Никита Киров "Прорвёмся, опера! Книга 4"

По приказу Сафронова Миша это сделал или сам – непонятно. Вернее, всем всё понятно, но доказательств нет. И откуда такая жестокость, парень-то, по отзывам, рос нормальным, без отклонений, вежливый, добрый. Но потом что-то испортился. О барыгах никто, конечно, не жалеет, но факт есть факт – у этого Миши явно было не всё в порядке с головой.

Но он мёртв, а маньяк на свободе. И Сафронов на свободе, хоть и под подпиской. Правда, костяк его банды всё ещё в СИЗО, но сам он ходил по городу и мутил какие-то свои дела. Доказательства, собранные РУОП, к нему не прилипли, коллеги поторопились, а вот ФСБ пока осторожничало, хотело привлечь его конкретно.

И я про него не забывал, за тот случай со стрельбой он схлопочет сполна. Но и другие дела нужно делать.

В кабинете кадровиков был телефон с выходом на межгород, туда я отправился позвонить (была еще восьмерка и у Шухова, но пошёл он нахрен), а то давно не разговаривал с профессором Салтыковым. Вчера я отправлял ему факс, и сегодня он должен был дать по нему выводы.

– Хорошо, что вы позвонили, – сразу же отозвался он, когда узнал мой голос. – Видел ваше сообщение, и мы тут с коллегами тоже пораскинули мозгами, что общего может быть у пожилой алкоголички, проститутки за тридцать и молодого парня за двадцать? И пришлось долго подумать. Обычно ведь маньяки нападают на заведомо более слабых, понимаете, Павел, а погибший молодой человек явно слабостью не отличался.

– Как и вы говорили раньше – слаб духом? – предположил я.

– Думаю, что-то в этом роде. Но тут, видите, вопрос физической подготовки важен, ведь такая жертва может оказать серьёзное сопротивление или даже победить. А нас вопрос уходит из плоскости взаимоотношений полов, раз это не сексуальный маньяк, а жертвы – мужчина и две женщины, то есть разного пола, а не только, скажем, женского. Значит, убивает он по другому принципу, не потому, что ненавидит женщин или у него подавленное влечение к… ну, в общем, сами понимаете, того. И тот, как вы говорили, убитый ранее наркоторговец…

– Вот он-то как раз убит иначе, другим. Рабочая версия такова, что его задушил тот самый парень, что мы нашли мёртвым. Экспертиза уже пришла по орудию убийства, определили, что те трое задушены одним типом струны, а барыга… ну, то есть торговец дурью, – поправился я, – именно той, которую мы нашли в вещах Зиновьева. И по надписям я вам, Владимир Владленович, тоже факс отправлял.

– А, вот оно как, – профессор поцокал языком. – Ну тогда самая рабочая версия, что убитые – маргиналы, от которых наш индивид чистит общество. Может быть, для него это важная тема, и все те, кто не достоин жить – должны умереть, особенно алкаши, наркоманы, проститутки и преступники. А надписи на месте убийства проститутки – это желание показать, как писать правильно, так как в прошлый раз были ошибки, и наказать самого ошибающегося, отсюда и эта попытка извлечь сами органы, как вы писали. Это тоже зацепка, возможно, маньяк помешан на правильности и чистоте и, скажем, поминутно моет руки… нет, руки мыть, конечно, полезно, просто может быть излишний педантизм, или напротив – любовь к беспорядку, неконтролируемый сбор ненужных вещей, но вот руки – чистые… тут сложно сказать, пока мало вводных.

– Однажды я поймал преступника, который руки как раз не мыл. На этом и попался.

– И такое бывает, – Салтыков засмеялся. – Припоминаю случай, был такой индивид у нас на кафедре, изучали его, маньяк. Очень тревожный это психотип, потому что ему нравился сам процесс убийства, он считал себя творцом, архитектором душ или кем-то вроде, а все остальные люди для него – мусор, представьте себе. Но у него был такой вот, кхм, пунктик, и он постоянно боялся, что упустил какую-то улику. И однажды вернулся на место преступления проверить, вдруг кровь затекла под коврик в ванной, а там уже милиция была. Расстреляли его два года назад, и счастье хотя бы, что поймали его на первой жертве. И одновременно для нас неудача, что мы не поняли, как мыслят такие, это бы нам здорово помогло. В общем, мне пора бежать, но если у меня появятся какие-то мысли, я вам позвоню. И вы мне тоже сразу звоните, если что-то узнаете. Помните – всё равно должно быть что-то общее у всех жертв.

Я отключился, вежливо поблагодарил кадровичек, оставив им шоколадку, раз они дают позвонить без лишних проволочек, и отправился сделать сразу два дела.

У знакомого Якута было много книг, в том числе фантастики, которую обожал читать Толян, вот и надо было ему захватить побольше, мы договорились, что я их увезу больницу сам.

А попутно – сделаю кое-что другое. Хочу проверить одну мысль, которая засела в голове последние несколько дней, надо убедиться, есть основания или нет.

Жил этот мужик в центре, и когда я пришёл, он выдал мне целую сумку книг. Ручки китайской рисовой сумки неприятно впились в ладонь, книг там было слишком много.

– Ну, надолго хватит, – толстый мужик в грязной рубашке хмыкнул.

– Толик быстро читает. Через месяц ещё попросит. Повёз я тогда.

– А пустят в больницу-то? – спросил он, нахмурив лоб. – Время уже позднее, темно совсем.

– Меня пустят.

Я вышел на улицу и пошагал по только что выпавшему снегу, постоянно перекладывая тяжеленную сумку из одной руки в другую, чтобы пальцы не так немели. Можно было взять машину у отца, но сегодня я хотел проехать именно на такси. Через десять минут я дошёл до стоянки, где обычно обитали бомбилы.

Там стоял киоск, велась поздняя торговля, рядом с ним горбилась бабушка, продающая семечки стаканами, причём пришла она недавно, ещё пахнет свежей прожаркой. Из машин на этом асфальтовом пятачке стояла только «копейка» с глубокой царапиной на заднем левом крыле и… мощный красный джип «Шевроле».

Его водитель с пассажиром как раз покупали семечки у бабки.

– Знаешь, Макс, – говорил один, пересыпая семечки из гранёного стакана в карман кожанки, – сколько у меня на кладбище лежит этих приверженцев воровских традиций? Больше, чем дохрена.

– Да я же не спорю, – его собеседник, настоящий великан, взял кулёк из газеты. – Просто они говорят…

– Да херню они говорят… о-о, начальник здесь.

Артур заулыбался, заметив меня, и сплюнул шелуху.

– Поддерживаешь малый бизнес? – насмешливо спросил я, кивнув на бабку, и поставил сумку на землю.

– Машка пирожков напечь не успела сегодня, а похрустеть чем-нибудь хочется, – он засмеялся, а следом заржал стоящий рядом с ним Крокодилыч. – Ну вот, кто-кто, а Васильевы, отец и сын, всегда с наездов начинают. Нет бы просто поздороваться.

– Мало ли, – я посмотрел на машину. – У тебя там не труп в багажнике? Что там лежит такое большое?

– А санкция на обыск у тебя есть? – Артур засмеялся ещё громче, но подошёл к месту водителя и нажал кнопку.

– Обыскивают помещения, а транспортные средства досматривают, – хмыкнул я.

Багажник джипа открылся: внутри лежал ковёр, несколько мотков скотча, топор, сапёрная лопата и бита.

– Вот явно кого-то убивать собрался, – заметил я.

– Да я всегда это вожу. Только ковёр на дачу Максу увезём, – он кивнул на Крокодилыча, – хороший, турецкий.

Ну, кого-то закапывать Артур вряд ли повезёт, зачем ему колупать мёрзлую землю сапёрной лопатой, когда к его распоряжению – целое кладбище, где неизвестно сколько двойных могил. А ещё его люди постоянно тусовались у кочегарки, и хоть фильм про кочегара ещё не вышел и братки его видеть никак не могли, но и без этого догадались, как можно использовать печи в своих целях.

Но сегодня Артур мне пока не нужен, мне надо подготовиться получше, чтобы было, что спрашивать по поводу Сафронова.

Это потом, сегодня я ждал другого человека.

– Подбросить? – предложил Артур. – Мимо твоего дома поедем.

– Мне в другую сторону.

– Моё дело – предложить.

Братва уехала, я остался ждать у киоска. Дед-пенсионер, выглянувший из стоящей неподалёку копейки, посмотрел на меня.

– Куда ехать? – спросил он и откашлялся.

– Пока никуда. Жду стою.

Дед покачал головой, посмотрел на часы и уехал, думая, что клиентов больше не будет. Уже совсем стемнело, сильно похолодало, и к Толику я, возможно, этим вечером не успею. Похоже, вообще придётся уходить, пока не отморозил себе ничего, и выгадать другое время для этого плана.

Но тут я увидел свет фар, старенькая шестёрка заезжала на пятачок, тормоза скрипели. Сидящий за рулём следак Гена Кобылкин уставился на меня, когда узнал. Мой расчёт оказался верен – опять таксует. Каждый вечер, когда не на дежурстве.

– О, как удачно совпало, – я засмеялся и потёр обмёрзшие руки. – Только пришёл, и ты сразу подъехал. Довезёшь до больнички? Толяну Кореневу книжки забросим.

– Ну, можно вообще-то, – неуверенно сказал он.

– Полтинник плачу, – я поднял сумку. – Давай в багажник её, а то грязная.

– Да можно в салон…

Договорить он не успел, а замок у багажника был сломан. Так что я открыл его, забросил туда сумку, поставил её ближе к краю и захлопнул багажник, делая вид, что ничего не заметил в темноте. Хотя даже секунды мне хватило, чтобы кое-что разглядеть.

– Погнали, – я залез на переднее сиденье, – надо успеть, а то потом не пустят.

– Ну, поехали, – он пристально посмотрел на меня, но переключил передачу и тронулся вперёд.

Сумка перевернулась в багажнике, Гена это услышал и повернулся. Думает, заметил я или нет? И вспоминает, успел убрать или нет?

А я заметил. Там, в глубине, лежала белая простынь с красным пятном. Может, краска, может, нет, но это штука свежая, замёрзнуть не успела, и я успел макнуть в пятно платок. Вот и сделаем анализ, посмотрим, что это такое на самом деле.

Я не обвиняю никого раньше времени, пока нет веских оснований. Но мне надо разобраться, потому что совпадений стало слишком много.

Ну а в деле появился новый подозреваемый.

Глава 6

В это время, на трассе за городом

– Вот не зря говорят, чуйка есть у ментов таких, – Артур хохотнул, держа руки на руле. – Думаешь, Васильев просто так до нас докопался? Вот чуял же, что недоброе что-то происходит. Просто времени у него не было тему раскрутить, а так бы нашёл, чё мы везём.

– А ты зачем его подвезти-то хотел? – недоумевал Крокодилыч, щёлкая семечки.

– Да он всё равно бы отказался, видно же, куда-то намылился, чё-то мутит. Будь у него время, он бы сразу в твой ковёр-то заглянул бы, увидел, чё ты там спрятал. А ты тоже кадр: давай, блин, винтарь в ковёр завернём, никто не увидит, – передразнил его Артур и снова засмеялся.

– Гасить бы его пришлось, – задумался вслух бригадир.

– Да иди ты нах, всех бы гасил. Таких нельзя гасить, боком вылезет, – пахан вывернул на просёлок. Джип важно перевалил через насыпь и съехал вниз, в яму, и с рёвом выбрался оттуда. – Вон, там Сафронов замочить Васильева хотел, пусть огребает теперь с Кроссом на пару. Против них и РУОП копает, и чекисты подтянулись, и обычные менты теперь будут их дергать. Сами замутили, пусть и огребают, а мы пока свои дела вести будем. Ментов мочить – себе дороже.

– Так и Сафронов же что-то мутит, крутит, не просто так приперся, – Крокодилыч почесал затылок.

– Угу, гад, – Артур кивнул, – тоже на жопе ему не сидится, чё-то нарыть хочет. Ладно, на кладбище места много, если что, ему-то я могилку получше подберу…

* * *

– Да я тут тебе говорить не хотел, – неуверенно начал Гена Кобылкин, косясь на меня. – А то ещё огорчишься, мало ли, расстроишься.

– А что такое? – спросил я.

Ехали мы в темноте, только фары освещали тусклой желтизной засыпанную снегом дорогу. Разве что впереди, у поворота к больницы, светил фонарь, постоянно моргая, будто заболел.

– Да собаку сбил сегодня, – он махнул рукой. – Выскочила дворняжка перед машиной, да резко так, а дорога скользкая, затормозить не успел, насмерть сразу. Дурочка, и куда бежала, на смерть свою… хотя жалко, собак-то люблю. Вот как раз её увозил в багажнике, в карьер скинул. И бампер немного погнула впереди, видал?

– Надо аккуратнее ездить, – заметил я.

– А то я не знаю… да куда ты? – вскричал Кобылкин и сматерился.

Следак чуть притормозил, пропуская перебегающего дорогу человека рядом с киоском. На улице двадцатка мороза, а тощий сгорбленный мужик с расстрёпанными седыми волосами был одет совсем не по погоде. На плечах у него как плащ был накинут какой-то бушлат, а из-под него торчали тонкие волосатые голые ноги в длинных носках. В каждой руке мужик держал бутылку.

– Ёшкин кот! Ручка это, что ли? – удивился я.

– Хах, ну точно! – Кобылкин открыл окно и заорал: – Яха, ты куда? Колокола береги!

Поздно, судмед уже скрылся во дворе одноэтажного бревенчатого здания, где размещалась городская наркология. Хорошо он там устроился, киоск, где продавали водяру, был как раз через дорогу. И он периодически нырял к нему.

– Вот он точно там со всем персоналом корешится, раз отпускают за территорию, – развеселился Кобылкин.

– Угу, – протянул я.

Следак оживился, начал болтать, заодно рассказал, что было известно о сегодняшнем взрыве на Котляковском кладбище в Москве, я слушал и поддакивал, чтобы он ничего не подозревал.

Собаку он сбил, говорит? Вот и проверим утром.

Книжками я успел обрадовать Толика – и свалил, пока дежурная медсестра не подняла скандал, чего это я явился в такое позднее время, когда все уже укладывались спать.

Но уже утром, ненадолго заглянув в ГОВД, я снова был у больницы, правда, зашёл я в этот раз не к Толяну, а в морг. У крыльца стоял потрёпанный жизнью зелёный уазик. Машину я узнал, на ней иногда ездит криминалист Кирилл, это тачка его отца.

Значит, и он сам зачем-то пришёл в морг к судмеду. А, хотя да, припоминаю по первой жизни, что они одно время были приятелями, на рыбалку часто ездили, потом Кирилл женился, и жена его отпускать на мужские дела отказывалась наотрез.

Дверь открыта, замок давно починен, так что никто больше не застрянет. Небритый сторож Саша сидел в коридоре и листал потрёпанный журнал «ТВ-Парк», с Мейсоном Кэпвеллом из «Санта-Барбары» на обложке, а судмед и криминалист пили чай в кабинете.

– Здорово, Паха! – Кирилл поздоровался со мной за руку, вернулся за стол и продолжил с жаром рассказывать о просмотренном фильме: – А там потом на сцену стриптизёрша со змеёй выходит, танцует, сиськами трясёт. Тёлка зачетная, кстати. А потом хрясь, и отовсюду вампиры полезли!

– Вампиры? – Ваня удивился, прихлёбывая чай.

– Да, в натуре вампиры! Лезут, всех грызут, кровища во все стороны… – вот мы бы задолбались там все трупы описывать, – криминалист глянул на меня, заржал и продолжил: – На одного напали, а у него в штанах вместо хрена – револьвер с двумя барабанами, и он такой – бац-бац! Стреляет из него, в натуре! А потом вампиры всех зажали, те заныкались в какой-то подсобке, а там поп ещё был, он давай вампиров крестом и святой водой пугать, а они боятся, ну и…

– Ладно, посмотрю потом, – судмед просяще уставился на меня, чтобы я его спас. Явно вообще не понимает, что это за дичь ему рассказывает Кирилл. – Там ночью трупешник привезли, участковый оформлял, без криминала.

– Точно без криминала? – уточнил я.

Если следак меня обманул и в машине вёз не собаку, то где-то должен всплыть труп, рано или поздно. Но в сводках криминальных трупов не было, раньше времени светить свои подозрения я не хотел, уж если выяснится, что кровь человеческая – надо будет следака брать и колоть.

– Так, погнал я тогда, – Кирилл хлопнул себя по коленям и поднялся. – Работы сегодня – вал. Или тебя подождать и подбросить, Паха? Я на колёсах сегодня.

– Не, я сам дойду. Так что с телом?

– От водки сгорел, – сказал Ваня, когда криминалист вышел. – Знаешь, я сейчас шею у каждого через увеличительное стекло рассматриваю, мало ли, вдруг опять удавку не увижу.

– От водки, значит, сгорел, – протянул я, задумавшись.

– Угу. В его спирте крови не обнаружено, – Ваня хмыкнул.

– Ну понятно, а у нас и так хватает работы. Смотри, кстати.

Я достал из кармана пакет, в который положил клетчатый платок. На нём видно маленькое красное пятнышко.