«Ведьма! – тут же пронеслось в моей голове. – Вылитая Баба-яга!»
Воображение тут же дорисовало бабушке длинную юбку с большой черной заплаткой, старенький аккуратный фартук, белую сорочку с красной вышивкой по рукавам и толстую меховую жилетку.
– Фантазию-то поумерь, художница, – насмешливо произнесла старушка неожиданно красивым мелодичным голосом. – Я меховые жилеты отродясь не носила.
Я растерянно моргнула.
– Меня зовут Глафира Григорьевна, – сказала соседка. – Ты, кажется, хотела со мной познакомиться, Алиса?
– Откуда вы это знаете? – выдохнула я.
– Я в этом доме все знаю, – подмигнула женщина. – А если не все, то многое. Я с тобой тоже очень хочу познакомиться. Пойдем-ка, деточка, ко мне в гости. Посидим, побеседуем. В ногах правды нет.
В следующее мгновение я обнаружила себя сидящей за добротным деревянным столом в маленькой уютной кухоньке, напоминающей кухню Аристарха Семеновича. Здесь тоже лежал широкий домотканый половик, а по стенам были развешаны полочки с декоративными тарелками и глиняными горшками.
Рядом со мной, как по волшебству, появилась фарфоровая чашка с чаем и большое блюдо с пряниками и конфетами.
– Угощайся, – предложила Глафира Григорьевна, усаживаясь на соседний стул. – И рассказывай, как тебе живется в нашем доме.
– Как в сказке, – честно ответила я, разворачивая пеструю обертку мармеладки. – Чем дальше, тем страшнее. Так-то здесь хорошо. Подъезд чистый, на лестничных площадках фикусы стоят, стены, опять же, ровные и без всяких ругательных надписей. Зато соседи…
– Что – соседи? Плохие?
– Нет, не плохие. Скорее необычные. Очень необычные. Я таких людей никогда не встречала. Я вообще теперь не уверена, что некоторые из них являются людьми.
– Некоторые из них действительно не люди, – усмехнулась старушка. – Однако ж по сути своей будут человечнее других.
Я подалась вперед.
– Глафира Григорьевна, мне говорили, что вы местный старожил и можете рассказать много интересного о соседях, о доме и даже обо мне самой.
– Может, и могу.
– Расскажите, пожалуйста! Откуда они все взялись: эти призраки, вампиры, колдуны? Они же только в сказках бывают, в реальности их быть не может! И самое главное: если их на самом деле нет, почему я их вижу и слышу?
На губах Глафиры Григорьевны появилась улыбка.
– Если видишь и слышишь, значит, они все-таки есть, – заметила она. – Я тебе больше скажу, Алиса. Рядом с людьми эти создания жили всегда. Штука в том, что их никто не замечал. За редким исключением, конечно. И это правильно. У людей своя жизнь, у вампиров и колдунов – своя. Если хорошенько присмотреться, окажется, что чародеев вокруг нас видимо-невидимо. Только живут они тихо и способности свои, в отличие от всяких шарлатанов, не выпячивают. Вот представь: идешь ты по улице, а навстречу тебе мужичок какой-нибудь топает. Самый обычный: в джинсах, в футболке, с лысиной, с бородой. Этакий слесарь с ближайшего завода. В нашем городе таких мужичков пруд пруди. Обратишь ты на него внимание? Вряд ли. А ведь может статься, что дяденька этот никакой не слесарь, а самый настоящий леший. В лесу живет, деревья растит, землянику лелеет. В город раз в месяц выбирается – отчет в управление лесного хозяйства сдать, где он по документам лесником числится. Или, например, встречаются тебе на улице три девицы-красавицы. Девушки как девушки. Красивые, фигуристые. А они на самом деле…
– …Русалки, – пробормотала я, вспомнив свой рисунок и соседок с пятого этажа.
– Верно, русалки, – улыбнулась Глафира Григорьевна. – Точнее, колдуньи-водяницы. Вода для них – лучшая стихия на свете. Они в ней большую часть года проводят, в ней они и ворожат. Другой человек скажет: «Сказки это! Не бывает на свете ни леших, ни русалок». А им того и надо. Чем меньше народу в них верит, тем вольготнее им живется.
– Хорошо. С колдунами все понятно. Теперь по поводу дома. Гена, местный вампир, сказал, что чародеи тут на каждом этаже живут. У них принято держаться вместе, да? Поэтому они собрались здесь такой толпой?
Взгляд Глафиры Григорьевны погрустнел.
– Не совсем так, Алисушка. Колдуны и духи селятся, где им удобно, и традиции тут ни при чем. Дело в том, что дом этот не простой. Раньше на его месте лес дремучий стоял. С дубами да березками, елками да осинами. В этом лесу источник с живой водой бил. Кто к нему приходил, тот силы-могущества набирался, раны излечивал, жизнь себе продлевал. А потом люди начали этот лес вырубать. Дерево за деревом. Почти весь вырубили, четвертую часть лишь оставили, ту, что из наших окон виднеется. Источник же под землю ушел. На том месте, где он сейчас находится, долгое время был пустырь, а потом дом этот построили. Но родник хоть и скрылся, а все же не погиб, живет под землей да силой волшебной ее питает. Вот и потянулись в дом те, кому эта сила нужна. Все просто, Алисушка.
– Но ведь здесь живут и обычные люди.
– Живут. Только часто меняются. Продают квартиры, переезжают в другие дома. Дольше чем на пять лет никто из них тут не задерживается.
– Почему?
– Кто ж знает почему? Может, район не нравится. Или что-нибудь еще. Колдуны и духи обычных людей не трогают, а подземный источник их здоровьем и силой тоже питает. Ему, источнику, все равно, кого питать. Попробуй мятный пряничек, Алиса.
– Спасибо, – улыбнулась я. – То, что вы говорите, похоже на сказку. Если бы я не пообщалась с Геной и Вадимом и не получила в подарок бутылку заговоренной воды, решила бы, что вы меня разыгрываете. Однако теперь я готова поверить во что угодно.
– У тебя был еще один вопрос.
– Да, самый главный. Почему я слышу, как ругается Вадим, и вижу, как летает Генка?
– Потому что ты – видящая.
– Кто?..
– Видящая. – Соседка допила чай и отодвинула пустую чашку. – Человек, способный видеть духов и умеющий различать в толпе нашего брата колдуна. Когда-то давно люди с такими способностями, как у тебя, становились шаманами. Или инквизиторами.
– Значит, я… – я замялась, – ну… не ведьма, да?
– Не ведьма. – Старушка улыбнулась. – Ты девушка, которую нельзя обмануть и невозможно заколдовать. Ни один, даже самый сильный и умелый маг не способен отвести видящему глаза, ибо тот может разглядеть суть вещей сквозь любые чары.
– Звучит здорово, – улыбнулась я. – Но уж совсем невероятно.
– Почему же?
– Потому что раньше я никогда не видела ни духов, ни колдунов. А о том, что они в принципе существуют, узнала лишь несколько дней назад.
– Ошибаешься, деточка, – снова улыбнулась главная по дому. – Ты замечала их не раз, однако ничего не понимала. Вспомни, разве не было у тебя случая, когда на улице, в магазине, в университете твое внимание неожиданно привлекал какой-нибудь заурядный человек? Привлекал настолько, что ты начинала размышлять, кем он может быть?
Я нахмурилась.
Вообще-то, таких случаев было много. Помнится, когда я была школьницей, в параллельном классе учился мальчик с необыкновенными серыми глазами. Мне почему-то казалось, что они могут светиться в темноте, а сам он умеет превращаться в волка. Или, например, в трамвае я как-то раз увидела женщину, которая везла огромный букет сирени. Мне тогда отчего-то подумалось, что эта дама собирается приготовить из него крем, который позволит ей ненадолго принять облик другого человека.
Это что же получается? Тот мальчик был оборотнем, а женщина с сиренью – ведьмой? Ну дела… А ведь я всегда думала, что эти мысли связаны с моей профессией: я ведь художница, а значит, должна подмечать интересные типажи.
Кстати.
– Глафира Григорьевна, вы ведь тоже необычная женщина. Вы колдунья, да? Поэтому знаете все, что происходит в этом доме. Я могу предположить, что о моем желании познакомиться вам рассказали Гена или Марина, но о том, что при встрече я представила вас в юбке и меховом жилете, вы как-то узнали сами.
– У меня с этим домом особые отношения, Алисушка, – вздохнула старушка. – Когда-то давно я была хранителем того самого волшебного источника. Веками его берегла, деревья вокруг него растила, разбойников отгоняла. А против лесорубов да тракторов с бульдозерами выстоять не смогла. Люди, когда толпой навалятся, все на своем пути сметут – и древний лес, и лесную ведьму. Это я родник под землю увела, Алиса. С тех пор прошло много лет, а я все жду, когда появится возможность снова его на поверхность вернуть. Пока же этой возможности нет, тружусь здесь со своим другом Аристархом. Кто-то же должен за общедомовым имуществом присматривать да молодежь уму-разуму учить.
Я улыбнулась. Старушка мягко погладила меня по плечу.
– Ты, Алисушка, не трусь. Домовой наш дело говорил: теремок у нас крепкий и живем мы в нем дружно. То, что ты о себе и о нас сразу все узнала, – очень хорошо. Ты своим даром раньше почти не пользовалась, а теперь он как цветок расцветет. Нашим ребятам жить по соседству с видящей тоже полезно будет: меньше станут иллюзиями баловаться. Словом, добро пожаловать в наш маленький волшебный мирок.
Я тихонько хихикнула и спросила:
– Глафира Григорьевна, можно я вас нарисую?
В уголках глаз старушки появились лучики-морщинки.
– Можно, деточка. Конечно, можно.
Стая
Сорокины жили на четвертом этаже. Их дружное шумное семейство состояло из пяти человек: супругов Дмитрия и Алены и их детей: Васи, Маши и крошечного Николки. В какой квартире проживала эта ватага, я не знала, однако запомнила: когда мы вместе ехали в лифте, ребята неизменно выходили на четвертом.
После разговора с Глафирой Григорьевной к соседям я присматривалась с удвоенным интересом. Предложение Гены попытаться угадать, кто из них является волшебной сущностью, оказалось кстати: это не только захватывало, но и помогало находить типажи для героев будущей компьютерной игры.
Сначала я познакомилась с младшими Сорокиными, Машей и Васей. Я возвращалась домой из магазина, а они придержали для меня лифт. То, что эти дети отличаются от других ребятишек, стало понятно сразу: брат и сестра обладали такими же пронзительными серыми глазами, как и юный волчонок, который много лет назад учился в моей школе. В остальном эти двое выглядели обычными подростками: темноволосые, поджарые, явно ведущие активный образ жизни. Несмотря на то что в тот день мы увиделись впервые, они с лету определили, что я одна из них, а потому решили, что со мной можно общаться совершенно свободно.
– Вы купили просроченную курицу, – неожиданно сказала мне девочка, когда мы проезжали второй этаж.
– Не просроченную, а с истекающим сроком годности, – поправил ее брат.
Я вопросительно приподняла бровь.
– Запах, – пояснил мальчик. – Из вашей сумки идет запах. Свежая птица пахнет по-другому.
Я заглянула в пакет, принюхалась.
– Ничего не чувствую, – призналась детям.
– Мама говорит, в магазинах курицу плотно обматывают пищевой пленкой, чтобы скрыть дух тухлятины, – сказала девочка. – Только мы его все равно ощущаем.
– Приготовьте курицу сегодня, – посоветовал мальчик. – Завтра к вечеру она будет несъедобной.
– И кефир сегодня выпейте, – в тон ему сказала сестра, кивнув в сторону моей сумки. – Мне кажется, у него срок годности тоже перебит.
Прежде чем я успела ответить, выразить сомнение или поблагодарить, дети помахали мне и вышли на своем этаже.
Дома, освободив птицу от упаковки, я выяснила, что юные соседи были правы: запах, исходивший от тушки, действительно оказался несвежим.
На следующее утро их семейство встретилось мне в полном составе. Я шла из магазина с новой бутылкой кефира, а они, судя по всему, возвращались с прогулки. Вместе эти ребята создавали впечатление уверенных любителей спорта и удивительно походили друг на друга. Отец и мать, одинаково темноволосые, худощавые, подтянутые, казались гармоничной парой и, судя по всему, очень друг друга любили. Они шли, взявшись за руки, и время от времени выразительно переглядывались, будто вели беседу, понятную только им двоим.
Их дети также находились в отличном расположении духа. Старший брат нес на плечах младшего двухлетку, а сестра рассказывала им что-то веселое, от чего все трое громко смеялись.
– Смотрите, это наша новая соседка, – вдруг сказал Вася, заметив у подъезда меня. – Мы вчера вместе ехали в лифте.
Пришлось задержаться и познакомиться. Мы простояли на крыльце почти полчаса, в течение которых выяснилось, что Сорокины живут в нашем доме с момента его постройки, Дима и Алена работают в местной спортивной школе инструкторами по легкой атлетике, а их старшие дети в своей возрастной группе являются чемпионами области по боксу и бегу.
Узнав, что я рисую картинки для компьютерных бродилок, младшие Сорокины оживились и, взяв с меня обещание как-нибудь пригласить их в гости, чтобы показать, как работает настоящий художник, принялись забрасывать вопросами по поводу создания графики и сюжетов видеоигр.
Оживленно переговариваясь, мы все-таки вошли в подъезд, а потом так же шумно ввалились в кабину лифта. Стоило нажать кнопки своих этажей, как в подъезде появился Гена.
– Привет, Алиса! Привет, сыроеды! – весело сказал он нам. – Есть у вас там еще одно местечко?
Сорокины ощутимо напряглись. Маленький Николка беспокойно заерзал на плечах у брата. Маша сжала кулаки, Вася стиснул зубы. Лицо Димы окаменело, а из горла Алены неожиданно вырвался рык.
– Мест больше нет, – процедила она, едва не оскалившись. – Жди следующего рейса, упырь.
Дверь с шумом закрылась, и кабина поехала вверх.
– Вы не очень-то с ним ладите, да? – осторожно поинтересовалась я.
Сорокины переглянулись.
– У нас натянутые отношения, – ответил Дима.
– От него смердит мертвечиной, – хмуро сказала его жена. – Нас этот запах раздражает.
Ее заявление показалось мне странным. Лично я не могла припомнить, чтобы от Гены в принципе чем-то пахло, однако этим ребятам, наверное, виднее.
Дома я поставила кефир в холодильник и сразу же взялась за карандаш. Знакомство с Сорокиными вызвало у меня прилив вдохновения, поэтому следующие два часа я провела за столом, рисуя семейство волков-оборотней. Придавать оборотням людские черты я не стала, ограничившись человеческой одеждой. Главу семейства и его мохнатую супругу изобразила в спортивных костюмах с тренерскими свистками на груди. Старшему сыну нарисовала боксерские перчатки, средней дочери – кроссовки, шорты и майку, а младшего волчонка нарядила в смешную кепку, а в лапки дала дудку и флажок болельщика.
