– Боюсь, быть мне битым, если вы услышите то, что я скажу.
– Никому еще не удавалось вас побить, герцог, – сказал Бальзамо старому маршалу, которому этот комплимент пришелся по душе.
– Ну что ж, итак… – начал он, – хоть и боюсь не угодить этим графине и его величеству… Нет, язык не поворачивается!
– До чего же несносны медлительные люди! – возопила графиня.
– Итак, вы желаете, чтобы я говорил?
– Да.
– Вы настаиваете?
– Да, да, в сотый раз – да.
– Хорошо, я решился. Грустно говорить об этом, господин граф, но его величество уже не испытывает нужды в утехах. Это не мое выражение, графиня, оно принадлежит госпоже де Ментенон[21 - Франсуаза д’Обинье, маркиза де Ментенон (1635–1719) – последняя любовница, затем морганатическая супруга Людовика XIV.].
– В этом нет ничего для меня обидного, – отозвалась г-жа Дюбарри.
– Тем лучше. Видит бог, это придает мне решимости. Итак, хорошо бы, чтобы граф, который располагает столь бесценным эликсиром…
– Нашел среди них такой, – подхватил Бальзамо, – который вернул бы королю способность радоваться утехам?
– Вот именно.
– Э, господин герцог, это детские забавы, азбука ремесла. Приворотное зелье найдется у любого шарлатана.
– А действие этого зелья будет отнесено за счет достоинств графини, – продолжал герцог.
– Герцог! – возопила графиня.
– Я так и знал, что вы разгневаетесь, но вы сами велели мне говорить.
– Герцог, – произнес Бальзамо, – вы были правы, графиня краснеет. Но, как мы только что говорили, речь сейчас идет не о ране и не о любви. Приворотное зелье не поможет вам избавить Францию от господина де Шуазеля. В самом деле, люби король графиню вдесятеро сильней, чем теперь, что само по себе невозможно, за господином де Шуазелем все равно сохранятся власть и влияние, коими он воздействует на ум короля точно так же, как графиня воздействует на его сердце.
– Верно, – согласился маршал. – Но это наше единственное средство.
– Вы полагаете?
– Еще бы! Попробуйте укажите другое.
– По-моему, нет ничего проще.
– Нет ничего проще? Вы слышите, графиня! Эти колдуны не ведают сомнений!
– Какие могут быть сомнения, когда вся задача состоит в том, чтобы просто-напросто доказать королю, что господин де Шуазель его предает – разумеется, с точки зрения короля, поскольку сам Шуазель не усматривает в своих действиях предательства.
– А каковы эти действия?
– Вы знаете о них не хуже меня, графиня: он поддерживает бунт парламентов против королевской власти.
– Разумеется, но надобно знать, каким образом он это делает.
– Через своих агентов, которые ободряют бунтовщиков, суля им безнаказанность.
– Кто эти агенты? Вот что следует выяснить.
– А вы полагаете, что госпожа де Граммон уехала не для того, чтобы подбадривать пылких и подогревать робких?
– Разумеется, только для того она и уехала, – воскликнула графиня.
– Да, но король видит в этом отъезде простое изгнание.
– Верно.
– Как ему доказать, что своим отъездом она преследует иную цель, чем та, которую ни от кого не таят?
– Предъявить госпоже де Граммон обвинение.
– Ах, если бы все дело было в обвинении, граф! – вздохнул маршал.
– К прискорбию, остановка за тем, чтобы доказать это обвинение, – подхватила графиня.
– А если обвинение будет доказано, убедительно доказано, как вы полагаете – останется господин де Шуазель министром?
– Конечно не останется! – воскликнула графиня.
– Итак, все дело в том, чтобы обнаружить предательство господина де Шуазеля, – убежденно продолжал Бальзамо, – и представить его величеству зримые, ощутимые бесспорные улики.
Маршал откинулся на спинку кресла и разразился хохотом.
– Он неподражаем! – воскликнул он. – Нет, он действительно не ведает сомнений! Взять господина де Шуазеля с поличным – вот и все, не более того!
Бальзамо бесстрастно ждал, когда иссякнет вспышка веселья, обуявшего маршала. Затем он сказал:
– Теперь давайте поговорим серьезно и подведем итоги.
– Пожалуй.
– Разве господина де Шуазеля не подозревают в том, что он поддерживает мятежные парламенты?
– Подозревают, но где доказательства?
– Разве нельзя предположить, что господин де Шуазель плетет интриги, чтобы развязать с англичанами войну, которая поможет ему остаться незаменимым?
– Такие толки идут, но где доказательства?
– Наконец, разве господин де Шуазель не показал себя отъявленным врагом присутствующей здесь графини? Разве не пытается он всеми силами свергнуть ее с трона, который я ей предрек?
– Ах, что верно, то верно, – вздохнула графиня, – но и это надобно еще доказать… Ах, если бы я могла!
– Что для этого нужно? Сущий пустяк.
Маршал принялся дуть себе на ногти.
– О да, сущий пустяк, – иронически бросил он.
– Например, конфиденциальное письмо, – сказал Бальзамо.
– Только и всего… Какая, право, мелочь!
– Скажем, письмо от госпожи де Граммон, не так ли, господин маршал? – продолжал граф.
– Колдун, милый мой колдун, найдите такое письмо! – вскричала г-жа Дюбарри. – Пять лет я пытаюсь его добыть, издержала на это сто тысяч ливров за один год, и все напрасно.
– А все потому, что не обратились ко мне, сударыня, – отвечал Бальзамо.
– Как так? – изумилась графиня.
– Разумеется, ведь если бы вы обратились ко мне…
– Что было бы?
– Я разрешил бы ваши затруднения.
– Вы?
– Да, я.
– Граф, а теперь уже поздно?
Граф улыбнулся:
– Ни в коей мере.
– О, любезный граф… – взмолилась графиня, сложив на груди руки.
– Итак, вам нужно письмо?
– Да.
– От госпожи де Граммон?
– Если это возможно.
– Которое бросало бы тень на господина де Шуазеля в отношении тех трех дел, о коих я упомянул…
– Да я… я собственный глаз отдам за такое письмо.
– Ну, графиня, это вышло бы слишком дорого, тем более что это письмо…
– Это письмо?
– Я отдам вам даром.
И Бальзамо извлек из кармана сложенный вчетверо листок.
– Что это? – спросила графиня, пожирая листок глазами.
– Письмо, о котором вы мечтали.
И в наступившей глубокой тишине граф прочел обоим восхищенным слушателям послание, уже знакомое нашим читателям.
Покуда он читал, графиня все шире открывала глаза и едва справлялась со своими чувствами.
– Это клевета, черт возьми, с этим надо быть осторожнее! – пробормотал Ришелье, едва Бальзамо кончил чтение.
– Это, господин герцог, самое простое, точное и буквальное воспроизведение письма герцогини де Граммон, которое гонец, посланный сегодня утром из Руана, везет сейчас герцогу де Шуазелю в Версаль.
– Боже правый! – вскричал маршал. – Неужто это правда, господин Бальзамо?
– Я всегда говорю правду, господин маршал.
– Герцогиня написала такое письмо?
– Да, господин маршал.
– Она поступила столь неосторожно?
– Не спорю, в это трудно поверить; тем не менее это так.
Старый герцог взглянул на графиню, которая утратила дар речи.
– Вот что, – произнесла она наконец, – мне, как и герцогу, трудно поверить – уж простите, господин граф! – чтобы госпожа де Граммон, умнейшая женщина, поставила под удар репутацию свою и брата, написав письмо, представляющее такую опасность… К тому же… Чтобы знать содержание такого письма, надобно его прочесть.
