– Еремей… – к концу тренировки я держался на ногах исключительно благодаря упрямству и стене, в которую упирался обеими руками. Руки дрожали. И не руки. И всё-то тело ныло, предупреждая, что надо бы его поберечь.
Поберегу.
Вот… разгребусь со всем как-нибудь… когда-нибудь… и сразу начну себя беречь со страшной силой.
– Еще говорить можешь? – Еремей глянул с насмешкой.
– С трудом… другое… тут… ты можешь оружие достать? Так, чтоб тут… ну… никто…
Сейчас вокруг зала кружит тень. И людей поблизости она не чует. Вот только это ещё не гарантия. Артефакты же бывают. Разные. Всякие. А я не настолько самоуверен, чтобы полагать, будто она или вот я все найдём.
– Тишком?
Еремей глянул на Метельку, который усевшись на полу, прислонился к стене.
– Тишком, – подтверждаю.
А можно ли самому Еремею верить?
Хотя… пожалуй, что ему я поверю больше, чем кому бы то ни было, кроме родни.
– Что-то затевается?
– Скорее чуется, – я потёр шею. Кажись, потянул и завтра ныть будет. – Неладное… Тимоха согласен. Помолвка эта… многим будет не в радость. Тут есть одно место…
– Схрон?
Улавливает на лету.
– Да. Там… Тимоха кое-какой еды притащил. Одеяла, чтоб пересидеть, если вдруг…
– Гвардия, конечно, маловата, но прямо лезть – это так себе, – Еремей, к счастью, понимает с полуслова. Да и разубеждать меня не спешит. Скорее застывает, задумавшись ненадолго. – Метелька… ходь сюда.
– Чего? – Метелька вскакивает – к этому времени мы оба усвоили, что такие приказы надо исполнять быстро и со всем возможным рвением. Желательно ещё и радость демонстрируя.
– Того… на кухне бывал?
– Ну…
– И не только. Да не бойся… слышал чего?
– Чего?
Эти их «чегоканья» крепко на нервы действуют. Никак крупицы приличных манер, сестрицей брошенные, прорастают.
– Не знаю… о чём болтают?
– Ну… так… о всяком… что вороны кружились третьего дня. И ещё молоко прокисло. Стало быть, тварь какая-то добралась. Собираются на молебен…
– Все?
– Ну… так-то… кухарка точно, ещё помощницы её две. Горничные… – Метелька загибал пальцы. – Их экономка повезет. Из лакеев будет… там же ж не просто, там же ж праздничная служба, перед началом малой четыредесятницы[6 - Рождественский пост], будет.
Чего?
Твою ж… прилипчивое какое.
– Пост это, который перед Рождеством, – Еремей оглаживает усы. – Стало быть…
– Ага! Там ещё вроде или архидиакон прибыть должен, или даже сам патриарх! Но думаю, патриарх не поедет. Чего ему в Городне делать-то? А вот кого послать – это могёт. Тётка Устинья говорила, что служба будет красивая. И в прошлым годе хозяин всех не только отпустил, но и машины дал…
А в этом?
Мы с Еремеем переглянулись.
– Я так понял, что их каждый год отпускают. Ну, грехи замаливать. И на Рождество ещё. И перед Пасхой. На Пасху…
Понятно.
Мы-то иной веры, но люди в доме большей частью христиане. А здесь к вере относятся совсем не так, как в старом моём мире. Что и понятно. Тут она куда более… близка? Материальна?
Не в этом суть.
Главное, что время-то больно удобное. Дом опустеет… нет, гвардию в полном составе, конечно, никто не отпустит. Но количество охраны уменьшится. Посторонние… если и есть чужие шпионы, а они есть, в этом я с Тимохой полностью согласен, то самое время их из-под удара вывести. Если кто-то свалит перед нападением, это будет заметно. А вот когда все и по очень вескому поводу.
– Чтоб вас… – матерится Еремей с душой, а главное, очень тянет присоединиться. Но молчу. Детям здесь ругаться не стоит, во всяком случае в непосредственной близости от тяжкой руки наставника.
Когда ж я уже вырасту-то?
– А может… в гости? – Метелька потёр затылок. – Тоже в город… вон, к твоей невесте. Серега ж приглашал? Бал там…
– Рождественский, – я пытаюсь сложить в голове. – Бал – рождественский. А до него – пост. И перед постом этим служба? Так?
Кивают оба.
– До Рождества, подозреваю, нам дотянуть не позволят. Чем больше времени, тем сильнее мы можем стать. Вдруг да Анчутков ещё людей даст или чего другого придумает. Нет, до Рождества ждать не будут. А ехать? Без приглашения?
Не принято.
Да и как-то… не уверен я, что это остановит. Дед говорил, что в доме нас достать тяжко, а вот вне его… и не вышло бы так, что этой поездкой в гости мы подставим Анчутковых. Ладно, взрослые, но дети же… нет, не выход.
– Надо с дедом говорить.
– И в город съездить, – соглашается Еремей презадумчиво. – Видел я тут одного старого знакомого… торговлей пробивается. Думаю, поможет…
С чем?
Лучше не уточнять.
Еремей зверь битый, знает. А дед… с дедом говорить придётся. И про домыслы наши, и про дом, и про тот, другой, сгоревший, в который бы наведаться.
Или про этот пока не стоит?
– Время и вправду удобное, – как ни странно, дед меня выслушал со всем вниманием, пусть и хмурился, и пощипывал седую бровь. Привычка эта выдавала, что вовсе не так уж он невозмутим, каким хочет казаться. – Если ты прав…
– Прав, – согласился Тимоха, которого я тоже попросил присутствовать.
Ну а Татьяна просто вошла в кабинет и осталась.
И теперь глядела на меня так… как на сумасшедшего.
– Бред, – она покачала головой. – Тим, ну… в самом деле… это же…
– И виновный, если так, готов, – я указал на Тимоху. – Есть же свидетельства, что ты… ну… не совсем в себе.
– Он нормальный! – возмутилась Татьяна.
– Тихо, – рявкнул дед и сестрица замолчала. – Прав младший. Дело не в том, что он нормальный. Дело в том, что все уже считают его не совсем нормальным. А значит, и срыву не удивятся.
Он сцепил пальцы и откинулся в кресле, о чём-то раздумывая. И мысли были недобрыми.
– Я могу уехать… – Тимоха поглядел на свою руку, которая мелко подёргивалась. – В клинику лечь…
– И подтвердить слухи? – возмутился я. – Извините.
Здесь не принято, чтобы младшие перебивали.
– Да и не поможет, – раз уж мне позволено говорить, то надо пользоваться моментом. – Если тебе определили роль, то ты её сыграешь. В той же клинике… тебя могут выкрасть, усыпить, привезти сюда.
Звучит бредовенько, но меня слушают.
– Или просто устранят, там… сыпанут чего в вечерний бульон. Или целителя подкупят, чтоб устроил скоропостижную кончину. Тело прикопают, а всем скажут, что ты всех убил и сбежал. Нет. Нельзя разделяться.
– Таня, а ты не хочешь маму проведать? И вот их взять с собой…
– Нет, – я опять позволил себе перебить Тимоху. И повторил. – Говорю же, нельзя разделяться. Не факт, что в гостях… безопасно. И что по дороге никто не выкрадет её вот… нас…
Нас, конечно, попробуй выкради, но Таньку могут. Она, конечно, и драться умеет, и тень у неё есть, но одно дело противостоять деду или гвардейцам в тишине гимнастического зала, и совсем другое – взаправду бороться.
К этому она не готова.
– Ты так говоришь, будто они… их там много и все против нас… – Тимоха махнул.
– Много, – вот тут у меня было время подумать. – Это точно не дело одного человека. Да, стоять во главе может и один… и скорее всего. Власть обычно не делят.
Я-то знаю.
– Но исполнители у него имеются. И возможности обширные. Убрать мою маму. Организовать покушение на меня. На Громовых. На тех же Моровских… помочь купцу… даже элементарно на почте кого-то подбить, чтобы письма перехватывал. И на телефонной станции.
– Воротынцевы? – предположил Тимоха.
– Не уверен. Я… не знаю.
– Хоть чего-то ты не знаешь, – проворчал дед. – А то прям умный, что спасу нет.
И вот пойми, это похвала или наоборот.
А может, просто намёк. Вон, взгляд какой превнимательный. И чуется, что спалился я с этими теориями крепко. Ладно, если вдруг, буду врать, что там, на той стороне, мне мозгов отсыпали, вроде как нематериальным вкладом в светлое будущее рода.
– Но кое в чём ты прав… – продолжил дед, глаз не отводя. – Если что и есть, то мимо такой оказии не пройдут.
А я вот начинаю думать, случайно ли этот самый архидиакон прибывает или тоже частью тайного плана. Нет, этак вовсе на почве конспирологии свихнуться недолго, но… раньше-то не приезжал. А теперь вдруг раз и собрался?
Но тогда… Синод тоже замешан?
Спокойно.
Этак я и батюшку-царя заподозрю в недобром. Так что будем потихоньку…
– И что делать станем? – задаю вопрос, который интересует больше прочих.
А дед, сцепивши руки на животе, окидывает нас взглядом, вздыхает и отвечает:
– Готовиться… там… скоро Варфоломей вернётся. Напишу ему, чтоб нанял кого, но тишком… а вы… учитесь.
Глава 9
«Новый скандал в среде английской аристократии. Женится герцог Ноксбург, один из пэров Шотландии, 27 лет, на дочери нью-йоркского миллионера мисс Мари Вильсон Геле, или, как зовут ее обыкновенно, Май Геле. Невеста приходится родственницей двум миллиардерам Астору и Вандербильду; отец оставил ей приданное в 40 миллионов долларов».
Газета-Копейка
Подъем.
Тренировка.
Завтрак.
И учёба. Будто ничего-то и не было. Всё вокруг следует своему распорядку, разве что дед дважды выезжает в город, но возвращается один. И о поездках своих рассказывать не спешит. Он и вовсе занят, семейные обеды вон пропускать начал. А нам нельзя.
Но я эти обеды почти полюбил. Какая-никакая передышка.
После обеда – снова тренировка. Тени, которые пытаются догнать друг друга, а я – не утратит связь и чётко контролировать энергетический поток. Большего нельзя.
