– Возьми еще вот это, – говорит мне Кай, протягивая тканевый мешочек.
Внутри что-то постукивает и перекатывается, словно ручей бежит по камушкам.
– Твоя доля с крушения. А еще моя. И Агнес. Мы решили все отдать тебе.
Я опускаю голову, и сердце прямо рвется из груди. Я понимаю, что в мешочке стеклянные бусины, те самые драгоценные блестки. Целое состояние. Для Кая с Агнес это самый настоящий клад, залог их будущего, процветания для их родных и близких. Я дрожащими руками стискиваю мешочек.
– Вы и не думали меня останавливать.
– Нет, – мягко отвечает он. – Это все равно что прилив останавливать. Просто хотели убедиться, что у тебя есть план.
– И еще кое-что, Мира, – вполголоса говорит Агнес, отыскивая в темноте мои глаза, – будь осмотрительней, не раскрывай свои способности. В смысле, свою тягу к морю и умение подолгу оставаться под водой. – Она оглядывается на Кая. – Мы знаем, что ты не похожа на нас. Я поняла это еще в детстве, когда мы вместе плавали и ты подолгу оставалась под водой. Любой другой уже давно посинел бы. И про сон твой повторяющийся никому не рассказывай. В котором ты летаешь. Лишний раз не выделяйся, ладно? Будь осторожней.
– Мы просто хотели сказать… ты одна из нас. Что бы там твоя мама тебе ни оставила, ты все равно будешь одной из нас. И береги себя. А если не убережешься, – наставляет Кай, – тогда беги быстрее всех.
Я забираюсь в ялик и, запечатывая в сердце их слова, скрываю лицо. Не хочу, чтобы они увидели меня в слезах. Увидели, что не такая уж я решительная и смелая. Ведь если я сейчас дам слабину, то вряд ли смогу отправиться в путь без оглядки.
– Возвращайся к нам! – кричит вдруг Агнес, бросившись в морскую пену, и я протягиваю руку, так что мы едва касаемся пальцами.
– Море дает…
– Море и отбирает, – отвечаю я, и на последнем слове голос срывается.
Всхлипнув, Агнес зажимает рот руками, парус надувается, и мы отплываем от берега.
Я сдерживаю все в себе – и пламенную гордость за них, и страх, и надежду. Меня переполняют чувства и едва не выливаются через край. Я смотрю не отрываясь на пляж, на Кая с Агнес, на остров Розвир, мое единственное родное пристанище, пока их не охватывает тьма.
И нас уносит течением.
– Спасибо, что заступилась.
Я вздрагиваю от неожиданности. Чуть не забыла, что в лодке не одна. Но, обернувшись на Сета, я снова вижу блеск в его глазах, ниспадающие на глаза кудри, лисью линию его скул. И понимаю, почему к нему так настороженно отнесся Кай.
– Не для тебя старалась.
– И все равно, он же хотел…
Я в тот же миг кидаюсь на него. С ножом в одной руке, другой хватаю за горло. Весь мой страх вскипает в груди волной ярости.
– Если ты правда хочешь меня обмануть, если не можешь довезти нас на Эннор и просто наврал мне об этом…
Тут в боку что-то колет. Я опускаю глаза и вижу приставленный уже к моим ребрам нож. А когда поднимаю взгляд, Сет уже стоит лицом к лицу, вплотную. И улыбается. Я понемногу ослабляю хватку на горле. Но его нож еще сильней впивается мне в бок.
– Слушай. Давай кое-что проясним. Ты можешь мне довериться. Но, – добавляет он и буравит меня взглядом, – даже не вздумай больше угрожать мне клинком.
Он отводит острие ножа, и мое учащенное дыхание прерывается. Сет оскаливает зубы, и они мерцают в свете луны, прямо у меня перед глазами. Нас обволакивает шлейфом лжи с примесью какого-то другого, более густого, дикого запаха, как пахнут редкие сосновые рощицы на севере Розвира. Его губы так близко.
– Только попробуй что-нибудь выкинуть, и я тебя правда убью, – шиплю я.
И сама почти в это верю. Почти уверяю себя, что сумею вонзить клинок Агнес ему между ребер.
Я выпутываюсь из его западни и сажусь на среднюю скамью.
Сет указывает на созвездие у нас над головой.
– Пойдем какое-то время за ним, потом на четверть оборота на запад. Эннор – остров капризный, любит плясать и прятаться в полуночных сумерках. Но к рассвету мы его найдем. Тебе не помешает поспать.
– Обойдусь.
Он пожимает плечами и, сделав глубокий вдох, усаживается на корму.
– Как пожелаешь.
Некоторое время мы молча рассекаем полуночный океан, пересыпанный мерцающими бликами звезд; все его тайны скрыты глубоко под водой.
Глава 8
ОСТРОВ ЭННОР ПОЯВЛЯЕТСЯ НА ГОРИЗОНТЕ с рассветом. Я подаюсь вперед, пытаясь различить бледные очертания крыш и дорожек, змеящихся от причала вглубь острова. Так все добротно выстроено здесь, на этом острове, сплошь переливчатые стеклянные окна и зеркально-гладкие гранитные стены. Никаких следов разрухи и жизненных тягот. Видимо, они нашли другой способ переживать долгие зимы на Везучих островах.
И хотя еще рано, рыбаки уже на ногах – заменяют ловушки для крабов и лобстеров, проверяют сети, пересвистываются. Прямо как отец со старыми приятелями. Так странно оказаться в совершенно новом месте и увидеть здесь привычные уклады островной жизни.
– Никому не говори, откуда ты, – произносит Сет, и я вздрагиваю от неожиданности.
– Почему это?
– А сама как думаешь?
Я оборачиваюсь, и он лукаво улыбается.
– К мародерам далеко не все благосклонны. Бьюсь об заклад, немало разворованного вами за все эти годы груза принадлежало правителю этого острова. Тут каждый знает, чем вы у себя на Розвире промышляете. Даже если дозорные вас всех еще не переловили.
– На островах не бывает правителей.
– На этом есть. Видишь замок, вон там, на вершине холма?
Я поднимаю глаза и вглядываюсь в расходящийся туман. Над городом возвышается замок в форме звезды из отесанного бледно-серого гранита. Широко раскинувшийся по холму, он роскошен. Я еле-еле различаю ближние постройки, земляные валы, узкие бойницы и застекленные окна пошире, переливающиеся под рассветным солнцем. И не могу отделаться от чувства, будто кто-то наблюдает за мной из окна. Я вспоминаю слухи о повелителе Эннора и то, как Брин обходил стороной этот остров.
– Повелитель Эннорской крепости. Совсем еще юный правитель, вступил в наследство трагически рано. Но замок много поколений находился во владении семьи Тресильенов. И внутрь проникнуть, увы, невозможно.
– С чего ты взял?
Сет возится с парусом.
– Они владеют магией. И несметными богатствами. Такими, что тебе и не снилось. Даже если всю жизнь мародерствовать, столько не накопишь.
Я пожимаю плечами.
– Если там есть дверь, а на двери замок, его можно взломать и забрать, что хранится внутри.
Сет насмешливо фыркает.
– Слова закоренелого мародера. Смотри, чего-нибудь в таком же духе тут не ляпни.
Я обращаю взгляд на пристань и здания позади. Мне никогда еще не приходилось прятаться у всех на виду. И оттого, как люди нас воспримут, становится не по себе. А после предупреждения Кая с Агнес не показывать другим свои способности мне почему-то тревожно вдвойне.
– Пополню провиант, найду побольше лодку, и все. Больше мне здесь делать нечего, – нарочито ровным голосом говорю я. Не хватало только, чтобы Сет узнал, как мне тут беспокойно.
– Конечно.
– А к полудню отчалю. Какой мне смысл тут торчать?
– Ладно.
– Больше ничего добавить не хочешь? Предостережений больше не будет?
Он пожимает плечами, как будто ему глубоко безразлично.
– Нет, вроде все.
Я не могу определить точно, но подспудно чую нотки лжи и хмурюсь. По спине пробегают мурашки. Мы пришвартовываемся у пристани, и я выпрыгиваю из лодки на подточенные морем ступеньки. Либо я и правда вся в отца – волнуюсь по любому поводу, – либо Сет недоговаривает что-то об острове.
– Спасибо, что одолжила мне ялик, – говорит он, сунув руки в карманы. – Видимо, здесь наши пути расходятся.
– Видимо, да. Спасибо, что довез.
Сет пинает камушек, лежавший у него под ногами, и кудри падают ему на лоб. Сердце мое под его взглядом так и трепещет.
– Удачи там.
– Спасибо, – отзываюсь я, гадая, чего же он недоговаривает.
Он вздыхает и опирается локтями на перила, обрамляющие мостовую.
– Я так понимаю, теперь мы в расчете? Ты спасла мне жизнь, а я довез тебя до острова.
Я прикрываю глаза от показавшегося на горизонте солнца и, всматриваясь в Сета, замечаю, насколько он меня выше. Как он непринужденно опирается на перила в этой своей рубашке и залатанной куртке. Интересно, где он прячет нож и смогу ли я его осилить в бою. Вспоминаю, как мы схлестнулись накануне ночью с ножами в руках. Лицом к лицу, буквально вплотную. Я сглатываю и прикусываю губу.
– Береги себя. Надеюсь, ты найдешь себе команду, – торопливо говорю я и тут же разворачиваюсь и ухожу вдоль по пристани.
На повороте в город я украдкой оборачиваюсь. Он все еще стоит, опершись на перила, склонив голову набок, и на лице его играет улыбка. Стоит и смотрит мне вслед.
С восходом солнца в городе становится людно. По звукам сплетен и глухого ворчания я выхожу на рыночную площадь в конце одной из улочек. Продавцы открывают палатки, женщины с огромными корзинами наперевес встают поодаль перекинуться парой слов. Вокруг туда-сюда шныряют детишки с ямочками на щеках, держа в руках буханку хлеба или сладкую булочку. На крышах толкутся чайки, клянча объедки. В воздухе витают запахи завтрака, и рука сама тянется к животу. Надо продать немного бусин и купить себе поесть. А там уже освоиться на местности и запастись необходимой провизией. На этом острове жители гораздо зажиточней нашего. Сразу видно, что торговля тут идет бойко, в руках людей мелькают монеты, упитанные плечи покрыты роскошными тканями. Не то что на убогих островах вроде Розвира. Эннор каким-то образом сам себя обеспечивает.
Неподалеку девушка с длинными темными волосами играет на скрипке и подбивает прохожих подкинуть ей монетку-другую в раскрытый футляр. Бархатная подкладка у него ярко-алая, но старенькая и потрепанная, как бывает у любимых вещей. Я останавливаюсь рядом, заслышав знакомый мотив, под который мы танцуем по праздникам. Она ловит мой взгляд и подмигивает. Это застает меня врасплох.
Я снова сливаюсь с толпой, и в животе уже урчит. Нельзя долго стоять на месте, а то еще поймут, что я нездешняя. В голове всплывает предостережение Сета, и я сознаю, что не хочу ни с кем заводить разговор, даже самый обыденный.
Слоняясь мимо выстроенных в ряд магазинчиков, я вдруг оказываюсь у аптекарской лавки. Ни разу раньше их не видела. Прижав ладонь к стеклу, я рассматриваю витрину с зельями в стеклянных пузырьках и баночках, светящимися изнутри, будто яркие драгоценные камни. На горлышках у некоторых привязаны ярлычки с названиями вроде «Сияние росы» и «Крапивный бальзам».
Аптекари, насколько я знаю, создают свои снадобья из чистой магии с примесью других ингредиентов. Даже проклятия, по слухам, могут намешать. Магию они берут у ведьм и вплетают ее в свои зелья с настойками обывателям на продажу. Сами ли ведьмы создают чистую магию или откуда-то ее добывают, я не имею понятия. Знаю только, по рассказам матери с отцом, что они ею владеют. На Розвире мы не могли себе позволить аптекарских зелий, да и ведьминских услуг вообще. Наша знахарка обходится самодельными снадобьями.
Мимо меня, распахнув дверь, проносится какая-то женщина, и я отхожу в сторону. Не хотелось бы попасться под руку тем, кто создает из чистой магии проклятья.
Я подхожу к пыльному магазинчику с пестрым, как сорокино гнездо, ассортиментом любопытных диковинок на витрине. Сжимая в кулаке мешочек бусин, я прикидываю их на вес. Раньше я уже сбывала товары под пристальным взглядом дозорных на ярмарках, заключала сделки, поплевав на руку, и Брин похлопывал меня по плечу, если удавалось сторговаться в пользу острова. Но этот магазинчик, этих людей я не знаю. И Брин меня тут не направит.
Я ступаю через порог, и над дверью звенит колокольчик, эхом отзываясь в тишине. Прилавок, полированный и продолговатый, находится в дальнем углу, а за ним – дверной проход. Но взгляд притягивает нечто другое. Стены вокруг увешаны полками с целым ворохом сокровищ давно минувших дней. Россыпь камушков цитрина лежит рядом с зеркальцами-пилюльницами не крупнее моего большого пальца. Одна из стен увешана шляпами с отделкой из черненых перьев экзотических птиц, а слева, на низеньком столике, стоит баночка с какими-то угольно-черными жучками. Никогда не видела коллекции чуднее этой, даже в комнате сокровищ Агнес.
На одной из полок я замечаю тонкий вытянутый ключ цвета непроглядных океанских глубин. Он поблескивает и прямо светится изнутри, будто покрытие на выступах вот-вот растает. Я подхожу поближе и протягиваю руку – потрогать и понять, от чего он.
– Я бы на твоем месте не стал, – доносится чей-то скрипучий голос.
Я резко оборачиваюсь и вижу за стойкой мужчину. С белыми, как облака, волосами и много повидавшим, сведущим взглядом за оправой очков.
– Простите, я…
– Нет-нет, – посмеиваясь, отвечает он и опирается руками о прилавок. – Я ради твоего же блага говорю, а не воровства боюсь. В этом ключе заточено проклятие. Довольно редкое, ведьма постаралась. Если ключ возьмет не истинный владелец того, что заперто под замком, его жилы пропитает яд.
Я опять бросаю взгляд на ключ, и в этот раз его свечение уже не кажется таким заманчивым.
– Последнего, кто до него дотронулся, целый год преследовали жгучие кошмары. Довели ее до безумия, а потом и в море завели – пыталась смыть их в пучине. Истинным владельцем она не была, и я до сих пор могу лишь гадать, от чего этот ключ. Может, от двери? Или от сейфа? Как знать. Так что, как видишь, – он на время умолкает, копаясь в каких-то бумагах, – трогать этот ключик не стоит.
Я поджимаю губы, отпрянув от полки. Есть на Энноре такие вещи, вроде этого ключа или аптекарской лавки, за пределами моего понимания.
– Зачем тогда его выставлять? Раз он проклят?
Он хмурит брови, так что лоб его прорезает морщина, и я задумываюсь, не сболтнула ли лишнего.
– Я держу не лавку диковинок и драгоценностей. Хотя и такие встречаются. Я покупаю все, что мне приносят. За честную цену, а потом, бывает, в течение месяца приходит владелец и выкупает вещь за большую цену. Если же нет, – он пожимает плечами, – тогда распоряжаюсь ей, как мне вздумается. А что касается ключа… надеюсь, что в один прекрасный день объявится его владелец и я наконец-то узнаю, что скрывается под замком.
Я киваю, запоминая его слова, и отхожу подальше от полок. Если его интересуют вещи как таковые, то, может, краденый груз ему вообще не нужен? Я стискиваю в руке мешочек и тихо размышляю. Взвешиваю риски; стоит ли продать все здесь или нет. Получится ли честно сторговаться? Не сдаст ли он меня хозяину Эннора или, еще хуже, дозорным?
– Хочешь что-то продать?
Я пожимаю плечами и окидываю взглядом захламившие комнату вещи. Чернильницы с серебряными чернилами, миниатюрные резные человечки. Украшения – какие-то блестящие, другие потускневшие от времени, одно даже с мерцающим, румяно-розовым камушком. Клинки с костяными рукоятками, порой настолько заостренные, словно сами жаждут крови. Я оборачиваюсь на витрину в окне, обманчиво пыльную и неприметную. Где выложены слишком желтые, явно не драгоценные жемчужины. С изъеденной молью шляпой, отнявшей весь ее лиловый глянец. И тут я понимаю – этот магазинчик легко пропустить. Если намеренно его не искать.
