Ольга Викторовна Дашкова "Мне. Ее. Нельзя"

– Как она? – Появляется второй голос, тоже женский.

– Нормально, скоро глазки откроет и заговорит.

– Завотделением сказал перевести ее в платную палату.

– И что, сейчас покатим?

– Да, мест в реанимации и так нет, там после аварии везут троих человек, сказал срочно всех, кто стабилен, перевести.

– А ее почему в платную?

– Не знаю, но говорят, что кое-кто за нее попросил, и не просто попросил, а приказал. Эх, жаль, я вчера не дежурила, Макарова говорит, к ним в хирургию авторитет приехал с трещинами в ребрах и разбитой губой.

– Надя, ну какой авторитет, смотри новостей меньше криминальных. Тоже как скажешь.

– Я за что взяла, за то и продала. А вот насчет авторитета это ты зря. Если это Игнат, а девчонка связана с ним, то я даже не знаю, что будет.

Для меня все услышанное было набором слов, сознание снова плыло, голоса становились нечеткими, но про ребра какого-то авторитета я поняла. Дальше я словно пылала, грохот, лязг железа, гул, прохлада. Снова тишина, тепло, писк прибора.

Я была одна, когда открыла глаза.

Полумрак, светлый потолок, пахнет лекарством. Снова сомкнула веки, во рту сухо, хочется пить, сглотнула без слюны, надо кого-нибудь попросить принести воды. Вторая попытка открыть глаза была лучше первой. Долго разглядывала потолок, боясь пошевелиться. На голове повязка, значит, что-то именно с ней. Вот почему такая адская боль.

На пальце датчик, в сгибе руки игла, я чувствую ее, это хорошо. Шевелю пальцами на ногах, все работает. Я не знаю, как я оказалась в таком состоянии. Что со мной случилось?

Понимаю, что открылась дверь, кто-то вошел, а когда перед моими глазами оказалось лицо женщины, я была рада ее видеть.

– Я же говорила, что ты молодец и придешь в себя. Как ты себя чувствуешь? Тошнит? Голова кружится?

Карие большие глаза, светлая кожа, на голове голубая медицинская шапочка, из-под нее выбираются темные кудри.

– Я Любовь, Любовь Эдуардовна. Как тебя зовут?

С трудом разомкнула сухие губы:

– Пить…

– Да, хорошо, сейчас, вот так, я помогу.

Женщина начала потихоньку вливать воду из шприца мне в рот, я сделала несколько глотков, попыталась приподняться, но острая боль не дала, я поморщилась.

– Ты скажешь мне свое имя? Нам нужно сообщить твоим родственникам, родителям, может быть, парню, где ты и что с тобой, они наверняка очень волнуются. При тебе не было никаких документов, даже телефона.

Имя.

Женщина хочет знать, как меня зовут.

Напрягаюсь. Становится страшно, и накрывает паника. Прибор рядом учащает свой звук. Я не помню своего имени. Я совсем ничего не помню.

Виски обжигают слезы, плачу, сердцебиение учащается. Любовь уже пропала из вида, возится рядом.

– Так, девочка, не волнуйся, все хорошо, только не волнуйся. Мы поговорим потом, а сейчас надо успокоиться.

Через минуту становится лучше, тело накрывает слабость, веки тяжелеют, я снова погружаюсь в сон, не думая ни о чем.

– Что случилось?

Голоса, я их еще слышу, кто-то зашел еще.

– Странная реакция, она пришла в сознание, попросила пить, а я всего лишь спросила ее имя, а она начала волноваться, пришлось дать немного успокоительного.

– Хорошо, пусть спит, потом поговорим.

Это последнее, что я слышу, но начинаю видеть, да так отчетливо, что все кажется реальностью.

Мужчина, он стоит ко мне спиной на фоне открытого окна и синего неба. Прямая спина, широкие плечи обтянуты темной тканью пиджака. Он волнуется, я чувствую, а сама улыбаюсь, медленно подхожу, обнимаю его сзади. В груди разливается тепло, а когда его рука накрывает мою, задерживаю дыхание.

– Я тебя просил не подкрадываться так ко мне.

Молчу, кусаю губы, знаю, что он просил. Я испытываю к этому мужчине миллион эмоций, но не знаю его имени и не помню лица.

– Ты меня слышишь? Ты слышишь, Алена?

Меня зовут Алена?

Глава 6. Игнатов

Раннее утро. Стою на крыльце клиники, курю, выпуская едкий дым в воздух. Зря, конечно, я отказался от обезболивающего, в ребрах ощущается тупая боль, корпус перемотан эластичным бинтом. Рентген показал, что перелома нет, но и трещины дают о себе знать, а еще губа разбита и костяшки пальцев содраны, но это ерунда.

Бедная дежурный врач смотрела на меня так, словно я маньяк и совсем недавно прирезал пятнадцать человек. Медсестры шептались в стороне, тоже косили в мою сторону, словно могут знать меня. Да, многие могут в городе, но мое появление в обыкновенной областной больнице вызвало удивление.

Хотя я в этом мире уже ничему не удивляюсь. Надо ехать домой, взять сумку, покидать в нее пару вещей да направиться в аэропорт. А там меня встретит жаркая страна с не менее жаркой женщиной.

Но что-то мне подсказывает: нельзя сейчас уезжать из города. Некое чутье, которому я доверяю больше всех своих помощников. Даже больше своему разуму и сердцу, которое вообще ненадежный советчик и союзник, но что-то здесь не просто так с девчонкой.

Почему ее хотели похитить и кто эти клоуны?

Дал задание Марату, чтобы все узнал, чтобы мои ребята подключили все свои связи и вычислили по камерам машину. Далеко они уйти не успели, если только не спрятались где, но и это можно легко узнать, главное – знать, где искать.

Про Барби нужно бы тоже нарыть информацию, послал Марата узнать, как там она. Он, вернувшись, пока мне перебинтовывали ребра, сказал, что ничего конкретного нет. Доктор сказал, что она все еще без сознания, на голове гематома, когда она придет в себя, никто не знает.

Хорошо, видать, она приложилась, а вроде летела недалеко. Я даже не понял, как так она оказалась на асфальте.

– Вот же сука.

Сплюнул под ноги, на душе паршиво стало, что не уберег, что позволил этим отморозкам сделать ей больно. Надо было подойти к ней, пока в баре была, спросить, может быть, ей нужна была помощь?

Блондинка на самом деле сопротивлялась, просила помощи. Вот же сука, помог, спаситель хренов. Пришел вовремя, так сказать, но все равно приложились к девочке.

Странно, странно все это, что вообще за херня творится в моем городе? Какие-то придурки похищают девушку, а она с чемоданом, вся такая из себя, расфуфыренная, а то, что не бедная, бриллианты в ушах сверкают, телефон последней модели, видно издалека.

Интересно, очень интересно.

Набрал сообщение той самой знойной женщине, с которой должен был лететь в жаркие страны, пусть едет без меня, все оплачено. Я ведь не какой-то там жлоб, чтобы пообещать бабе и не сделать. Не стал читать, что она там написала в ответ, нет на это времени, как раз Марат спускался по ступенькам, держа в руках мою выписку.

– Игнат, ты же вроде бросил курить? И вообще, тебе нельзя, вот и доктор так написал: никакого напряжения, полный покой и постельный режим.

– Где бросил, там и начал. Что там?

– Ничего, пока все тихо.

– А про Барби? Кто такая, узнал?

– Голяк полный, откуда пришла, что хотела. Ребята в бар наведались, задали пару вопросов, бармен сказал лишь то, что девушка нервничала и ждала своего парня.

– Отморозков машину пробили?

– Я дал задание, вычисляют по камерам. Ты же знаешь, за пару часов что-то узнать вероятность маленькая.

– Блять, Марат, не лечи меня, все возможно узнать за несколько минут, если приложить к этому свое желание. Разбаловал я вас всех, жиром заплыли, задницы свои оторвать не можете, только на шее сидите, ноги свесив, и вертите своими пустыми головами. Пошел, все узнал и доложил. Все, блять, не раздражай меня, и так все болит.

Кинул окурок в сторону, спустился к своему «Бентли», хорошо хоть догадались его пригнать. Но надо завязывать ездить на пижонских тачках по городу, а то мои олухи могут и пару килограммов тротила проморгать, который подложат мне под капот.

Сел за руль, но даже не тронулся с места, просто смотрел вперед, прислушиваясь к своим эмоциям и ощущениям. К внутреннему голосу, который сейчас молчал, но все равно что-то скребло на душе.

Ну нахер, не моя это забота, к черту все. Пусть Маратик узнает, кто были эти гастролеры, найдет и накажет, а я спать, сил моих больше нет. После этих приключений на старости лет не хватало еще, чтобы какие-то отморозки меня пырнули в темной подворотне заточкой и я истек кровью.

Боже мой, нет-нет, прошли те времена. Я солидный дяденька, решаю важные вопросы и слежу за порядком в этом Богом забытом городе, и сюда меня поставили непростые люди. Я не сам выдвинул свою кандидатуру на это место, получилось так, долгая история.

Но разборок мне больше не надо, как совсем недавно, когда губернатор начал борзеть и по этому поводу Шумилов и ТТ махали пистолетами. Нет, мне такие душевные проблемы и сердечные не нужны, не в том я возрасте.

Проехал по практически пустому и еще не проснувшемуся городу, зашел в свою пустую большую квартиру, кинул ключи на консоль, разулся, прошел в спальню, снимая рубашку, лег на кровать. Боль все еще отдавалась в ребрах, не скоро она пройдет, закрыл глаза, думал, посплю часа два.

Но заснул моментально, стоило только коснуться головой подушки, и перед глазами замелькали картинки одна ярче другой. Они менялись от цветных до черно-белых. Женский смех, светлые волосы, я пропускаю пряди сквозь свои пальцы.

Солнце слепит, не вижу лица девушки, но во мне столько тепла и невероятной нежности к ней, а еще страсти, которая рождается за секунды, стоит лишь только ее обнять.

Нет, ничего не понимаю. Но все очень реально.

Снова смена кадра. Уже черно-белая картинка. Ночь. Пустая трасса, большая скорость, скрип тормозов. Женский крик, выстрелы, скрежет металла.

Вздрагиваю.

Именно от этого просыпаюсь, по инерции тянусь рукой к тумбочке, где лежит пистолет, но на полпути останавливаюсь.

– Вот же блядь, что за херня?

Яркое солнце уже освещает спальню. На настенных часах три часа дня. По ощущениям спал буквально несколько минут, но оказывается, что несколько часов. Рядом на кровати зазвонил телефон, я медленно сел, держась за ребра, морщась от боли.

Да твою же мать, надо было не геройствовать, а соглашаться на укол обезбола.

– Да, Марат, говори.

– Мы нашли их.

– Прекрасно. Пусть ребята поговорят, но без фанатизма, и организуй мне встречу.

– Да без проблем, приезжай в морг.

– В смысле?

– В прямом.

– Так все плохо?

– Отдали богу душу те, кто махал руками и чуть не сломал тебе ребра. Это я называю «мгновенная карма».

– Удивительные дела.

– Да. А ты говоришь, что мы ничего не делаем.

– Жди меня.

Глава 7. Алена

– Почему ничего не ела?

– Не хочу, спасибо.

– Твоему организму неоткуда будет брать силы на восстановление.

– Хорошо.

Опускаю глаза в тарелку, ковыряюсь в каше ложкой. Я посчитала, это уже третье утро после того, как я пришла в сознание в больнице, с перебинтованной головой и жуткой болью.

Мне никто не говорит, что случилось и как я оказалась здесь, но относятся хорошо, у меня даже отдельная палата с цветами в вазе на подоконнике. Не знаю или не помню, как они называются, но красивые.

Я уже могу сидеть, но недолго, и не смотреть по сторонам, а то голова начинает кружиться. Сотрясение головного мозга, так сказал доктор, при ушибе. А вот где я так ушиблась, при каких обстоятельствах и вообще где я нахожусь, я не знаю от слов «СОВСЕМ НИЧЕГО».

Это страшно, даже страшнее, чем видеть перед глазами черноту, лишь иногда яркие непонятные картинки и звуки. Заставила себя доесть остывшую кашу, Любовь Эдуардовна права, мне нужны силы, а еще я должна все вспомнить.

Три дня одно и то же: анализы, таблетки, капельницы, осмотры. Доктора толком ничего не говорят, да я пока и не особо лезу с расспросами.

– Вот и молодец, так всегда надо. На обед принесу тебе двойную порцию.