Марина и Сергей Дяченко "Соль"

Машина остановилась. Виталик прошел еще несколько шагов – и остановился тоже.

Из машины выбрался мужчина лет пятидесяти, невысокий и плотный, по виду – бывший борец легкого веса.

– Серьезно, парень. Очень хорошая работа практически без отрыва от отдыха. Ты пловец?

– Был.

– Я управляющий на Золотом Мысу. Набираю спасателей на водах, май–сентябрь. Плавать на моторке туда-сюда, глядеть на девок топлес и отгонять бодрячков за буйки. Если шторм – дежурить на берегу. Плачу хорошо, по-взрослому. Согласен?

– Э-э-э, – протянул Виталик. Он не чувствовал себя пьяным, так, немного пошатывало. Неужели бывший борец его разыгрывает?

– Питание за счет фирмы. Условие – не пить на рабочем месте. Ты красивый парень, рельефная мускулатура, а у меня на пляже все высшего качества… Согласен?

Золотой Мыс был самым дорогим пляжем побережья. Виталик взял себя в руки и степенно кивнул.

* * *

Все утро Велька была чем-то озабочена. Внешне это не проявлялось почти никак, но Эрвин знал ее слишком хорошо.

– Что случилось?

Велька вздохнула.

– Вообще-то, я это я должна у тебя спрашивать…

Эрвин поставил на стол круглый поднос с двумя чашками кофе. Велька сидела, облокотившись на руку, очень красивая и очень печальная.

– Вчера вечером ты оставил в прихожей телефон…

– Ну и что?

– Я поставила его заряжаться…

– Спасибо.

– И увидела отчет о последней операции из банка. Ты снял десять тысяч.

Эрвин помешивал кофе. Чашечка постукивала о фарфор – звонко и совершенно спокойно. Рука не дрогнула.

– Да. Снял.

Велька молча пододвинула к себе свою чашку.

В последние недели на трюмо, на диване, на кресле лежали и валялись журналы о купле-продаже недвижимости. Велька присматривала новый дом; это было для нее развлечением, немного спортом и совсем немного – настоящим планом на будущее. Велька мечтала о доме у моря.

Район, в котором они жили, в котором Эрвин много лет назад получил в наследство полдома, – этот район в последнее время бурно развивался и считался очень престижным и дорогим. Стало быть, продав жилье на шумной и дымной улице и добавив посильную сумму, можно было купить целый дом у подножия холмов, на берегу. Многие люди всю жизнь мечтают о таком доме.

– Тогда я отправила в банк запрос о состоянии счета…

Ложка звякнула в последний раз. Эрвин поднял голову. Велька смотрела мимо – на залитый солнцем подоконник, где росли в больших ракушках, как в вазонах, мясистые оранжерейные растения.

– С моим паролем?

– Да.

– Напрасно ты это сделала.

Велька смотрела в свою чашку. Волнистая каемка, белая, с очень тонким золотым ободком. Очень тонкий фарфор. Подарок на свадьбу.

– Я знаю, – согласилась она покорно. – Но я испугалась.

– Чего?

– Что тебя шантажируют, например, – она по-прежнему смотрела вниз. – Что ты задолжал. Или проигрался. Ты снимал шесть раз по десять тысяч и четыре раза – по пять. За последние два месяца. Там уже почти ничего не осталось.

– А если бы я…

Эрвин запнулся. Он хотел сказать «а если бы я готовил тебе подарок», ничего глупее нельзя было придумать. Он вовсе не готовил Вельке подарок. Он потратил эти деньги на собственные нужды и так, как считал необходимым.

– Мне очень неприятно, что ты за мной шпионишь, – сказал он и прикусил язык. Велька сгорбилась над чашкой. Упавшие пряди почти касались остывающего кофе.

Ему следовало разозлиться. Хлопнуть дверью и уйти. Это было самое правильное, что он мог сейчас сделать. Но смотрел на Вельку – и комок подкатывал к горлу.

– Тебе чего-то не хватает? Что, мы плохо живем? Тебе не хватает денег на новый дом? Поверь, что множество людей прямо-таки мечтает о твоих проблемах! Нет денег на новый дом, вы только послушайте!

Велька молчала. Эрвин понимал, как оскорбительно и фальшиво звучат его слова.

– Я зарабатываю эти деньги…

Еще хуже. Эрвина тошнило пошлостью и фальшью, и, к сожалению, он не мог остановиться.

– Ты без спросу лезешь в проблемы, которые совершенно тебя не касаются…

В этот момент зазвонил телефон. О, как хорошо, что он зазвонил. Эрвин, по крайней мере, получил возможность заткнуться.

– Алло, – сказал он резко и немного раздраженно.

– Господин Эрвин Фролов?

– Да!

– Вы просили меня перезвонить. Многократно. Точнее, восемь раз.

Пауза.

Велька сидела, опустив голову, и не видела, как Эрвин разинул рот. Солнце по-прежнему било в окно, по-прежнему лоснились жирные стебли растений в вазонах из морских раковин. Медленно кружилась муха над столом.

– Алло? Эрвин, вы меня слышите?

Низкий, но, в общем-то, совершенно обыкновенный голос. Не розыгрыш?

– Да.

– Вы по-прежнему хотите встретиться? У вас есть что мне сказать?

– Да.

– Кафе «Нептун», двенадцать ноль-ноль. Я вас узнаю.

Трубка замолчала. Эрвин положил телефон. Велька наконец-то выпрямилась, откинула волосы со лба, сделала движение, собираясь уйти…

– Прости, я тебе все объясню, – сказал Эрвин пересохшим ртом. – Обещаю. Только потом.

* * *

Вчера он нес девушку к морю на руках. Она весила не больше пятидесяти килограммов. А лет ей было, как выяснилось, шестнадцать.

Он хотел войти в воду, но, когда до линии прибоя осталось метров пять, она вдруг рванулась с неожиданной силой. Он не удержал ее, и она выскользнула из его рук на землю. Очень быстро, подтягиваясь на руках, кинулась к морю и через секунду уже исчезла, только хвост ударил по воде – судорожно и мощно.

И все. Остался брезент на заднем сиденье, мокрый, с приставшей кое-где крупной чешуей (а русалки роняют чешую, только когда болеют или нервничают). Остался диктофон. Собираясь на свидание в кафе «Нептун», Эрвин несколько раз проверил аккумуляторы. Потом взял запасные батарейки. Потом прихватил зарядное устройство.

Брезент из машины он предусмотрительно убрал. Вырулил из гаража; Велька смотрела на него через кухонное окно. Эрвин подумал, что по-хорошему – по-настоящему – следовало бы все рассказать ей сейчас. Все объяснить. Потому что нет никакой гарантии, что он вернется живым со встречи в кафе «Нептун». А если он не вернется – последним разговором в их жизни останется вот этот, несправедливый и уродливый, и Велька никогда не узнает, что Эрвин – по большому счету – был прав. А она – не права.

Он захотел ей все рассказать, но посмотрел на часы и понял, что опаздывает. Кафе «Нептун» находилось за городом, в холмах, скоростной тоннель стоял на ремонте, а значит, ехать предстояло в объезд, по серпантину, забитому в этот час машинами, экскурсионными автобусами и грузовиками со щебнем. А Эрвин боялся подумать о том, что можно опоздать на эту встречу.

Он успел. Кафе открылось час назад, на стоянке было пусто. В дальнем углу, у входа на веранду, сидели две женщины средних лет. Они разговаривали, кивая друг другу поверх декоративных зонтиков, пальмочек, трубочек и прочего хлама, венчавшего коктейли в высоких стаканах.

Эрвин сел и заказал кофе. «Я вас узнаю», – сказал его собеседник. Двенадцать ноль две. Двенадцать ноль пять. Двенадцать ноль семь.

Его волнение готовилось перерасти в психоз. Что, если приглашение было все-таки розыгрышем? Или хуже – провокацией? Он не знал, чего боится больше – того, что его телефонный собеседник явится или того, что он не придет.

– Господин Эрвин Фролов?

Эрвин обернулся. Официант смотрел на него, улыбаясь.

– Вам просили передать…

Он протянул визитную карточку – белый прямоугольник без единой буквы, но с небрежным карандашным рисунком. Эрвин присмотрелся. Это была схема проезда от кафе «Нептун» к берегу моря, к месту, обозначенному жирным кружком.

Эрвин поблагодарил.

Дорога петляла. Несколько раз машина задела днищем о выступающие камни. На маленьком пляже, совершенно пустынном, стоял одинокий автомобиль странного вида. Присмотревшись, Эрвин понял, что это амфибия. У самой воды беспечно подрагивал на ветру яркий пляжный зонтик. Белые пластиковые кресла и круглый столик, будто перенесенные одним махом из недорогого прибрежного кафе, казались очень неуместными. В какой-то момент Эрвину показалось, что это оскорбительный намек.

Он вышел из машины и медленно подошел к столу.

– Садитесь, Эрвин Фролов.

Пластиковые ножки глубоко увязли в мелкой гальке. За кромкой прибоя, почти под ногами, гнили водоросли и мидии. На белом столе лежал браслет собственной конструкции Эрвина: металлический обруч, медная пластинка с выгравированным текстом. Застежка на шурупе, чтобы невозможно было снять без инструментов, сгоряча. Именно этот браслет он надел вчера на руку девушке в машине.

Эрвин положил рядом диктофон. Уселся, не глядя на собеседника.

– Вы боитесь?

– Я лезу не в свое дело. Это не вполне безопасно.

– И все-таки лезете?

Эрвин поднял глаза. Черная с проседью борода его собеседника закрывала половину лица и опускалась низко на грудь. Борода выдавала возраст. Зеленые глаза – ярко-зеленые, как листва – не могли принадлежать старику. В длинных волосах, по оттенку намного светлее бороды, седины не было вовсе. Нос выдавался вперед и был похож на хищный клюв.

– У меня есть на то свои причины.

Собеседник кивнул:

– Я с вами встретился, как вы хотели. Я сделал это, потому что вы купили, так я понял, восемь девочек и выпустили, предварительно допросив и надев на руку каждой такую штуку, – длинный палец с загнутым белым ногтем указал на браслет. – Я понимаю, что вы искали встречи со мной, и спасение девочек было всего лишь методом. Тем не менее – вы их спасли.

– Вы не совсем правы, – Эрвину было трудно говорить. Когда-то вот так же трудно ему было выговаривать слова на огромной сцене, при большом скоплении народу, когда он еще школьником выступал на каком-то концерте. – Вернее, вы совсем не правы. Я выкупал их потому, что я не могу… – он запнулся. Речь была отрепетирована заранее, много раз он представлял себе, как скажет эти слова. – Потому что положение дел с работорговлей волнует меня, кажется, гораздо больше, чем вас!

Он сказал и откинулся на спинку кресла. Может быть, не стоило с начала беседы идти на конфликт. Может быть, вообще не стоило сюда приезжать.

Три месяца тому назад он выгравировал на десяти медных пластинках текст письма, свое имя и номер телефона. Цены на живой товар все время росли, особенно на едва пойманных, «свежих» русалок. Конечно, доходяг, которые «вышли в тираж» в публичных домах, можно было купить по дешевке. Но Эрвин боялся с ними встречаться, боялся смотреть им в глаза и малодушно делал вид, что ничего не знает о «сезонных распродажах».

– Положение дел с работорговлей, – медленно повторил его собеседник. – Разумеется, ведь вы журналист. Такие характерные словесные обороты…

Он повернул голову. Скалы, запиравшие бухту, оставляли свободным только небольшой отрезок горизонта. Огромная баржа, полным ходом идущая вдоль берега, была похожа на черную курительную трубку.

– Да, я зарабатываю журналистикой, – через силу сказал Эрвин. – Но то, что я делаю сейчас… это не для работы. Не ради заработка. Можете мне верить или нет.

– Разумеется, – зеленые глаза его собеседника вдруг изменились, сделавшись серо-голубыми. – У вас сердце болит о судьбе несчастных русалок. Причем гораздо больше, чем у меня.

Вместо ответа Эрвин включил диктофон. Одно длинное мгновение казалось, что аккумулятор все-таки подвел.

– Меня зовут Эмма-Роза, – сказал слабый девичий голос, мягко, непривычно выговаривая слова. – Я знала, что подплывать к берегу опасно. Да. Я только… Ради чего? Я… Встретила мальчика на лодке… Мы с ним болтали… Я только хотела с ним поговорить один раз… только один раз… Меня накрыли сеткой. Нет, я больше его не видела… Нет, не знаю. Отпустите меня…

Пауза.

– Меня зовут Виттория. Я подплыла к берегу. Мой парень, который… он… я хотела… я думала его там встретить. Нет, не назначал… Просто я знала, что он там есть… Потом я запуталась в сетке. Его зовут? Он не говорил. Я звала его Принц…

Пауза.

– Меня зовут Равшана. Мне пятнадцать лет. Я просто убежала от родителей, я думала… – тонкий плач накрыл несколько слов. – Он ждал меня. Мы вместе плавали. Я его называла Принц. Он меня – Принцесса.

– Откуда ты узнала, что на суше есть Принцы? – спросил приглушенный голос Эрвина.

– От девочек. Еще откуда-то… Не помню.

– Из твоих знакомых кто-то дружил с принцами?