Ну такое.
Лицо выглядело еще более детским из-за того, что он пытался придать ему прямо-таки звериную серьезность. Как на тех мемах, где задроты с жидкими усишками приглашают на курсы пикапа или, там, обещают суровые разборки.
Чуть не заржал, когда вспомнил. Даже рука дернулась к карману, чтобы мобильник достать и найти в инете картинку.
Вовремя вспомнил, что никакого мобильника у меня нет, и вообще на дворе девяносто первый год. Мобилы сейчас должны быть только у ребят в малиновых пиджаках. Громоздкие такие раскладушки. Или малиновые пиджаки позже появились?
Главное сейчас не вдаваться в мысленные рассуждения. Просто принять, что теперь это моя жизнь. Не рассусоливая тут как бабка на лавочке.
А вот Кирилл играл, кстати, неплохо. Он пока инструмент настраивал, пробежался по струнам, и стало понятно, что с инструментом он обращается уверенно.
Я сидел на столе и болтал ногами в такт рваному ритму сатанинской музыки. Вникнуть уже не пытался. И старался не думать о том, что мой молодой растущий и чертовски худой организм хочет жрать. Чтобы как-то себя отвлечь, решил изучить содержимое своих карманов. Тех, до которых раньше не добрался.
Итак, у меня была замусоленная записная книжка с буквенной лесенкой. Беглое пролистывание показало, что часть страниц там даже заполнены. Ага, это контакт-лист такой. Еще имелся паспорт, согласно которому меня звали Владимир Викторович Корнеев, родился я в Новокиневске, двадцатого декабря одна тысяча девятьсот семьдесят второго года. Совершеннолетний, значит. И у меня скоро днюха. Я пролистал страницы дальше. К военной службе негоден, адрес прописки… Достоевского, пятнадцать… Ага, даже примерно себе представляю, где это. Что-то мне подсказывает, что я до сих пор там проживаю со своми родителями. Поскольку если бы я обладал отдельной жилплощадью, фигли бы мы своей говнарской толпой бухали на квартире Астарота под дамокловым мечом возвращающейся утром мамы?
Ладно, это несложно проверить, в конце концов.
Что еще?
Хм, бумажка какая-то… В клеточку. Как будто из тетради вырвана.
«Дорогая Лена! Приходи в субботу в кафе „Лира“, тебя ждёт сюрприз»
Перечеркнуто.
«Ленок, может встретимся, кофе попьем? Как насчёт кафе «Лира»?
Тоже перечеркнуто.
И ещё несколько раз имя «Лена» разных размеров.
Ну, это нормально. Я вполне здоровый и половозрелый парень, пытался пригласить какую-то Лену на свидание. С неизвестным результатом.
Вообще интересно, что случилось с прежним обитателем этого тела. Пока разворачивал бумажку, почему-то думал, что найду там записку, типа «В моей смерти прошу винить N, из жизни ухожу добровольно, невыносимо ходить по одной земле с…» Чушь, конечно, но было бы понятно. А то получается, что жил себе человек, на гитаре лабал, а потом – хоп! – и исчез. С одной стороны, как-то тупо самоубиваться на дружеской попойке. С другой, как раз неплохой выбор. Уходишь в сортир, глотаешь горсть снотворного, выходишь. Складываешься какашечкой под столом. Не просыпаешься. Никто и не обратит внимание, что ты вырубился. И в морг потом тело доставят.
Но записка была о другом. Так что, видимо, секрет исчезновения говнаря по кличке Велиал, я узнаю не сейчас. Если вообще узнаю, конечно.
– Велиал!!! – судя по тому, как Астарот орал, звал он меня уже не в первый раз.
– Чего тебе? – я смял бумажку и сунул ее обратно в карман. Потом разберемся с этой Леной.
– Как мы сыграли? – спросил наш фронтмен.
– Блистательно, другого я и не ожидал, – соврал я. Я даже не слушал, что именно они там играли. И уж точно не слушал текст. Зря, наверное. Перелом руки – мера временная, так что мне один хрен придется эти «шедевры» разучивать.
– Собираемся! Нам уже пора, – Астарот принялся сматывать шнур от микрофона.
Ехать нам пришлось практически через весь город. Вопросов я не задавал, но по разговору было несложно понять, что концерт – это не просто концерт, а мероприятие в рамках большого рок-фестиваля. И не просто фестиваля. Это была «Рок-провинция». Та самая, ностальгия по которой замучила Генку. Ха, получается, я сейчас увижу знакомые лица?
Сначала мы ехали на трамвае, а потом пересели на троллейбус. Трясущаяся, лязгающая и искрящая рогами коробка мчалась по проспекту Ленина – кратчайшей прямой, соединяющей центральную и респектабельную часть Новокиневска с промзоной, Нахаловкой и маргинальными окраинами. Было любопытно смотреть на свой город в прошлом. Таким я его, считай что, и не видел. За последние годы как-то привык к ухоженному облику, подсветке, кафешкам, ровным тротуарам. А здесь… Город погружался в сумерки, фонари сначала горели более или менее все, но после перекрестка с Юго-Восточной мы словно оказались в каком-то другом городе. От уличного освещения осталось хрен да маленько, дома то и дело зияли выбитыми окнами. Все такое обшарпанное, серое, угрюмое. Одинокие прохожие шли торопливо, то и дело оглядываясь. Сумки прижимали к себе. Но были и другие, сбитые в компашки, одетые в спортивные костюмы. И вот они как раз не боялись.
– Пригнись быстро! – Астарот дёрнул меня вниз. – Там Бахмет на остановке! Заметит, обязательно привяжется!
– И что? – спросил я. Пригнулся, конечно. Чужой всё-таки монастырь пока.
– Ты дурак что ли?! – зашипел Бегемот, сидящий на корточках рядом. – Или ты не только руку, а ещё и мозги сломал? Их же человек десять!
Я осторожно выглянул на улицу через заднее окно. Рядом с синей будкой остановки топталась компашка крепеньких подростков. Человек семь. На парочке – кожаные куртки, остальные в джинсовках. Спортивные костюмы. Для бандитов мелковаты. Обычная гопота.
– Велиал, быстро сядь, тебя же заметят! – Астарот снова дёрнул меня вниз. Но поздно. Мелкий говнюк в кепончике из команды гопников ткнул в сторону троллейбуса пальцем. Самый рослый из них заглянул в открытую дверь троллейбуса, и уже через пару секунд на задней площадке стало тесно.
– Какие люди и без охраны! – радостно уперев руки в бока заорал тот самый мелкий. – А чего это вы присели, посрать что ли собрались?
– А волосы-то, волосы! – подхватил второй, с фиолетовым фофаном под глазом. – На парикмахерскую денег нет? Ну так мы поможем!
– Бахмет, отстань, – нервно проговорил Астарот, поднимаясь на ноги. – Мы на концерт едем.
– На концееерт? – заржал мелкий. – А может прямо здесь сыграете, а мы послушаем!
Гопники заржали.
– Бахмет, ну чем мы тебе помешали? – заныл Астарот, и мне самому захотелось ему вломить. От его тона у меня даже зубы заболели, кажется.
– Кому Бахмет, в кому Виктор Михайлович, – самый рослый сплюнул себе под ноги. Неудачно. Хотел наверняка на ботинок Астарота, вместо этот попал на свой.
– Проезд оплачивать будем, молодые люди? – раздался с прежней площадки сварливый голос кондукторши.
– Да мы только одну остановку! – кривляясь, заявил мелкий. – Честно-честно!
– Это что ещё за дела?! – возмутилась тетка. – А ну вылезайте! Лева, открой двери!
– Бахмет, ну у нас правда концерт сегодня… – снова загудел Астарот. Здоровяк двинулся вперёд и толкнул его плечом.
– По моей территории едешь, а за проезд не платишь, значит? – он криво ухмыльнулся. Астарот весь скукожился, губы его затряслись.
– Виктор Михалыч, ты вроде образованным человеком выглядишь, – вмешался в разговор я, легонько отодвигая расклеившегося Астарота в сторону. – А что такое энвольтирование знаешь?
– Чего? – рослый Бахмет развернул свою плоскую рожу ко мне.
– Оплачивайте или выходите! – кондуркторша бесстрашно влезла между двумя гопниками.
– Энвольтирование, – спокойно повторил я. – Это такое сатанинское проклятье, когда в твою восковую копию тыкают иголки, а у тебя хрен отваливается и жбан болит. Понял?
– Ты чего базаришь такое? – Бахмет быстро заморгал. Шестеренки в его голове прокручивались с таким скрежетом, что снаружи было почти слышно.
– Восполняю твой пробел в образовании, Виктор Михалыч, – усмехнулся я. – Кстати, это не тебя я вчера на барахолке видел? Ты вроде деревянными членами торговал…
– Чего? – взревел Бахмет. Но с места не двинулся. Зато кто-то из его парней хихикнул. Парочка пассажиров засмеялись вполне отчетливо. Плоская рожа Бахмета начала багроветь.
– А нет, сорян, обознался, – сказал я. – Так вот, Виктор Михалыч, слушай сюда. Владыка Сатана, наш защитник и покровитель, большой поклонник нашего творчества. И если по вашей вине мы вовремя на концерт не приедем, будет вне себя от ярости. И тогда нам придется лепить твою восковую куклу и тыкать в нее иголками. И будешь ты проклят до седьмого колена… Хотя, скорее всего, никаких колен у тебя не будет. Потому что у тебя же хрен отсохнет, а дети у тебя вряд ли сейчас есть.
Бахмет слушал мой шизанутый монолог, приоткрыв рот. На самом деле, можно было нести вообще все, что угодно. Главное – не очень понятно, зато уверенным голосом.
– Ты ведь не хочешь, чтобы у тебя хрен отсох, правда? – спросил я.
– Да ты кто такой вообще? – влез в разговор мелкий, протискиваясь вперед.
– Да погоди ты… – отмахнулся от него Бахмет. Сейчас мы стояли друг напротив друга. Ростом я был на самом деле даже чуть повыше. Просто, кажется, прежний хозяин тела редко расправлял сутулые плечи. Бахмет молча сверлил взглядом мое лицо. Я спокойно смотрел на него.
– Ты мне угрожаешь что ли? – Бахмет наконец смог выбрать фразу из своего нехитрого лексикона.
– Всего лишь информирую, Виктор Михалыч, – ответил я. – А проверять мою информацию на практике или нет, это уж дело твое.
– Быстро выходите из салона! – вдруг вспомнила о своих прямых обязанностях кондукторша.
– Да пусть бы еще поговорили, интересно же! – хохотнул мужик, сидевший в заднем ряду.
– Шизик какой-то, – пробормотал Бахмет и отступил на шаг назад. – Руки марать еще…
Он первым выскочил из троллейбуса, за ним потянулась остальная гопота. Задержался только мелкий. Посмотрел на меня с прищуром, смерил взглядом, можно сказать, с ног до головы.
– Еще встретимся, борзый! – сказал он и тоже по-быстрому ретировался.
Троллейбус захлопнул двери и загромыхал дальше вглубь трущоб.
– Ты обалдел так с ними разговаривать? – внезапно напустился на меня Бегемот, который за всей разборкой наблюдал, вжавшись в угол. – Да Бахмет теперь нам жизни никакой не даст! Будет возле дома подкарауливать!
– Вряд ли, – пожал плечами я. – Он же обычный трусливый чмошник.
– Он под Маркизом ходит, пожалуется, – Бегемот опасливо выглянул в окно, будто гопники могли бежать следом за троллейбусом. Но в темноте их было, конечно же, не видно.
– Друг мой Бегемот, – я усмехнулся и приобнял толстяка за плечи. – В смысле, Абаддон, конечно. Я очень ценю твои советы, но все-таки как и с кем мне разговаривать, я как-нибудь сам решу, договорились?
– Какой-то ты… – Бегемот покосился на меня с опаской.
– Какой? – усмехнулся я. – Странный? То-то я думаю, что проснулся как будто немного не в себе.
– Нам на следующей выходить! – сказал Астарот, который изо всех сил пытался сделать вид, что только что ничего не произошло.
Троллейбус высадил нас посреди мрачного нигде. Пустырь, бетонный забор и облезлый павильон остановки. Через дорогу – какие-то кусты, деревья и непонятные постройки. Надо же, запустение какое. Я эти места помню совершенно другими. Там, где сейчас забор, стоит сверкающий всеми цветами радуги торговый центр, на противоположной стороне – аллея с постоянно действующей фермерской ярмаркой, а дальше – отмытое и отреставрированное здание Колхозного рынка. Этакий памятник советской эпохе. Вот мимо этого самого рынка нам нужно было пройти. И еще чуть-чуть до дворца культуры химзавода. «Химики» в мое время был книжной барахолкой. А сейчас, видимо, вполне действующий ДК, раз у нас в нем концерт.
Добрались мы до него без приключений. Купол «Колхозного рынка» был темным, только одинокая тусклая лампочка освещала наглухо закрытую будку. Сторожа, наверное.
И когда мы его прошли, мои приятели явно приободрились. Стали слышны громкие крики, смех и даже звуки какой-то музыки. «Ангелы Сатаны» прибавили шагу, почти даже помчались.
На крыльце толпился народ. Довольно много, но не сказал бы, что многотысячно. У Генки на том самом ностальгическом мероприятии, с которого меня сюда и отправили, пожалуй, побольше было. Кроме того, его клуб и сам будет побольше по вместимости, чем «Химики».
– Нам через служебный вход, – сказал Астарот и с важным видом двинул вдоль крыльца. «Царь во дворца!» – подумал я. Кое-кто из курящих на крыльце зрителей проводил нас взглядами. Нда, публика… Девчонки, на вид старшие школьницы, были наряжены в экстремально-короткие юбки и сетчатые колготки. На лицах макияж в стиле «вокзальная проститутка», волосы начесаны или поставлены в высокие конские хвосты. Парни… Парней мне разглядывать было не так интересно.
Мы поднялись на боковое крыльцо и оказались в узком коридоре типичного конторского вида. Там было накурено, чуть дальше от входа на полу лежал патлатый парень с выражением идиотского счастья на лице. Над ним меланхолично курил второй, похожий, как брат-близнец.
– Эй, вы еще кто? – раздался женский голос из открытой крайней двери. – Где Артем, почему всех подряд через служебный вход пускают?!
– Мы не все подряд! Мы "Ангелы Сатаны«!– возмутился Астарот, останавливаясь на пороге комнатки. – Мы выступаем сегодня!
Комнатка была под стать коридору – стены, которые сто лет не красили, два стола буквой «Г». За одним из них сидит толстая девица в красном свитере с высоким горлом и кожаной куртке, которая на ней явно не застегивалась. Нечесанные волосы свисают с одной стороны. На запястье – браслет из булавок. На шее – такое же ожерелье. Перед ней на столе лежит тетрадка в клеточку. Она оттопырила губу, полистала ее в одну сторону. Потом в другую.
– Как, еще раз, ваша группа называется? – подозрительно прищурилась она.
– «Ангелы Сатаны»! – гордо приосанился Астарот, развернув плечи. Наверное, чтобы толстая девица могла по буквам прочитать надпись на футболке.
– Не знаю, где вы выступаете, – презрительно сказала она. – В списке вас нет!
– Как это нет? – взвизгнул Астарот. – Мы же договаривались с Евгением!
– А на прослушивании были? Номер ваш где? – девица протянула вперед ладошку. Пальцы испачканы синими чернилами.
– Эээ… Что за прослушивание? – осекся Астарот и бросил на меня беспомощный взгляд. – Нам никто не сказал…
Глава 6
– Какое еще прослушивание? – повторил Астарот. Когда он психует, у него голос становится такой мерзко-визгливый, как у тетки-истерички.
– Вы член рок-клуба? – сквасив высокомерное лицо, спросила девица, оглядев всю нашу компанию.
– Мы с Евгением договаривались! – продолжал гнуть свою линию наш фронтмен.
– У меня ваш разговор не записан, – девица тряхнула спутанной гривой. – В программу концерта без прослушивания попадают только члены рок-клуба.
– Но мне про него никто не сказал! – лицо Астарота стало обиженным, губы затряслись.
– Значит в этот раз вы не участвуете, – величественно пожала плечами девица. – Только как зрители. Идите к центральному входу и покупайте билеты в кассе. Они там еще есть.
– Но я же договаривался… – повторил Астарот. Шея и щеки его покрылись красными пятнами. Нда, что-то не ладится у нашей адской суперзвезды, надо попробовать спасти положение.
Я ухватил почти плачущего Астарота за рукав и вытащил обратно в коридор. Откуда-то из глубины ДК доносились немелодичные звуки настройки инструментов. И голоса, довольно много голосов. Хохот, вопли, выкрики. Кто-то хором горланил не то речевку, не то кричалку. Впечатление было такое, что все здесь уже бухие.
– Астарот, только давай без истерик, – сказал я, глядя в его нервно дергающееся лицо. – По морде дать, чтобы в себя пришел?
– Но я же договаривался! – взвизгнул он. – Мы в «Коржах» вместе тусовались, он сказал, чтобы нашей группе обязательно надо выступить на Рок-провинции. Свежая кровь… Свобода… – он начал отчетливо всхлипывать.
Я без замаха выдал ему звонкого леща. Голова его дернулась, от неожиданности он выпучился на меня круглыми глазами и захлопал ртом, как рыба.
