Все переживания минувших трех недель как рукой сняло. Как же все-таки влияют на человека хорошие новости. Устроюсь туда медсестрой, может быть, это будет какой-то скользящий график. Либо по вечерам? Было бы лучше, если по вечерам. Тогда я смогу совмещать учебу и работу.
Буду делать то, что мне нравится, то, что я всегда хотела, помогать людям. Я поцеловала смачно коменданта в щеку и кинулась по коридору.
– Эй, стой, Рязанова. Я что еще хотела сказать… Рязанова!
Но я уже ее не слышала, летела вперед, навстречу своему будущему. Но вот надо было мне ее дослушать.
Глава 6
Едва зашла в комнату, как настроение сразу испортилось. Я чуть не споткнулась о две огромные спортивные черные сумки.
– Да блин!
Включила свет, огляделась по сторонам, все было на своих местах, но вот только два этих черных огромных баула горами возвышались посреди комнаты.
– Блин! – простонала и опустила сумку на стул.
Неужели Маргариточка Васильевна подселила мне подружек? И теперь мне придется с кем-то общаться, налаживать контакт, быть дружелюбной, улыбаться, делать вид, что все хорошо и прекрасно.
Еще непонятно, что это за девочки будут, откуда они. Учебный год начался месяц назад. Странно, все очень странно. Сняла куртку, разулась, бросила кофту на кровать, постоянно оглядываясь на эти две сумки.
Да и на багаж девочек это не было похоже, хотя я не могу судить, кто в чем возит вещи, но если бы это были девушки, наверняка я сейчас смотрела бы на яркие большие чемоданы, а не вот эти вот спортивные баулы.
– Да черт!
Сжала кулаки и выдохнула сквозь зубы, но о том, кого мне подсунула комендант, можно было узнать потом. В конце концов, кто-нибудь придет, или я по пути в спортивный центр встречу и все выведаю у Маргариты Васильевны.
Ушла в ванную, на ходу скидывая джинсы, путаясь в штанинах, чуть не падая, сняла носки, нижнее белье, включила воду. Нужно было срочно смыть с себя запах от посещения гинекологии и этот липкий гель, который все еще остался внутри меня.
Как ни странно, мое настроение не стало лучше. Не знаю почему, был некий внутренний мандраж. Но как бы я ни пыталась успокоиться, выровнять дыхание, мысленно считая про себя, отгоняя мысли, ничего не получалось.
Внутри все равно зарождался ком, который становился все больше и больше. Мне казалось, что еще немного – и меня прорвет. Я не знаю даже, как это будет выглядеть: паническая атака, слезы, крик либо истерический смех. Не знаю, не могу предугадать реакцию своего организма.
Стоя под теплыми струями воды, начала немного расслабляться. Вымыла голову, втирая в тело ароматный гель, – мне так нравился запах мяты. Вероника все время пахла ягодами, сладкими, приторными. От них кружилась голова, и меня даже немного тошнило.
Ну, сейчас Вероника съехала, теперь она кружит голову кому-то из двух парней, надо расспросить ее, кому конкретно. А у меня остался мой любимый гель для душа с ароматом мяты, он освежал, стало немного легче.
Вышла из душевой, вытерла ладонью запотевшее зеркало, посмотрела на свое отражение. Вид, конечно, мог быть и лучше. За три недели я даже похудела, или мне так кажется. Лицо стало уже, под глазами залегли темные круги, мокрые рыжие волосы казались черными, липли к плечам, ключицы заострились.
Начала вытираться полотенцем, стараясь больше не смотреть в зеркало. Надо быстро высушить волосы, надеть что-нибудь приличное, лучше всего спортивное. Может быть, даже нанести легкий макияж и побежать в спортивный комплекс – искать того самого Валентина Ивановича.
Маргарита Васильевна говорила, что лучше пойти вечером. До вечера еще было несколько часов, а мне не терпелось. Ладно, хорошо, торопиться сильно не буду. Пока соберусь, пока сбегаю в столовую за углом. Надо что-то перекусить, с самого утра ничего не ела, желудок уже начинает сводить. Соберусь с мыслями, напишу Веронике, спрошу, как у нее дела.
Да, надо еще зайти к Журавлевой и взять конспекты. Вот заодно и почитаю в ожидании нужного часа. Придумала себе план, начала собираться, волосы не досушила, решила собрать их в высокий пучок. Но вот с легким макияжем пришлось повозиться, тщательно замазывая круги под глазами. Я заодно накрасила ресницы, нанесла румяна, даже губы мазнула блеском. Вышло вполне сносно.
Надела свой любимый спортивный костюм, светлый, с широкими штанами. Перекинула сумочку через голову, проверила телефон, пропуск, банковскую карту. Набросила на плечи куртку, а на голову капюшон, вышла из комнаты, закрыв на два оборота замок.
Я не знаю, где мои будущие соседки, но ждать я их точно не намерена. Если они будут трогать мои вещи, то получат обе. Я думаю, что их две, сумок именно такое количество. Не для одного же человека такие огромные баулы.
Пойдя по коридору дальше, постучала в 517-ю комнату, но дверь открыли не сразу. Сначала оттуда послышалась возня, потом хихиканье, потом что-то упало, а дальше через маленькую приоткрытую щель я увидела карие глаза Журавлевой.
Девушка сдула волосы со лба и испуганно посмотрела на меня.
– Рязанова, ты?
– Нет, Дед Мороз, Журавлева, ты там чем занимаешься?
– А ты чего хотела?
Дверь наконец-то открылась шире, и Лида, кутаясь в коротенький леопардовый халатик, огляделась по сторонам. Я заглянула в комнату через ее плечо, там был полумрак, но возня продолжалась.
Значит, Журавлева Лида была не одна. Да, Маргарита Васильевна про нее говорила, что как раз у этой Журавлевой ветер в голове и гуляет. Но у нее ветер не только в голове, а даже ниже пояса. И как она умудряется водить мужиков мимо коменданта и охранника? Нельзя ведь.
– Я за конспектами пришла, ты мне обещала.
– Ой, Юля, давай не сейчас, я очень занята.
– Это дело трех секунд, Лида. Просто отойди в сторону стола, возьми свои тетрадки и дай мне. Что в этом трудного?
– Я не могу, я не одна.
– Ты ходить разучилась? Или, может, мне позвать твоего парня, чтобы он пронес тебя на руках?
– Тише ты! Чего кричишь? Совсем ненормальная?
– Или, может, Маргариту Васильевну позвать? Что-то как-то у тебя тут пахнет газом. Ты что, газовую горелку притащила? Яичницу жаришь?
– Больная совсем, что ли, Рязанова?
– Тогда давай конспекты, ты мне обещала.
– Ладно, ладно, сейчас.
Лида захлопнула дверь перед моим носом, а я, облокотившись о стену, начала её ждать. Да, Лидка у нас звезда еще та, как говорит мой старший брат, «пробы ставить негде».
Но Лидка бы Артуру понравилась, он любит таких разбитных, веселых девчонок, которые ни в чем ему не отказывают. Да и вообще Артуру с Тимуром никто никогда ни в чем не отказывал, их нельзя было не любить.
Но когда теперь это будет, даже не знаю. Накатила тоска, даже слезы навернулись на глазах, но я их сдержала, только губу прикусила до боли. Я должна быть сильной ради них, и скоро все будет хорошо. Они мой якорь в этой жизни. А я их.
– На, держи, – Лида высунула из комнаты руку с тремя тетрадями. – И чтобы завтра вернула.
– Завтра не обещаю. Я так много не смогу выучить сразу.
– Сфотографируй, ну не мне тебя учить. Все, давай, Рязанова, пока. И никому ни слова.
– Ладно, отдыхай. Спасибо.
Махнула рукой и пошла в сторону выхода, на ходу листая тетрадки, понимая, что я слишком много пропустила, и тут без ксерокса не обойдется. Прошла через вахту, в конце коридора маячила Маргарита Васильевна. Женщина махнула мне рукой, но я сделала вид, что не замечаю ее, и быстро пошла на выход.
Уже стемнело, продолжал моросить мелкий дождик. В лужах отражались фонари, пешеходы спешили по своим делам. Я продолжала идти, вглядываясь в текст, читая конспект Журавлевой. Хорошо, что почерк у нее был разборчивый.
Не заметила, как загорелся красный свет для пешеходов, а я уже ступила на проезжую часть. Мимо меня с ревом пронесся спортивный автомобиль, окатив штаны водой из лужи.
– Вот же гад! Черт!
Посмотрела в ту сторону, понимая, что я сама виновата, и вылезла на дорогу, но можно как-то было ездить помедленнее. Машина сверкнула красными габаритами, остановилась, а у меня дрогнуло сердце.
А если он сейчас подъедет и будет задавать вопросы? Нет-нет. Или, чего доброго, начнут орать и обзывать меня всяко-разно, как тот урод сегодня днем, который назвал меня куклой, и вроде машина такая же была.
Испуганно пошла в другую сторону, решив перейти дорогу на следующем светофоре. Сердце снова начало бешено колотиться в груди, ладони вспотели, я прижала тетрадки в груди, ускоряя шаг. Мне не нужны проблемы или знакомства.
Но я пятой точкой чувствовала, что они меня найдут сами.
Глава 7
Полтора часа, проведенные в столовой, и плотный перекус пошли на пользу. Я перечитала практически половину того, что написала Журавлева в конспектах. Но я все чаще возвращалась мыслями к тому автомобилю и тем ощущениям, которые испытывала.
Нет, это было бредом, моей фантазией после перенесенного стресса. Никто не мог следить за мной.
Время на экране телефона было уже ближе к шести вечера, и я решила выдвинуться в сторону спортивного комплекса.
Зайдя в просторный холл, поразилась тому, насколько здесь много света, стекла и кафеля. Было много народу, бегали ребятишки, их провожали и встречали родители. Также в стороне собралась группа подростков, они что-то обсуждали.
Я, подойдя к вахтеру, прокашлялась, чтобы он меня заметил.
– Здравствуйте! Я к Валентину Ивановичу.
– К кому?
Мужчина сурово на меня посмотрел, смерив взглядом с ног до головы, ухмыльнулся, а я поджала губы и покачала головой.
– К Валентину Ивановичу от Маргариты Васильевны.
– Какой Маргариты Васильевны?
Случай был тяжелый. Вот как мне теперь объяснить, кто такая Маргарита Васильевна и кто такой Валентин Иванович, когда я его ни разу не видела? К тому же дядька был больше занят разглядыванием меня, чем попытками напрячь мозг.
– Мужчина, мне надо к Валентину Ивановичу. Скорее всего, он отвечает за медицинскую часть. Я пришла устраиваться на должность медсестры.
– А, Иваныч. Ну, так бы и сказала.
– Так я так и сказала.
Обожаю такие диалоги.
– Ладно, давай, проходи. Пойдешь прямо по коридору, вон тому, видишь, который самый левый? Не перепутай. Там найдешь секцию бокса. А рядом с ней будет медицинский кабинет.
– Хорошо, спасибо.
Бодро зашагала в ту сторону, разглядывая все на пути, заглядывая в открытые двери, за которыми проходили занятия. Вот ребятишки кувыркались на матах. В другом месте шло занятие по йоге.
Дойдя до нужной двери с надписью на табличке «Медицинский пункт секции бокса», сжав кулак, постучала в дверь, задержала дыхание и стала ждать, но ничего не происходило. Мне никто не ответил и не пригласил зайти. Постучала еще раз, а потом дернула ручку, было закрыто.
Ничего не оставалось, как пойти искать загадочного Валентина Ивановича дальше, не уходить же ни с чем. К тому же комендант сказала, что меня будут ждать. Прошла дальше, заглянула в приоткрытую дверь, обнаружив за ней большое помещение с большими окнами под потолок, за которыми уже было темно.
По периметру висели груши, стояли манекены, кое-где валялись маты, висели перчатки, шлемы, на лавках полотенца и личные вещи. А вот в середине помещения возвышались два ринга, обрамленные квадратами канатов. Но народ толпился около одного, и именно на нем проходил бой между двумя мужчинами.
Начала подходить ближе, стараясь рассмотреть лучше, что происходит и чем все так увлечены. Когда остановилась позади всех, мой взгляд был прикован к тем самым мужчинам, которые боксировали на ринге. Они оба были одеты в черные майки, но у одного были белые, а у другого красные перчатки.
Их лица были напряжены, по ним стекал пот, они ловко двигались по рингу, словно вальсируя, уворачиваясь от ударов, что старались нанести друг другу, но все-таки иногда их пропускали. В их глазах читались злость и упрямство. Они были готовы растерзать друг друга.
Чем-то даже они были похожи. Оба с короткими стрижками темных волос, одного роста, но у одного черты лица были немного мягче, а у другого сведенные брови и острые скулы выдавали его агрессивность.
– Гор, блок. Ставь блок. Гор, ты слышишь меня? Ром. Хук. Левой. Левой, как ты умеешь. Как я тебя учил! Да, молодец!
Тот, кого называли Гором и у кого были красные перчатки, получил справа удар в лицо, в челюсть. Отшатнулся в сторону, но тут же потряс головой и сделал блок.
– Молодец, молодец, мальчик! Давай, давай! Еще. Еще, Гор! Двигайся. Двигайся, как я тебя учил. Ты умеешь. Давай, мальчик!
Я решила, что это просто тренировка. Когда спортсмены отрабатывают удары, ставят блоки, оттачивают навыки, но происходящее дальше напоминало настоящий поединок.
Парни начали драться, не замечая и не слыша ничего вокруг. Наносить удары, стонать, отпрыгивать в сторону. Каждый не хотел уступать, каждый считал себя сильнее. Тот, кого я посчитала более злым, рычал и после очередного удара, пропущенного прямо в лицо, сплюнул на пол ринга кровь.
Взревел и, наступая, кинулся на своего соперника, нанося удары и попав прямо в висок. Парень отшатнулся, но тоже устоял на месте. А я четко увидела, как лопнула кожа на брови, и тонкая струйка крови потекла вниз.
Собравшиеся взревели, принялись подначивать. Воздух накалялся, запах пота проникал в легкие, от него начинала кружиться голова, мне становилось жарко. Я не понимала, что такое происходит, никогда не любила драки. Даже когда братья дурачились либо по-настоящему дрались во дворе, пока не видит их отец, я не могла смотреть на то, как они причиняли друг другу боль или кто-то причинял им ее.
Но сейчас я не могла отвести от них глаз.
Мускулы играли под загорелой кожей, татуировки блестели от пота, вены пульсировали на шеях, мышцы во всем теле были напряжены. Тренер что-то кричал, останавливая их, разводя в разные стороны, а потом все-таки двое мужчин растащили их по углам ринга.
– Гор, ты ебнулся совсем, а? У тебя скоро бой. Зачем растрачиваешь силы? Мы просто отрабатываем удары. Мы отрабатываем до механизма, чтобы ты запомнил в своей голове, как действовать! – тренер орал в лицо парня, тот лишь слушал. – Тут нет для тебя большего соперника и лучшего, чем Ром.
Значит, того, что в белых перчатках и с более мягкими чертами лица, звали Ром, странное имя, может быть, часть фамилии, а этого злого – Гор. Господи, они тут все друг друга по кличкам называют?
Мужчина в бордовом спортивном костюме расстегнул молнию на олимпийке и, вздохнув, поднял голову наверх.
– Иваныч, иди посмотри его. И того тоже. Оболтусы, блядь, убил бы вас всех, если бы не сборы.
– Ни хрена ему не будет. Он живучий, тренер. Да, Ром? Ты же живчик у меня, все стерпишь.
– Да пошел ты на хер, придурок, – Ром ответил ему, качая головой, снимая перчатки, бросая их на пол и вытирая ладонью кровь с виска, тоже сплевывая на пол.
Народ начал расходиться, собирать свои вещи. Я продолжала стоять возле ринга, переводя взгляд с одного угла на другой. Но когда на меня обратили внимание, и четыре пары глаз впились в лицо, стало еще жарче.
А я смотрела на одного и на другого боксера, понимая, что если меня возьмет на работу тот самый Иваныч, который сейчас прикладывал салфетку к разбитой губе одного из парней, то мне придется иметь с ними дело.
Внутренний голос кричал об опасности, о том, что надо бежать, что здесь нельзя оставаться, что здесь слишком много мужчин. И мое сознание, мои триггеры могут сработать снова. Но пока ничего не происходило, лишь сердце учащенно билось в груди, а во рту пересохло.
