Шайи показалось, что она увидела ели и сосны, дубы и кедры. Они поднимались повсюду из тьмы, обретая контуры в снежной вьюге, не смевшей ступить на порог капища. Ей почудилось, будто в вышине закричали соколы и ударили крыльями орлы. Как под ногами зажурчали ручьи и едва слышно забила весенняя капель. Будто звери со всей Алькады, как и сама горная цепь в ипостасях каждого сезона явились к границам каменного круга.
Низко поклонились. Прошептали что-то на своем неведомом смертным языке и… ушли.
Все стихло.
Застыло.
Шайи вновь стояла в центре каменной спирали и единственное, что оставалось удивительным в происходящем – это стена из снежной вьюги, кружащая на границе круга. Может ей померещилось? Причуда измученного сознания, истерзанного скорбью, страхом и изнуренного горной болезнью?
– Это не правильно, старый друг.
Шайи дернулась и посмотрела в сторону дедушки. Прямо напротив старца сидел барс. Человека и зверя разделял маленький мальчик. Хотя… Шайи никогда не видела таких зверей.
Размером с мустанга, его шерсть слегка мерцала, но не отражала свет, а будто сама его и порождала. Откуда-то изнутри. За спиной создания плавно колыхались хвосты. Сразу шесть. Или четыре… от одного взгляда на их причудливые движения у Шайи начинала кружиться голова.
– Таково было желание Гектора, Эргар, – с запинками, тяжело дыша, произнес дедушка. – Он просил, чтобы если с ним что-то произойдет, то Арди выучился у тебя путям Первых Охотников. И у тебя перед ним долг.
– Уплата моего долга – оберегать этого мальчишку его первые двенадцать снегов! – рявкнул барс. – А не быть его учителем!
Немного успокоившись, Эргар склонил голову, а затем посмотрел на мальчика.
– Я провел с детенышем несколько дней и видел его сердце, – продолжил он куда спокойнее. – В нем нет жажды битвы. Его путь лежит не среди барсов, старик. Он обладает хитростью белки и остротой ума рыси. Он слаб. И духом и телом. Ему не удастся выжить на горных тропах. Пусть отправляется в лесные разливы. Ты позвал не того и…
– Арди… не слаб! – Шайи и сама не знала, откуда нашла в себе силы, чтобы произнести эти несколько слов. – Не слаб…
Барс повернулся к ней и она, отчего-то, увидела в его янтарных глазах что-то сродни человеческой эмоции. Заинтересованности.
– Ты та самка, что привела Ардана на свет и испортила кровь Первых Охотников, – не спрашивал, а утверждал барс. – И если бы не ваше кровное родство, я бы не дал тебе подняться сюда, в наши земли. Так что говори, но учти. Если мне не понравятся твои слова – я избавлю тебя от страданий, как и то дитя, что ты держишь на руках. А кровью и плотью напою и накормлю дитя Гектора, дабы искоренить в нем все человеческое. Может тогда он окажется достаточно силен, чтобы бежать среди барсов.
Глаза Шайи вспыхнули огнем. Таким горячим, что, кажется, снежная стена отступила еще дальше.
– Пробыл с ним несколько дней? – переспросила она. – Я носила Арди девять месяцев под собственным сердцем. Шесть лет я была рядом с ним. Видела, как он борется с ночными кошмарами, как отгоняет от себя злые мысли, когда задерживается его отец. Как спешит утешить и помочь любому, кто только потянется к нему. Невзирая на опасности и преграды. Как….
– Это вовсе не те качества, чтобы бежать среди барсов, самка, – произнес барс и сделал шаг вперед. – Ты сделала свой выбор. У тебя не получилось…
Шайи знала, что она не сможет убежать. И знала, что дедушка ей не поможет. Не потому, что не хочет, а просто у того совсем не осталось сил. Вот так закончится её путь? На странном святилище народа её мужа? С дитем на руках, которому не суждено будет даже узнать имени родной матери?
Но барс, сделав первый шаг, так и не сорвался в стремительном прыжке. Он стоял, не сдвинувшись, и смотрел себе под ноги.
Маленькие, озябшие, посиневшие пальцы легли тому на шерсть.
Арди, все еще пребывавший без сознания в странном сне, каким-то чудом дотянулся до барса и попытался схватить его за лапу.
Потянулись длинные секунды, сливаясь в томительные минуты молчания. Пока, наконец, Эргар не произнес.
– Я не знаю, что из этого получится, старик, – прошептал он. – За тысячи лет, что духи гор, лесов и озер берегли и учили Первых Охотников, еще не было такого, чтобы детеныш обучался у чужого учителя.
– Это так, – кивнул дедушка. – но, может, именно поэтому, потому что мы следовали предначертанному, то перед тобой сейчас лежит последний нашей крови? Последний матабар?
Барс перевел взгляд на дедушку. Они какое-то время безмолвно общались, после чего Эргар отвернулся. Он обхватил Арди одним из хвостов и бережно опустил на свою широкую спину. Не оборачиваясь, барс произнес:
– Он либо вернется охотником, – и Шайи знала, что зверь обращается именно к ней. – либо не вернется вовсе.
И в следующее мгновение на капище сверкнула молния и обрушилась вьюга, мгновенно скрывшая барса из виду. И только протяжный женский плач, пронзавший вой ветра, доносился вслед спящему мальчику, уносящемуся вглубь древних гор.
Глава 5
Арди хорошо знал это чувство. Когда уже проснулся, но так не хочется открывать глаза. Лежишь, слегка высунув лицо, позволяя утреннему солнцу приближающейся осени ласкать не только уютное одеяло, в которое окутался с ног до головы, но и подставленный кончик носа.
Лучики тепла слегка щекотят веки, а уши ловят редкие, тихие шаги по пока еще тоже дремлющему дому. Где-то половица проскрипит, оповещая кухню о том, что мама скоро начнет приготовление завтрака. Может быть даже сделает черничные оладья…
Зажурчит вода в навесном умывальнике – это дедушка забавно фыркая, умудряется, собрав воду в ладони, не только умыть лицо, но и половину тела.
И ты лежишь в кровати, слушаешь все это, знаешь, что уже не спишь, но так не хочешь вставать. Ведь впереди дела, заботы, что-то делать, куда-то идти, а здесь так спокойно.
Еще пару минут. Просто пару минут. В тепле. Уюте.
Дома.
Арди знал это чувство. И потому не мог спутать его с тем, что испытывал сейчас.
Он лежал на чем-то промерзлом и грубом, что кололо ему бок и мяло ребра. Солнце, дерзкое и острое, резало лицо брызгами еще горячего, золотого рассвета. Не было ни одеяла, ни скрипа, ни запаха черничных оладий. Здесь пахло иначе.
Сырость. Затхлостью. Камнями и снегом.
Арди съежился.
Ему было холодно.
Но не так холодно снаружи, как внутри. Раз за разом перед его внутренним взором пролетали сцены в которых могучий егерь сражался с монстром. Вот-вот он должен был одержать победу, чудовище пало бы к его ногам, но нет – тварь как-то схитрила. Обманула Гектора. Умудрилась выкрасть заслуженную победу. Нет, его отец не мог проиграть. Он не мог ум…
Арди сжался в маленький комочек. По щекам ребенка, оставляя горячие полоски, падали крупные капли слез.
Его мало волновало почему вокруг пахнет камнями и горой, почему ветер пронизывает до самых костей. Все, чего хотел мальчик в эту секунду, это проснуться. Понять, что его опять мучают кошмары, но стоит дойти до родительской комнаты, взяться за поручень их кровати, и все уйдет. Все беды пройдут. Ночные кошмары станут смешными и незначительными на фоне теплого взгляда материнских глаз и отцовского смеха.
Но он не просыпался.
– Я знаю, что ты не спишь, детеныш.
Арди вздрогнул, услышав нечеловеческий рык. Сперва он подумал, что ему почудилось, затем – не мог понять, почему рык казался ему смутно знакомым, но стоило найти в себе силы открыть глаза, как все встало на свои места.
Он лежал посреди темной, чуть сырой пещеры. Но не потому, что сюда заливали дожди или с пологого свода капала вода, нет. Вовсе не поэтому.
Арди непроизвольно отшатнулся в сторону.
За те годы, что он провел в доме на излучине горной реки мальчик успел привыкнуть к виду крови. Когда мама свежевала дичь или отец, вернувшись с удачной охоты, снимал шкуры с добычи.
Кровь не была для Арди чем-то чуждым или неприятным. Он относился к ней спокойно. Как к чужой, так и к своей.
Но, все же, между тем, что вязко, сродни болотной трясине, текло по камням темного логова и тем, что мальчик видел на кухне пролегала целая пропасть отличий.
Глубокая и темная.
Мальчик не стал в неё вглядываться.
Ему хватало вида барса, величиной с дикую лошадь, за которыми Арди порой наблюдал с высоты Ястребиного Утеса. И, наверное, нормальный мальчик должен был бы испугаться длинных, окровавленных клыков размером с ладонь, когтей, разрывавших еще дергавшуюся плоть горного козла, но не Арди. Ребенка нисколько не тронуло даже то, что глаза козла, еще не остекленевшие, таящие в себе последние крупицы жизни, напоминали янтарным цветом его собственные.
Хотелось бы сказать, что такое даже не спокойствие, а отрешение от происходящего было связано с тем, что в барсе и его слегка дергающихся переплетающихся хвостах Арди узнал Эргара, того, кого он еще недавно считал своей игрушкой, но нет.
Ему было как-то… все равно.
Все равно, что белоснежная шерсть зверя, покрытая синими пятнами, сбилась в тошнотворные алые комья, что усы на морде напоминали гирлянды. Только не такие, как делали папа с мамой в канун Восхождения, а… уродливые. С ошметками внутренних органов, плоти, с капающей на землю кровью и слюной.
Глядя на все меньше и меньше дергающегося козла, Арди не испытывал ни страха, ни отвращения, ни ужаса. Теперь он знал, что значат эти слова. И что за чувства скрывали взрослые за набором букв и звуков.
Но ощущал нечто иное.
Тянущее, тяжелое. Камнем давящее чуть выше груди. Это нечто придавило мальчика к скалам, сдавило легкие, не позволяя сделать глубокий и свободный вдох. Мысли путались и то и дело возвращались обратно к сцене, созданной дымом и гарью.
Глаза Арди уже не могли плакать, но он чувствовал, что горячие дорожки на его щеках так и не могут остыть. Может быть это из-за этого невидимого груза внутри, а может…
– Тебе надо поесть, детеныш, – прорычал барс, продолжая вгрызаться в податливую плоть.
Хрустели кости, чавкали мышцы и жир. Козел уже больше не дергался, а его глаза покрылись мутной пеленой. Арди узнал её. Узнал смерть. Странно, но он даже не удивился тому, что она ничем не отличалась от той, что пришла за его отцом. Она выглядела одинаково. Серая, неподвижная, превращающая живых существ в сломанные игрушки.
Арди хотел уже было ответить, что не голоден, но живот предательски заурчал.
Когда он последний раз ел или пил? Да и вообще, какой сегодня день? Сколько времени он провел в этой пещере и как тут очутился? Где его ма…
Горло сдавил колючий ком. Глаза обожгло едким кипятком.
Арди отвернулся, попытался отгородиться от постепенно заполнявшего пещеру запаха крови и мяса и закрыл глаза. Ему ничего не хотелось. Только проснуться. Может, если он сейчас заснет, то очнется уже в новом дне и все произошедшее действительно окажется затянувшимся кошмаром.
Мальчик не видел, как барс, зависнув над добычей и подождав некоторое время, совсем по-человечески покачал головой и продолжил трапезу. Вскоре на полу пещеры, заливая ту кровью, лежали лишь обглоданные кости.
* * *
Арди видел как длинные жгуты мрака сдавливают фигуру его отца. Размытое пятно нависло над Гектором. Ощерившееся изогнутыми клыками-ножами, с глазами, вспыхивающими искрами алого, оно смеялось. Арди пытался закричать. Предупредить отца. Попытаться как-то ему помочь, но не мог даже сдвинуться с места. Только стоять и смотреть, как облако дыма пожирает Гектора, погружая мальчика все глубже и глубже во тьму одиночества.
– Детеныш.
Мальчик с трудом открыл глаза. Его губы почти не двигались, а если им все же приходилось пошевелиться – кровоточили и болели. Руки тоньше хвороста, кожа на них сперва посерела, а затем и вовсе стала прозрачной. Иногда мальчику даже казалось, что он видел собственные кости. А может так оно и было на самом деле.
Глаза плохо видели. Все сливалось, кружилось в осколках разбитого зеркала. Или вазы… Арди не помнил, что именно он разбил. Или – где находился.
– Луна приходила уже шесть раз, детеныш. Я слышу шепот духов над твоей головой.
Мальчик снова закрыл глаза.
У него все еще не получалось проснуться. Но ничего, в этот раз он точно справится. Он закроет глаза, а когда откроет их, то увидит не каменную пещеру и барса, а комнату в родном доме и улыбающееся лицо мамы. Она, возможно, уже сделала ежевичный пирог и черничные оладья. Арди даже мог почувствовать их запах… наверное…
* * *
Теплое и мягкое одеяло укрывало Арди по самую макушку. Он нехотя вылез и огляделся. Все тот же дощатый пол, местами немного прогнувшийся от старости и сырости. Отец каждый раз говорил, что надо его переложить, а матушка лишь украдкой смеялась. Гектор обещал заняться досками столько, сколько Арди себя помнил. Наверное, это была такая тра-ди-ция у родителей.
Во всяком случае – так говорил дедушка.
На дальней стене висел небольшой жестяной умывальник с качающимся языком. Если не слить с него всю воду, то по хвостику вечно падали пухлые капли. Так что рядом ютилось ведро. Оно имело сразу несколько назначений помимо очевидного – спасать Арди от необходимости бегать ночью на улицу по зову природы.
Его, правда, приходилось мыть каждое утро – мама строго за этим следила, но Арди считал себя ответственным ребенком и никогда не забывал ни при гигиену, ни про уборку.
Тумбочка, решетка вентиляции, пузатый шкаф. Все на месте. Даже полка с игрушками.
Мальчик повернулся к окну. Ветер пробивался сквозь пока еще не замазанные смолой щели и трещины. Он шаловливо дергал сшитые мамой занавески и заставлял стекло слегка дрожать в раме.
Скоро зима и отец обещал научить Арди как ухаживать за окнами и дверьми, чтобы сохранять тепло в доме. Мальчик этого очень ждал. Ему нравилось узнавать что-то новое, а работая вместе с отцом по дому, ребенок чувствовал себя очень важным и взрослым. Наравне с мамой, дедушкой и папой.
Сладко потянувшись, Арди быстренько умылся, оделся и посмотрел на полку с игрушками. Скасти, Гута и Шали пока еще спали. Они вообще могли не просыпаться целыми сутками, а порой, даже, неделями. Дедушка объяснял это тем, что у друзей мальчика могут быть свои дела и у них не всегда остается время, чтобы развлекать “мелкого засранца”.
Но ничего страшного. Он расскажет им про свой кошмар позже – когда те проснутся.
Кошмар…
Арди не помнил, что именно ему приснилось, но чувствовал остатки липких пальцев страха, сжимавших все его тело. Может, если присмотреться, он даже обнаружит их отпечатки. Хотя – просто пятна от сбившейся простыни.
Еще раз осмотрев свои владения и на найдя в них ничего необычного, мальчик облегченно выдохнул и побежал вниз по лестнице.
– Мама, дедушка! – кричал он, перепрыгивая через ступеньки. – Я проснулся! Чего будем делать?! Может поправим стойки под теплицу?!
В ответ он услышал лишь непривычную для раннего часа тишину. Мама не прикрикнула привычным напоминанием о том, что по лестнице бегать нельзя, а дедушка не предложил ему погулять по ближайшем пролескам.
И еще – почему-то не пахло едой, хотя мальчик не помнил ни единого утра, когда мама не сделала бы ему завтрак. Так что неудивительно, что Арди первым делом заглянул на кухню. Солнечные лучи пускали забавные блики, бегающие друг за другом по поверхности шкафчиков и пола.
Мамы не было.
Как и дедушки.
Мальчик нахмурился. Неужели они пошли ставить теплицу без него? Странно конечно, но стоило проверить. Арди, схватив шляпу с прибитого рядом со шкафом гвоздя, заменявшего крючок, выбежал на улицу.
