Говорю ему со всей искренностью, на которую я только способна, и поражаюсь тому, как быстро взрослеют современные дети.
И мне бы ругать глобализацию и чертовы гаджеты, в которых залипают подростки. Но в глубине души я понимаю – в первую очередь виноваты мы с Олегом.
Это мы лишили собственного ребенка нормального детства.
– Аня, что с кашей?
– Сгорела.
Я отвлекаюсь на переступающего через порог супруга и небрежно пожимаю плечами.
Я вряд ли бы сильно огорчилась, если бы этот дом обуглился дотла. А тут какая-то овсянка.
– Хочешь, возьми бутерброд.
– Аня! Ты же знаешь, я терпеть не могу питаться всухомятку.
– А мне что прикажешь делать? Катеньке своей позвони. Пусть готовит тебе первое, второе и компот.
От упреков, на которые Олег больше не имеет права, во мне просыпается злобная стерва. Это она выразительно выгибает бровь, иронично хмыкает и язвит.
Пытается спрятать за показной броней уязвимость и боль, которая плещется глубоко внутри.
– И ты еще удивляешься, почему я попросил развод?
Муж стоит посередине комнаты, сцепив руки в замок, и смотрит на меня так, как будто мы с ним давно чужие люди. Как будто мы не делили с ним постель, не давали клятвы верности и не обещали любить друг друга до гробовой доски.
И это задевает.
И я уже готовлюсь вылить на него поток обвинений, когда меня перебивает звонок.
– Здравствуйте, Анна Николаевна. У нас очень много заболевших. Школу закрывают на карантин.
Извиняющимся тоном сообщает Ванина классная руководительница, отчего я испускаю разочарованный вздох.
А спустя пятнадцать минут качу чемодан по рыхлому снегу и гадаю, как буду объяснять своему начальнику, что делают в боксерском клубе семилетний ребенок и его игривый щенок Марли.
Проскальзываю во владения Северского, как мелкий воришка, и вешаю в шкаф свое пальто.
И если я рассчитываю, что это утро не может стать хуже, то катастрофически ошибаюсь.
– Анька, привет! – вопреки желанию отключить телефон, я все-таки принимаю вызов от Митиной и морщусь от ее бодрого до безобразия голоса. – Звоню напомнить, что в субботу я жду тебя на свадьбу.
– Тань, я…
– Будешь зажигать круче всех?
– У Ваньки школу закрыли на карантин. Эпидемия. Боюсь, что мы тоже могли заразиться.
– Никакие отговорки не принимаются. А то я решу, что твой хваленый муж и сын – выдумки, и ты на самом деле живешь одна с тридцатью кошками. Дресс-код синий. Чао, Славина.
Звонко смеясь, отключается одноклассница. Я же принимаюсь рассеянно растирать грудь и сдавливаю виски.
Признаваться успешной во всех отношениях Митиной в том, что меня выставили из дома и теперь я мать-одиночка, не хочется. Хочется сбежать в Антарктиду к пингвинам и дрейфовать на льдине с морскими котиками.
Лишь бы не предаваться жалостью к никчемной себе.
– Доброе утро, Ань. Сделай мне кофе.
Мой босс, Северский Марк Алексеевич, внезапно материализуется у меня за спиной и заставляет подпрыгнуть на месте. Подмигивает мне лукаво, прежде, чем скрыться в кабинете, и усиливает и без того неконтролируемую панику.
Трусливо обрадовавшись, что Ванька ушел в туалет вместе с Марли несколькими минутами ранее, я вытираю потные ладошки о юбку и торопливо варю шефу горячо любимый им латте. Делаю глубокий глоток воздуха и проскальзываю в приоткрытую дверь.
Застываю рядом с широким добротным столом и изучаю вальяжно развалившегося в кресле мужчину.
Внешность у Северского выдающаяся. Густые смоляные волосы, зачесанные назад. Упрямые резкие скулы. Волевой подбородок. Темно-карие, практически черные глаза, которые разбили не один десяток девичьих сердец.
Крупные руки с выступающими венами. Длинные пальцы, которые, несомненно, умеют доставлять удовольствие. Широкий разворот плеч.
В общем, в Марке идеально все. За исключением одной малюсенькой детали.
Он бабник. Казанова. Коллекционер. Тот, кто делает зарубку на ножке кровати, и на следующее утро забывает имя спутницы, с которой провел ночь.
Прокручиваю это все в мозгу за считанные секунды, хватаю за хвост бредовую мысль и не успеваю прикусить непослушный язык.
– Марк Алексеевич, станьте моим мужем! Пожалуйста.
Тишина между нами повисает такая оглушительная, что в ушах нещадно звенит, а сердце совершает немыслимый кульбит и ухает на дно желудка.
– Что-о-о? – ревет босс, как взбешенный гризли, которого в разгар спячки разбудили и вытащили из берлоги.
– Ничего. Забудьте!
Забрав свое предложение обратно, я пулей вылетаю из его кабинета, а дальше действую на автопилоте.
В коматозе объясняю Марку Алексеевичу, что в его боксерском клубе делает мой сын, и сгораю от стыда, пока Северский выталкивает меня из приемной, как безвольную куклу, и принимается варить кофе.
Если бы я нервничала чуть меньше, я бы обязательно оценила его старания и несвойственную ему заботу. Но сейчас в голове царят невообразимый бардак и абсолютная вакханалия.
Мысли сталкиваются друг с другом, как непослушные шарики, и отскакивают с противным звяканьем.
– Ну рассказывай. Почему ты хочешь, чтобы я стал твоим супругом? – с любопытством интересуется Марк Алексеевич и смотрит на меня хитро, с прищуром.
– Притворились. Всего лишь на пару дней, – я уточняю до того, как Северскому придет в голову подсунуть мне заявление по собственному, и робею, делясь причиной моего безрассудства. – На следующих выходных у моей одноклассницы свадьба. И я не могу появиться там без спутника.
– Так у тебя же есть муж, – хмурится Северский, силясь собрать воедино частички паззла, а я роняю глухое.
– Мы разводимся.
И невольно переношусь в день, разделивший мое существование на до и после.
* * * * *
Аня, две недели назад
– Олеж, ты скоро?
Я прижимаю телефон плечом к уху и помешиваю лопаткой томящуюся в сковороде курицу в сливочном соусе. Добавляю немножко приправ и пробую на соль соус.
Вкусно.
В кастрюле варится картофель. В духовке запекается пирог с абрикосами. И я очень боюсь не успеть закончить с готовкой до прихода мужа.
– Буду примерно через час.
– Хорошо, – я прикидываю, хватит ли мне оставшегося времени на то, чтобы накрыть на стол, удовлетворенно выдыхаю и напарываюсь на безэмоциональное.
– Нам надо поговорить, Ань.
– Да. Надо.
Соглашаюсь, кивая, как будто Олег может меня видеть, и бросаю в трубку короткое «жду тебя».
Последнее время у нас что-то не клеится. Супруг частенько засиживается на работе допоздна, возвращается домой за полночь и остается спать на диване, чтобы меня не разбудить.
Выглядит измотанным и отсутствующим, закопанный в свалившихся на их компанию проверках и авралах. Забывает контейнеры с едой, которые я заботливо наполняю с вечера. И небрежно отмахивается, когда я пытаюсь его о чем-то расспросить, фыркая, что работы ему хватает там, на работе.
Поэтому сегодня я отвезла сына к свекрови и намереваюсь вдохнуть в наши с мужем отношения вторую жизнь.
Накормить его вкусным ужином. Распить бутылочку прохладного просекко. Сделать ему расслабляющий массаж. И напомнить Олегу, почему мы не отлипали друг от друга в юности и не вылезали из постели, забивая на все на свете.
– Еще пять минут, и можно выключать.
Уменьшив огонь, я старательно накрываю на стол. Достаю из шкафчика лучший сервиз, любовно натираю тарелки и выкладываю на однотонные бордовые салфетки вилки с ножами.
Ставлю в центре стола несколько свечей и любуюсь творением своих рук. Надеюсь, что атмосфера получится достаточно романтичной, чтобы Олег отрешился от всех тревог и забот и смог сосредоточиться на своей женщине, которая изнывает без его внимания.
Убрав сковородку с плиты и выключив конфорки, я перемещаюсь в спальню. Взбиваю локоны прежде, чем сколоть их шпильками на затылке, и тщательно наношу макияж.
Легкий. Естественный. Тот, который подчеркнет скулы и выделит губы. Заставит любого мужчину пылать от нетерпения и восхищаться мной.
Снимаю халатик и успеваю облачиться в нежное пыльно-розовое платье до того, как в замке раздастся звук поворачиваемого ключа.
– Привет.
Выскочив в коридор, я оставляю легкий поцелуй у Олега на щеке и пребываю в эйфории, не замечая, как он украдкой стирает с кожи след от моего блеска.
Принимаю у него портфель, подхватываю припорошенное снегом пальто, вешаю его на крючок и убегаю на кухню, пока муж идет мыть руки.
Старше меня на четыре года, Славин выглядит так же прекрасно, как в тот день, когда мы познакомились. Поджарый и подтянутый, с пепельно-русыми волосами и пронзительными зелеными глазами он очаровал всех девчонок на потоке, а выбрал меня. Вынудив сокурсниц давиться завистью.
Улыбаюсь собственным воспоминаниям и подрагивающими пальцами поджигаю свечи. Тени от них причудливо скользят по стенам и убеждают меня, что все идеально.
– А Ванька где? – спрашивает Олег, возвращаясь из ванной, и усаживается за стол, откидываясь на спинку стула.
– У твоей мамы. Останется на ночь.
Гордясь собственной предусмотрительностью, я накладываю мужу аппетитно пахнущую еду и протягиваю ему штопор.
Олег косится на него с непониманием и откупоривает пробку итальянского игристого. Наполняет бокалы, задумчиво закусывает нижнюю губу и не спешит приступать к трапезе.
Стукает вилкой о тарелку. Комкает салфетку. И стреляет безжалостной фразой в упор.
– Знаешь, Ань, нам нужно развестись.
– Что-о-о?
Мой голос повышается на несколько октав и звучит до противного надломлено.
– У меня есть любовница.
Произносит беспощадно Олег и совсем не жалеет мои чувства. Не оправдывается, не выглядит виноватым и не пытается списать все на глупую интрижку по пьяни на корпоративе.
Его откровение припечатывает меня к стулу. Опускается на макушку каменной глыбой. И вышибает воздух из легких.
Так, что я шумно закашливаюсь и вцепляюсь в бокал, махом опрокидывая в себя все его содержимое.
– Как давно? – уточняю зачем-то я, хотя какое вообще это имеет значение.
– Скоро будет год, – сухо сообщает Олег и с фантомным грохотом захлопывает крышку моего гроба. – Катя носит моего ребенка.
Я мотаю головой из стороны в сторону, как китайский болванчик, и отчаянно отказываюсь принимать услышанное. Сглатываю судорожно и за несколько секунд перемещаюсь со станции «принятие» на станцию «безудержный гнев».
Швыряю бокал в стену за спиной у супруга. И бью посуду, как в дешевом третьесортном кино. Тарелки раскалываются на десяток неравномерных огрызков. Звон не отрезвляет.
Отрезвляет холодный равнодушный тон мужа.
– Полегчало?
– А должно было?
Отвечаю вопросом на глупый вопрос и перекидываю волосы через плечо, заходясь в истеричном хохоте.
