В армию Казакевича не взяли – у него был белый билет по зрению. Однако летом 1941 года он ушел в московское ополчение, где известного к тому времени переводчика и публициста зачислили в знаменитую "писательскую роту". Там воевало множество писателей, в частности, автор "Красных дьяволят"Павел Бляхин.
Оттуда Эммануил Казакевич позже перевелся в войсковую разведку. Помогло свободное владение немецким языком и то, что ополченец Казакевич взял у приятеля очки с гораздо менее толстыми линзами – зрение на медкомиссии в полевых условиях определяли по стеклам очков. В разведке он и служил всю войну, пройдя путь от рядового разведчика до начальника разведотдела дивизии и помощника начальника разведотдела 47-й армии. Был награжден медалью "За отвагу", орденом Отечественной войны II степени (1944 г.) и двумя орденами Красной Звезды (1944 и 1945 гг.).
Казакевич чрезвычайно болезненно переживал разговоры про евреев и "Ташкентский фронт", поэтому упрямо отказывался работать по специальности. Доходило до того, что даже когда дело пошло на принцип и после очередного ранения и госпиталя его в приказном порядке определили на работу в военную газету во Владимире – он и тогда не смирился. А списался со своим командиром – Захаром Петровичем Выдриганом – и тот пошел на прямой подлог, вытащив "нашего писателя"обратно в родную дивизию по фальшивому предписанию.
Когда в марте 1946 года капитану Казакевичу велели писать рапорт на демобилизацию, он положил на стол начальника штаба документ со следующим текстом:
Ввиду того, что я слеп, как сова,
И на раненых ногах хожу, как гусь,
Я гожусь для войны едва-едва,
А для мирного времени совсем не гожусь.
К тому ж сознаюсь, откровенный и прямой,
Что в военном деле не смыслю ничего.
Прошу отпустить меня домой
Немедленно с получением сего.
Потом… Потом было возвращение к писательству, книги "Звезда", "Весна на Одере"и "Двое в степи", в которые он переплавил свой фронтовой опыт, громкий успех, слава, популярность и репутация одного из лучших писателей-фронтовиков.
Тем неожиданнее был слух, который однажды пронесся в писательских кругах – представляете, Казакевич откочевал из военной прозы в детскую литературу!
Корней Чуковский в конце 50-х записал в своем дневнике: "Казакевич переводит Пиноккио. С немецкого; перед ним итальянский текст, итальянский словарь.
– Работа эта слишком уж легкая! Переводчики-паразиты выбрали себе легчайшую литературную профессию. Но я вставлю перо Алексею Толстому!! Буратино умрет во цвете лет. Испортил Алексей такую сказку.
Поверить классику детской литературы мешает то обстоятельство, что с ремеслом переводчика Казакевич еще до войны был знаком не понаслышке – он, собственно, и начинал переводчиком, переводил на идиш с немецкого и русского, в частности, стихотворения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, В. В. Маяковского, для Биробиджанского театра перевел более десятка пьес советских драматургов.
А с 1937 года Эммануил Казакевич работал внештатным переводчиком в государственном еврейском издательстве «Дер Эмэс» (Правда), причем его трудовая деятельность там началась с перевода на идиш брошюры С. Уранова «О некоторых коварных приемах вербовочной работы иностранных разведок».
Он очень много переводил на идиш, но на русский язык Эммануил Казакевич перевел только один текст, который начинался словами:
…Жил-был…
"Король!", – немедленно воскликнут мои маленькие читатели.
Нет, дети, вы не угадали. Жил-был кусок дерева.
То было не какое-нибудь благородное дерево, а самое обыкновенное полено, из тех, которыми в зимнюю пору топят печи, чтобы обогреть комнату…
И хорошо, что тогда он изменил своим принципам.
Этот перевод "Пиноккио"стал классическим и переиздается до сих пор.
Не все юные читатели сказки о деревянном мальчике, правда, знают, кто переводчик – но это всегда так.
Это нормально.
Правильный Нильс, или Почему шведское издание в 6 раз толще
Нильс, конечно, немного не дотягивает до статуса культового сказочного героя, но я все-таки решил включить в эту книгу главу о Сельме Лагерлеф и ее книге с названием, которое в оригинале звучит как "Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции".
Просто это все та же тема вольного и буквального перевода, о которой мы говорили и в главах о "Мэри Поппинс", и рассуждая о "Волшебнике Изумрудного города". Здесь вот что любопытно – "Волшебник…"считается авторской переделкой оригинала, а "Путешествие Нильса с дикими гусями"– переводом, несмотря на то, что отечественная версия "Нильса"отличается от оригинальной, на порядок сильнее, чем книга Волкова от книги Баума.
Но – обо всем по порядку.
Сельма Лагерлеф относится к редкой категории "взрослых"авторов, однажды оскоромившихся детской книгой. Для шведов Сельма Лагерлеф прежде всего – серьезная и даже в чем-то академическая писательница, классик шведской литературы, первая женщина, получившая Нобелевскую премию по литературе (и третья женщина, получившая эту премию после физика Марии Кюри и борца за мир Берты фон Зуттнер).
Шведы даже на банкноте в 20 крон, посвященной писательнице, разместили первые строчки ее романа «Сага о Йосте Берлинге».
Справедливости ради – на обороте все-таки Нильс верхом на ушедшем в побег домашнем гусе Мартине, он же Мортен.
Но весь мир, конечно же, даже не подозревает о всяких сагах о Йосте Берлинге и трилогиях о Левеншельдах. Для всех остальных Сельма Лагерлеф – первая из Большой Тройки великих шведских сказочниц: Лагерлеф – Линдгрен – Янссон.
Но, почитая Сельму Лагерлеф как великую сказочницу, следует все-таки иметь в виду, что реальная история о мальчике Нильсе, и версия, известная нам по русскому переводу и советскому мультфильму очень сильно разнятся.
Как, наверное, уже всем известно, история книги "Путешествие Нильса с дикими гусями"началась с того, что условный шведский Минобр, в лице руководителя Всеобщего союза учителей народных школ Альфреда Далина, заказал известной писательнице написать учебник – хрестоматию по географии Швеции для первоклассников.
Креативность великих сказочниц не знает границ, и обозреть провинции Швеции Лагерлеф решила столь необычным способом – с высоты гусиного полета.
Получился нормальный такой учебник для первоклашек – 600-страничный двухтомник.
Писательница очень удивлялась, что, несмотря на перенасыщенность шведской историей и географией, именно "Нильс"стал в свое время самой переводимой шведской книгой – более 60 языков – и оставался таковым до появления "Пеппи Длинныйчулок".
Но именно переводы лучше всего объясняют ситуацию с с этой книгой. Ситуация, на мой взгляд, довольно проста – "Путешествие Нильса с дикими гусями"это великолепная сказка, в которую зачем-то сверх всякой меры натолкали энциклопедических сведений о Швеции и религиозной нравоучительности. И тем самым едва не погребли все волшебство.
Именно поэтому практически во всех иностранных переводах книгу сокращали, часто – весьма радикально.
В первом советском издании 1940 года переводчицы под девизом "резать, не дожидаясь перитонита"вырезали из огромного романа Сельмы Лагерлеф фактически новую детскую книгу – тот же самый трюк, что позже Заходер проделал с "Мэри Поппинс". В итоге 600 страниц оригинального "Нильса"в издании 1940 года осталось всего 128.
Объем книги ужали в 6 раз, и вместо 55 глав осталось 17. Под нож пошли этнографические и географические лекции, а также многочисленные побочные линии, до которых нобелевская лауреатка была большая охотница. По причине советского времени не повезло религиозным мотивам, которые в книге очень сильны, пострадала также традиционная скандинавская мрачность и депрессивность. Щадя юных читателей, переводчицы убрали из советского издания многочисленные смерти – в оригинале герои книги мрут с интенсивностью "Игры престолов".
От всей этой "художественной резьбы"книга, на мой взгляд, чрезвычайно выиграла. Настолько, что в 1955 году вышел знаменитый мультфильм "Заколдованный мальчик", влюбивший в книгу миллионы, а фраза "Ты еще крепкий старик, Розенбом!"стала одной из поговорок русского языка.
Добавлю также, что создательницы советского "Нильса", переводчицы Зоя Задунайская и Александра Любарская – личности настолько интересные, что они, как и вся "маршаковская"ленинградская редакция "Детгиза", заслуживают отдельного разговора. Может, и соберусь как-нибудь написать.
На излете Советской власти, в 80-х годах, как известно, в обществе господствовал тезис: "А власти скрывают!". Мы были убеждены, что от нас все прятали, причем прятали – самое лучшее. Понадобились 90-е, чтобы уяснить, что все самое лучшее в Союзе было уже переведено, причем – переведено великолепно.
В общем, возобладало мнение, что с "Нильсом"нас тоже "обнесли", и поэтому пошли разговоры о необходимости полного перевода. Сначала вышел перевод Фаины Золотаревской, но и он не обошелся без сокращений.
Поэтому год спустя в издательстве "Карелия"вышел действительно полный перевод, сделанный известной переводчицей со шведского Людмилой Брауде. Вот первое издание полного перевода.
Вот только желающих долго читать про достопримечательности провинции Сконе и острова Готланд нашлось немного. Поэтому и по сей день довоенный "резной"перевод вне конкуренции, а количество его переизданий перевалило за пятый десяток.
В заключение хочу заметить, что вопрос – имеет ли переводчик право выполнять функции редактора и улучшать роман – наверное, все-таки относится к числу проклятых. В советское время переводчиков освободили вместе с другими угнетенными сословиями, и в результате в нашей детской литературе появились "Волшебник Изумрудного города", "Мэри Поппинс"и "Винни-Пух". Сегодня переводчик – вновь раб текста, но проблема эта, боюсь, не имеет окончательного решения, поэтому копий на этом ристалище будет сломано еще немало.
Правильный Winnie-the-Pooh
Если говорить о каноническом облике Винни, то для всей англоязычной публики вопроса "Как выглядел самый знаменитый плюшевый медведь мира?"не существует. Разумеется, так, как на рисунках Эрнеста Шепарда – первого и едва ли не единственного иллюстратора книги.
Впрочем, если включить зануду и душнилу, то первым иллюстратором «Винни-Пуха» был не Шепард, а некий J. H. Dowd. Именно этим именем подписан рисунок к главе о неправильных пчелах, опубликованной в «Лондонских вечерних новостях» еще 24 декабря 1925 года, за год до публикации книги.
Но именно рисунки Эрнеста Шепарда стали классическими.
Во многих текстах в интернете утверждается, что Шеппард был старым другом Алана Милна и "его боевым товарищем по Первой Мировой войне".
Это не так. Старая дружба – придуманный кем-то фейк, который, как и любая не забывшаяся сразу брехня будет, наверное, жить вечно.
Скорее всего, этот слух появился потому, что и автор, и художник до войны работали в самом известном английском сатирическом журнале "Панч": Милн – помощником редактора, а Шепард – внештатным карикатуристом.
Они действительно оба воевали, но на фронте никогда не сталкивались. Алан Милн был лейтенантом связи, а Эрнест Шепард служил в разведке и даже получил "Военный крест"за храбрость в бою.
После демобилизации Шепард вернулся в "Панч", где его взяли в штат, а вот Милна, наоборот, уволили. С горя он начал писать, причем неожиданно – детские стишки для своего единственного сына Кристофера Робина. Вот они все втроем – Алан Александр Милн, Кристофер Робин Милн и Винни-Пух.
Вскоре стихов набралось на приличный сборник, который автору и предложили опубликовать. Вот только детские стихи без иллюстраций издавать нельзя. Милн начал искать художника, и штатный художник "Панча"Э. В. Лукас, к которому тот обратился по старой памяти, порекомендовал ему Шепарда.
Вскоре свет увидела книжка «Когда мы были совсем маленькими» с рисунками Шепарда, которая стала очень популярной в Великобритании.
Некоторые из стишков были посвящены игрушкам Кристофера Робина, в частности – плюшевому мишке.
«…Зарядку делать каждый день
Ему, конечно, было лень.
И если, погружен в мечты,
Порою падал он с тахты,
Залезть обратно сам не мог
И ждал, чтоб кто-нибудь помог…» (пер. Евгении Славороссовой)
После успеха сборника стихов кто-то и посоветовал Милну написать про игрушки сына. Идея писателю очень понравилась, а кто будет иллюстратором – и так понятно.
Из переписки автора и художника известно, что "Винни-Пуха"Шепард рисовал "с колес", в процессе написания книги, по мере появления новых глав.
Рисовал в основном с натуры, используя в качестве моделей как самого Кристофера Робина, так и его игрушки. Они, кстати, сохранились до сих пор, выставлены в экспозиции музея:
Причем Тигра и Кенга были куплены специально во время написания книги – развитие сюжета требовало новых персонажей. А ослику Иа-Иа маленький Кристофер и впрямь почти сразу оторвал хвост, и папа тут же обыграл это в книге.
Но было одно исключение – Винни-Пух. Он был нарисован не с игрушки Кристофера Робина. Моделью для главного героя стал плюшевый медведь Грэма – сына Эрнеста Шепарда, которого мальчик называл "Ворчун"(Growler).
Впоследствии это станет традицией – создатели канонических образов Винни-Пуха всегда будут рисовать его со СВОЕГО медвежонка. Но об этом позже.
Дальше, как вы знаете, был невероятный успех и миллионные тиражи.
Ну и, как это обычно бывает, Винни-Пух стал проклятием и Милна, и Шепарда. Вообще-то Алан Милн написал восемь романов – первый, «Любовники в Лондоне» в 1905 году, последний, «Хлои Марр» – в 1946-м. кроме того, одно время он был очень популярным драматургом.
Ну и кого это интересовало? При выходе новой книги и читатели, и критики сразу начинали кричать, что автор занимается какой-то ерундой вместо того, чтобы писать новую детскую книжку. Так оно и случилось – к концу жизни писателя продали уже 7 миллионов книг про Винни-Пуха, а его взрослые произведения так ни разу и не переиздавались.
Хуже, что книга стала и проклятием Кристофера Робина. Дело даже не в постоянном школьном булинге "Ты еще разговариваешь со своими игрушками?". Просто… Просто он даже на войне так и остался "тем пацаном из книжки, помнишь? Серьезно, в соседней части служит!". Сломать этот стеретип у него так и не хватило сил, хотя он очень старался.
Примерно то же было и с Шепардом. Всем было наплевать на его иллюстрации к басням Эзопа или «Дэвиду Копперфильду» Чарльза Диккенса. Ну и что, что Шепард создал канонические иллюстрации к сказке «Ветер в ивах» Кеннета Грэма, единственные, про которые автор сказал: «Я рад, что вы сделали их реальными»? Это все неважно. Эрнест Шепард – иллюстратор Винни-Пуха, это все знают. Даже выставка работ художника, устроенная в 2005 году, называлась «Человек, который ненавидел Винни-Пуха».
Но, кстати, должное художнику отдавал не только автор "Ветра в ивах". Алан Милн искренне полагал Эрнеста Шепарда полноценным соавтором сказки и даже отчислял художнику 20% своего роялти от продажи книг – беспрецедентный случай в мировой практике.
Шепард, кстати, прожил очень долгую жизнь, он умер в 1976 году, в 96-летнем возрасте. А в 1973-м еще успел дать разрешение на раскраску своих иллюстраций – издатели жаловались, что современные дети не воспринимают черно-белые картинки.
До этого единственным цветным изображением самой знаменитой плюшевой игрушки в мире был портрет Винни-Пуха, который Шепард написал маслом, а наследники продали в 2000 году за 285 тысяч долларов.
И, наверное, последнее про первого иллюстратора Винни-Пуха. Алан Милн так любил его рисунки, что даже написал стихи:
«Когда умру —
Пусть украсят
Надгробный камень мой
Два рисунка: со стр. 116
И сто шести-де-ся-той.
Св. Петр, решив, что мною создана
Эта сказочная красота,
Сам распахнет предо мной Небесные врата!»
Это, конечно, была шутка, но вот на надгробном камне переводчика Бориса Заходера действительно выгравирован знаменитый рисунок Шепарда – Винни-Пух и Пятачок, уходящие вдаль.
К приключениям Винни-Пуха в России мы и перейдем.
(глава написана на материалах статьи Сергея Курия "Почему Эрнеста Говарда Шепарда прозвали «человеком, который ненавидел Винни-Пуха»?").
