как возможность выпросить еще чего-нибудь, но Руслан плавно отодвинул от себя его морду, проворчал:
– Отстань, попрошайка. Была б твоя воля, ты б как тот заяц, одной морковкой питался.
– Да уж, зайчишка, – дружно рассмеялись казаки. – Ему и медведя затоптать не сложно будет.
– Вот уж лучше чего никогда не проверять, – фыркнул Руслан. – Потому как медведь это символ России, а жеребец у меня испанский. Так что может и не совладать.
– Погоди, княже. У нас же вроде как символом орел, – ероша роскошный, уже начавший седеть чуб, возразил хорунжий.
– Ты не путай символ и герб, – хмыкнул Руслан в ответ. – Символ, то вроде тотема. Ну, как когда-то у славян были, до Крещения еще.
– А ведь и верно, было такое, – подумав, решительно кивнул Роман. – Как думаешь, княже. Не с того ли на Руси вечно всякое случается, что люди старых богов забыли? – неожиданно спросил он, и Шатун едва не подавился чаем.
– Тут тебе никто толком ответить не сможет, – осторожно произнес он, прокашлявшись. – Потому как попы будут тебе свое рассказывать, всякие славянофилы свое, а иные и вовсе о том говорить не станут, потому что сказать нечего. Но я так думаю, бед в любой стране хватает. Просто, как известно, своя рубаха к телу ближе, потому мы и не спрашиваем, что там, за границей.
– Погоди, ты вроде сказывал, служил там, – вспомнил хорунжий. – Неужто и там, как у нас, и нищие, и воры всякие имеются? И бывает, что людям хлеба не хватает?
– Еще и похлеще бывает, – кивнул Шатун, припомнив некоторые иностранные законы и правила, написанные специально для банков. – И голодают там, и последней хибары лишаются, – принялся перечислять парень, обрадовавшись, что удалось соскочить со скользкой темы.
– Ишь ты как, – удивленно протянул следопыт. – А нам офицер один все сказывал, что в той же Франции сплошь все грамотные да вежливые, и даже прежде, чем начать друг друга шпагами пырять, обязательно о здоровье справляются.
Услышав это, Руслан заржал так, что от хохота свалился с седла, на котором сидел.
* * *
До плато, где находился нужный им аул, отряд добрался через двое суток. Убедившись, что это выход к нужному месту, Руслан приказал казакам оттянуться ниже по тропе и организовать бивак. Оставив рядом с собой следопытов и хорунжего, парень некоторое время рассматривал долину в бинокль, после чего, повернувшись к пластунам, негромко сказал:
– Значит так, браты. Не хочу я этого делать, но надо. И потому сразу признаюсь, что дело будет опасное. Если кто откажется, пойму и осуждать не стану.
– Ты скажи, чего делать-то надо, княже? – шагнув вперед, прямо спросил Роман.
– Долину эту надо обойти и посмотреть, нет ли оттуда другой тропы.
– И всего-то? – иронично хмыкнул казак. – Будь покоен, княже. Пробежим, никто и не приметит.
– Не говори гоп, – покачал Руслан головой. – Дело будет непростое. Самое для вас главное, это никому на глаза не попасться. Это первое, а второе, если будет другая тропа, то надо будет ее на ниточку заминировать. Мины у нас имеются. Гранат от пуза возьмете. В общем, смотрите сами, что вам понадобится, чтобы дело сделать.
