– Она скоро придет, – солгал Джо. У Элис была дневная смена в больнице. Там ей приходилось скрывать, что она замужем, потому она не могла взять Лили с собой или попросить кого-то за ней приглядеть. Пожилые доктора и медсестры, похоже, считали, что замужние женщины не должны работать, будто мужья – это такие необузданные существа, которых нельзя надолго оставлять без присмотра. Представители среднего класса, объясняла Элис, ничего не понимают в жизни, так что лучше всего просто кивать, улыбаться и не обращать на них внимания.
Днем Лили обычно оставалась с месье Сен-Мари, но по средам он ходил в бридж-клуб.
Джо опять закинул Лили на плечо. Малышка разжала и снова сжала кулачок: так она махала.
– Почему вы не в Париже, сэр? – спросил он, надеясь, что его вопрос прозвучал естественно. Месье де Меритана все любили, но все же с нетерпением ждали вторника и среды, которые директор обычно проводил во Франции. Насколько Джо мог судить, необходимости в этом не было: парижский офис вполне справлялся без него, но де Меритан был в восторге от нового тоннеля, соединявшего Лондон и Париж. По возвращении он каждый раз твердил о чудесах современной инженерной мысли и все повторял историю о том, как математические расчеты архитекторов оказались столь точны, что, когда две бригады землекопов – одна из Дувра, другая из Кале – встретились в середине, они разминулись всего на фут. Все подозревали, что у него во Франции любовница.
Де Меритан помахал Лили в ответ, а потом, похоже, вспомнил, о чем шла речь.
– Ах да, я не в Париже, да-да. Потому что мы получили письмо по поводу двигателя из Бюро маяков… – как это часто бывало, директор перешел на невнятное бормотание. Он мог издавать нечленораздельные звуки часами. Джо уже привык не обращать на них внимания. Де Меритан шарил по своему столу.
– …гроб за двести франков.
– Простите? – сказал Джо.
Де Меритан его не услышал.
– Ну так вот. Сломался двигатель. Они хотят, чтобы мы послали туда инженера, – он умолк, снова перечитывая письмо. На бумаге с водяными знаками на просвет виднелась правительственная эмблема с орлом. – Это срочно. Маяк стоит на судоходном маршруте, нам нужно поскорее кого-то туда отправить, не то начнется зима и море замерзнет.
Джо нахмурился.
– Где это?
– Внешние Гебриды.
У Джо пробежал холодок по спине.
– Это маяк Эйлин-Мор.
– Верно, – де Меритан выглядел смущенным. – Мне нужно послать туда Ателье, но он и так на меня злится за то, что я напился на вечеринке его жены. Сделайте одолжение, сообщите ему эту новость, ладно? Вы ведь такой… – он махнул рукой в сторону Джо, – обаятельный. И у вас очаровательная малышка. Так что вам это не составит труда, правда? Только, эм… скажите ему, что отъезд в пятницу. А назад – в середине марта. Ну да, нескоро, но что поделать, море замерзает. А оставлять маяк без присмотра на всю зиму весьма неразумно. Обычно наши машины не требуют обслуживания, но там такой холод – от низких температур сталь трескается, – директор забарабанил пальцами по животу, давая понять, что убежден в несокрушимости своего аргумента, но затем осекся. – Вы смеетесь! – сокрушенно сказал он.
Джо действительно смеялся.
– Я не настолько обаятелен, чтобы пробудить в месье Ателье желание уехать на шотландский остров на три месяца.
Отчасти Джо засмеялся, поскольку хотел скрыть, что весь обратился во внимание. Свободной рукой он непроизвольно сжимал в кармане открытку с маяком Эйлин-Мор. Вот она – причина, по которой Джо хотел здесь работать: это был его шанс поехать на север и проверить, не вспомнит ли он что-нибудь, а может, даже найти человека, который прислал ему открытку, узнать, почему она была отправлена сто лет назад, разобраться во всем. Может, Мэделин все еще там. Если она вообще ждала его, чего Джо не мог знать наверняка. Возможность увидеть маяк была такой притягательной, что противостоять искушению он уже не мог.
Ему пришлось сосредоточиться, чтобы продолжать улыбаться. Если его слова прозвучат естественно, это может сработать.
– Может, я поеду вместо него?
Де Меритан открыл рот, замер, а затем все же заговорил:
– Может – что?
Открытка была гораздо более мягкой и истрепанной, чем приглашение от Психического общества. Каждое утро Джо думал, что нужно от нее избавиться. Держать при себе англоязычный текст было неразумно. Но каждое утро снова это откладывал.
Он прижал Лили покрепче: ее близость давала ему необъяснимое чувство защищенности.
– Не знаю, помните ли вы, но когда я впервые пришел сюда, то расспрашивал вас о маяке. Я… хотел бы поехать и взглянуть на него, если это возможно. Я сдавал экзамен на звание смотрителя, – добавил Джо, чувствуя, как его внутренности завязались в узел в ожидании отказа. Обычно бывших рабов не посылали на такую работу. Для большинства людей слова «бывший раб» означали то же, что «низкоквалифицированный», даже если этот бывший раб сдал те же экзамены, что и все остальные, и регулярно беседовал с гражданскими инженерами о высшей математике.
Но де Меритан, казалось, всерьез обдумывал его слова.
– Послушайте, – сказал он, – прежде чем вы примете решение, я должен вам кое-что сказать. Этот маяк не должен работать без персонала. На нем должно быть три смотрителя. Но они исчезли.
Джо поднял брови.
– Происки Святых?
– Вот и я так сказал, – ответил де Меритан, словно оправдываясь. – Но в Бюро говорят, что нет. Внешние Гебриды – та еще дыра. Там некого терроризировать, нечего красть. Внимание Святых сосредоточено на порту Ньюкасла. В другой части страны, – он умолк. – Учитывая все это, вы уверены, что хотите поехать – с вашим текущим жалованием? Я не могу вас повысить. Мы оплатим все расходы и прочее, но… – директор бросил взгляд на Лили.
– Нет, я хочу поехать, – сердце Джо ударилось в грудную клетку, словно собираясь отправиться на маяк в одиночку, если сам Джо не поедет. – Знаю, это звучит безрассудно, но… Я не знаю. Может, если я его увижу, то что-то вспомню.
Де Меритан посмотрел на него со смесью сочувствия и тревоги. Этот взгляд был ему знаком – Элис постоянно на него так смотрела. Люди видели, что ему нелегко живется, ведь он не помнил ничего, кроме последних двух лет, но это делало Джо иным в их глазах, и не в лучшем смысле. С ним происходило то, чего другие так боялись, и они опасались, что это может быть заразным.
– Что ж. Я этого не забуду, простите за каламбур. Вы молодец, что вызвались, независимо от причин. Вы храбрее меня. Мадам де Меритан меня бы просто растерзала.
Джо одернул себя, умолчав, что Элис все равно, ведь тогда де Меритан решил бы, будто он жалуется, хотя это было не так. Жить с двадцатичетырехлетней девушкой, которая тебя любит, было бы еще хуже, чем знать, что жена воспринимает тебя как нечто вроде удобной мебели. Если бы Элис его любила, Джо страдал бы от того, что не отвечает ей взаимностью. А на это он был не способен. Часть его сердца продолжала ждать кого-то другого, кого он оставил в прошлом, – Мэделин или… кого-то еще.
– Элис справится одна, – сказал Джо.
Де Меритан кивнул и снова что-то забормотал, разыскивая какие-то бумаги у себя на столе.
Лили повернулась, чтобы посмотреть на искры, летящие из сварочной горелки. Джо зарылся носом в ее волосы. Он мог бы взять ее с собой. Элис будет не против: она не очень-то горела материнством. И даже если он ничего не найдет на Эйлин-Мор, не страшно: Лили понравится на маяке, а для него это возможность приучить ее к машинам.
Джо никогда не говорил о том, какие надежды возлагает на Лили. Рано или поздно он хотел открыть свой цех, даже если придется просто чинить всякие мелочи. Тогда он сможет нанимать, кого захочет, а значит, Лили получит профессию.
Он молчал об этом: Элис наверняка скажет, что это глупость, и будет права. Если он не сумеет открыть цех, значит, детство Лили будет потрачено впустую на то, чем она никогда не сможет заниматься. Лучше бы ей стать акушеркой, как Элис, или швеей – одним словом, получить солидную профессию и не находиться среди мужчин, которые не прочь поколотить женщину, чтобы та знала свое место. Но вот во что Джо верил свято: любая возможность зарабатывать на жизнь чем-то, кроме акушерства, стоила того, чтобы за нее ухватиться. Акушерство хуже всего. Уж он-то это знал. Он принимал Лили. Это оставило в душе Джо такой след, какой не оставил бы ни один взорвавшийся двигатель. Во всяком случае, она должна иметь выбор.
С этой точки зрения его намерения казались весьма благородными, но была и другая причина, по которой Джо молчал: он прекрасно понимал, что на самом деле для него это лишь способ удержать дочь при себе. Лили – единственное существо во всем мире, для которого он был самим собой, а не бледной тенью себя прежнего. И, судя по всему, он ей нравился. Эта мелочь значила для него больше всего на свете. Мысль, что Лили пойдет работать в больницу, вызывала у него такой ужас в том числе и потому, что тогда ему придется с ней расстаться.
Джо очнулся, услышав, что бормотание де Меритана снова превращается в членораздельную речь.
– Можете себе представить – жить на Внешних Гебридах? – сказал де Меритан, качая головой. – Надо думать, эти бедолаги просто сбежали. Там же настоящие варвары: разве что жертвоприношений не хватает!
– Ну, если я вернусь в килте и с черепом, вы все поймете, – с улыбкой сказал Джо. Ему нравилась бестактность де Меритана.
Когда директор радостно удалился, по площадке прошел мужчина в длинном пальто, который держался очень прямо.
Сердце Джо до боли сжалось. Он опустил Лили на землю и побежал следом.
Джо чувствовал приближение эпилепсии. За последние два года это случалось часто, но амнезии больше не было. Только эйфория. Его грудь словно наполнялась солнечным светом, и, глядя на себя, Джо удивлялся, что не видит, как свет пробивается сквозь ребра. Ему пришлось зажать рот рукой, чтобы не расплакаться. Обычный мир был всего лишь декорацией, которая теперь отошла на второй план. Он видел двигатели и ворота площадки, но они казались призрачными. Реальным был только тот мужчина.
– Эй… эй… – Джо схватил его за руку. Он дрожал от счастья. – Это вы. Что вы здесь делаете, что…
Но тут мужчина обернулся. Это был незнакомец, и Джо под страхом смерти не вспомнил бы, за кого его принял.
– Боже, извините. Я думал, что вы… другой человек.
Мужчина вполне дружелюбно посмотрел на него и пошел своей дорогой. Джо коснулся груди, пытаясь поймать ускользающее воспоминание, но его уже не было. Испытательная площадка была лишь испытательной площадкой. Мир был не декорацией, а реальностью, и то, что он увидел где-то за ним, исчезло. На него обрушилось страшное разочарование. Это случалось каждый раз, и видение каждый раз было одним и тем же, но от этого ему легче не становилось.
За последние два месяца это был четвертый раз. Приступы учащались.
Джо никому об этом не говорил. Денег на врачей все равно не было.
– Турнье, ты чертов идиот, какого дьявола здесь делает ребенок?!
Джо резко обернулся. Все звуки словно исчезли, хотя он видел, что сварщик все еще кричит на него. Лили вышла на площадку вслед за отцом. Она остановилась прямо напротив одного из локомотивов, чтобы посмотреть на сварку, и встала на испытательных путях так, что ее не мог видеть никто из машинистов, которые медленно пустили вперед паровоз, окруженный облаком пара. Локомотив приближался к девочке, но настолько медленно, что она этого не замечала.
Джо подхватил ребенка на руки. Локомотив проехал мимо, и у него перед глазами промелькнула картинка из будущего, которого ему удалось избежать: паровоз своим клювовидным отбойником наезжает прямо на Лили, и раздается страшный хруст – его Джо никогда не забыть, хотя на самом деле он его и не слышал. Джо не замечал, что пятится, пока не врезался в стену склада, где хранился уголь. Стена из гофрированного железа с грохотом задрожала.
Лили неотрывно смотрела на отца, потрясенная тем, что ее так резко схватили.
– Не отпускай ее, не то я тебе врежу, – прорычал сварщик. Он тоже дрожал. Он с такой силой швырнул молот об пол, что тот дважды отскочил, хотя весил не меньше пушечного ядра. Лили подпрыгнула.
Джо бросился в сторону, чувствуя одновременно сожаление и ярость.
– Черт возьми, ты ее пугаешь!
– Это я ее пугаю?! Убери ее отсюда! Болван несчастный!
Джо поспешил к воротам и встал у дороги, безуспешно пытаясь успокоиться. Он так и не мог вспомнить, за кого принял того мужчину. Ему это никогда не удавалось.
Глава 5
Джо лежал и смотрел на газовую лампу, которая в последнее время горела прерывисто. От нее исходил химический запах, даже когда ее выключали. На всякий случай они держали окно открытым, так что в вытянутой комнате на чердаке всегда было холодно.
Изголовье со стуком ударилось в стену. Джо пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поморщиться. Он не сомневался, что месье Сен-Мари внизу все слышит. Элис просунула руки ему под рубашку, сдавив ключицы. От этого Джо еще острее ощутил нестерпимую тяжесть над сердцем. Чтобы отвлечься, он стал думать о другом.
По дороге домой, все еще потрясенный тем, что едва не случилось с Лили, он зашел в собор Святого Павла. Из-за работ на куполе в соборе стоял шум, и сквозь переплетение лесов пробивался слабый свет заводских фонарей. Таблички на исповедальнях гласили, что исповедоваться можно с 15:30 до 18:00. Джо с облегчением понял, что опоздал. Месье Сен-Мари давно сюда его отправлял, но сейчас смотреть в глаза отцу Филиппу было выше его сил.
Хорошо бы Элис поторопилась.
В соборе провели электричество. Настоятель несколько перестарался, и отныне нимб Марии излучал электрическое сияние. Но Джо нравилось, как теперь ставились молитвенные свечи. Вместо того чтобы зажигать свечу от вощеного фитиля, нужно было опустить монетку в щель, и электрическая свеча загоралась автоматически. Он опускал сантим и молился – как всегда, о том, чтобы не сойти с ума.
Элис остановилась и вздохнула. Это было одно из тех кратких мгновений, когда она осознавала, что перед ней не Тоби, а Джо, и на ее лице отражалось сожаление. Она никогда об этом не говорила, но Джо знал: это так. Он провел немало времени, изучая фотографии, они с Тоби были невероятно похожи – если не принимать во внимание, что Джо был старше и не столь крепко сложен. Видимо, в сумерках их сходство становилось особенно заметным, ведь именно в сумерках Элис находила его таким разительным, что хотела проверить, так ли Джо похож на Тоби на ощупь, как на вид.
Джо хотел бы, чтобы это прекратилось, но хотел он многого, невозможно ведь всегда получать все, что пожелаешь.
– А страховку они дают? – сказала Элис, возвращаясь к прерванному разговору. – Ну если с тобой там что-то случится?
– Нет. Но все будет в порядке.
– Х-м-м, – протянула она, вставая, и задумчиво сказала: – Любопытно, как там живется, правда? Никакого рабства. Женщины могут свободно работать. Каждый сам выбирает, как жить. Не верю, что там все так, как рисуют газеты.
Джо медленно сел, чтобы не показалось, будто он торопится, хотя всякий раз, как и теперь, чувствовал себя грязным. Элис улыбнулась, словно говоря, что она просто ворчит, а вовсе не требует, чтобы он остался, и исчезла в соседней комнате. Звук ее голоса сменился плеском воды. Джо смотрел в пол, поправляя одежду и снова надевая шарф, а затем и перчатки, – чтобы ничего не чувствовать.
Поначалу брак с чужой ему женщиной его даже устраивал. Они были друг с другом вежливы и щепетильны до крайности – на этом все. Но потом Элис вдруг увидела в нем Тоби. Он отказывался: сама мысль об этом необъяснимым образом его пугала. Джо считал происходящее предательством по отношению к женщине, которую оставил в прошлом, и то, что он ее не помнил, дела не меняло, но на этом унижения не закончились. Элис пожаловалась отцу Филиппу, и тот потащил Джо к доктору, чтобы его осмотрели и выписали лекарства, а затем решил проконтролировать процесс сам. После Джо пришлось выйти, чтобы поплакать.
Он не знал, в чем дело. Элис была красива: он должен был радоваться, но не чувствовал ничего, кроме отвращения. Джо пытался поговорить с ней, но она пришла в ярость. Дошло до того, что она холодно заявила: он, видимо, ненавидит женщин, раз для него так мучительно быть с одной из них. Услышав это, Джо едва не закричал, ведь если бы он обвинил ее в ненависти к мужчинам лишь потому, что она не захотела спать с одним из них, она бы его ударила. Хотел бы он знать, как бы Элис себя чувствовала, если бы кто-то, с кем она едва знакома, потребовал от нее секса, а получив отказ, призвал на помощь церковь. У женщин были целые общества, которые выступали против подобного обращения.
Джо ничего не сказал. Отец Филипп заявил, что для мужчины это противоестественно, и вообще: если это делаешь, значит, сам того хочешь, верно? Джо с трудом подавил желание сказать, что вообще-то это очень даже бывает рефлекторно и вы бы об этом знали, если бы воздержание не входило в ваши должностные обязанности.
Но в первую очередь он молчал потому, что Элис была ни в чем не виновата. Тоби погиб, и она по нему скучала, и скучала в одиночку, ведь Джо его не помнил. Наверное, она чувствовала себя покинутой. Что бы там Джо ни думал, их связывали узы брака, Элис была его женой перед Богом, и он считал своим долгом делать все, что в его силах, чтобы ей стало легче, пусть даже всего на десять минут. Ну а его собственные глупые терзания значения не имели.
Он понял, что так ничего и не ответил.
– Да, пожалуй, ты права.
– С возрастом меня это злит все сильнее. Не понимаю, как это правительству невдомек: если бы они признали, что Святые – это просто-напросто… крошечный осколок старой Англии, какой она была до оккупации, мы бы перестали так чертовски злиться. Если бы они просто сказали: «Да, это не террористы, не пираты, не преступники, это лишь остатки полноправного государства со своими законами, и эти законы отличаются от наших»… Ты меня слушаешь?
Джо мог думать лишь о том, какая же она еще юная.
– Какой смысл злиться, если ты не можешь голосовать.
Элис прислонилась к двери. Она распустила волосы, которые днем собирала в тугой узел, и теперь они обрамляли ее лицо золотистым нимбом. Любой нормальный мужчина ей бы прохода не давал.
– Не ты, а мы, Джо. Это и твоя жизнь тоже – может, стоило бы начать интересоваться, какого дьявола в ней происходит.
Он кивнул, не сказав, что до сих пор не считает эту жизнь своей.
– Кстати о твоей жизни. Есть идеи, кто бы мог присматривать за Лили по средам?
Джо поднял глаза.
– Нет, я возьму ее с собой.
Элис одарила его взглядом, который обычно пускала в ход, когда замечала, что Джо снова смотрит на кого-то невидимого.
– На маяк, который окружает замерзшее море и предыдущих смотрителей которого, возможно, убили.
Он нахмурился.
– Я думал… ты будешь рада отдохнуть.
– Ты сошел с ума, – отрезала она. – Я не позволю тебе увезти ребенка в Шотландию.
– Я не сошел с ума, – с трудом выговорил Джо. Он знал, она не хотела ранить его так сильно. – Все будет в порядке, ничего с нами не случится…
– Нет, – сказала Элис. – Она не поедет.
– Но ты… – Джо умолк, не зная, как бы поделикатней сказать, что Элис никогда не укладывала Лили спать, никогда не купала ее; что они оба понимали: Элис не любит Лили, потому что ее отец не Тоби. Она не могла ничего с собой поделать, и это явно расстраивало ее не меньше, чем Джо. – Лили не очень хорошо тебя знает, – осторожно сказал он.
– Что ж, придется ей ко мне привыкнуть. Потому что в Шотландию она не поедет, это я тебе точно могу сказать. Джо, ну хватит. Ты сам толком жизни не знаешь, а хочешь ее взять с собой. Ты доверяешь любому, кто к тебе добр. Так нельзя – тем более когда с тобой ребенок. Я не против, чтобы ты брал ее в цех, там есть кому присмотреть за тобой, но Шотландия – исключено.
