Увидев на экране его лицо, Джессин протрезвела. Она видела Фрейса в самом разном настроении и сразу поняла, что он охвачен яростью.
– Джессин, я хочу тебя видеть завтра с утра в комнате для срочных совещаний при лаборатории. Никому не говори. Вообще никому.
3
Лаборатории медри были пугающе пустыми. Дафид шел через плавно изгибавшиеся, переходившие друг в друга коридоры и галереи, через общие пространства, которые весь год были заполнены учеными, мастеровыми-фабрикаторами и представителями различных советов. Сейчас в них почти никого не было. Двое работников в жестких пластифицированных комбинезонах чинили стену. Проскочил человек, спешивший по какому-то внеурочному делу. Залетный воробей порхал по пустому залу в поисках то ли крошек, то ли выхода. Знакомая по проекту создания архитектурного хитина ассистентка одиноко сидела на скамейке, занятая своими мыслями и сэндвичем. А перед закрытой столовой, на составленных в круг трех диванчиках и одном стуле, собрался военный совет.
Тоннер с Илси делили одну кушетку – и вместе, и не вместе: среднее между задушевной встречей и рабочим совещанием. Кампар развалился, заняв весь диванчик. Большой, темный, косматый, он выглядел одновременно смешным и сонным, как медведь на детской картинке. Рядом с ним, строго выпрямившись на стуле, сидел седовласый Ньол. Дафид поискал глазами остальных, но никого не увидел. Когда он занял место на свободной кушетке, Ньол кивнул ему.
– Это все? – спросил Дафид.
– Джессин сейчас подойдет, – ответил ему Тоннер. Он сбросил маску, которую носил в Доме ученых, стер с лица уверенную улыбку. В глазах – гроза, челюсти сжаты. Всякий, кто целый год наблюдал смену его настроений, понимал, что сейчас лучше ждать и помалкивать.
– Синния дома, – сказал Ньол. – Плохо себя чувствует. Про Рикара и Иринну не знаю.
Тоннер заговорил – ледяным тоном, тщательно выбирая слова:
– Думаю, пока не стоит их беспокоить.
По спине Дафида прошел озноб.
Кампар тихо, нетерпеливо хмыкнул и помотал головой.
– Нестерпимое напряжение! О чем, собственно, нам не следует говорить?
– Джессин скоро будет, – сказал Тоннер. Илси переключилась на Дафида, встретилась с ним глазами и поспешно отвела взгляд, словно скрывала общий секрет. К сожалению, у них был всего один общий секрет – тот, который Тоннер собирался раскрыть всем присутствующим.
О приближении Джессин предупредил голос ее брата – громкий и радостный. Вслед за тем оба показались из-за угла. Джессин, маленькая и кругленькая, держалась строго. Джеллит был худощавым и по-жеребячьи неловким, с улыбкой, которая очень подходила к его голосу. А в остальном эти двое были как один человек: золотисто-смуглая кожа, черные глаза и волосы. И родинки на правой щеке, словно божества генетики и эволюции отметили их этим маленьким украшением. Они одинаково жестикулировали, одинаково пожимали плечами – правым, потом левым. Дафиду нравились и Джессин, и Джеллит – как продолжение своей сестры. Они были словно две половинки одного существа.
Джеллита что-то взволновало. Он подошел, широко размахивая руками.
– Внесолнечная активность, никто раньше такого не наблюдал. Согласно некоторым данным – сверхсветовая, хотя все уверены, что это глюк.
Он повернулся к ним, чтобы поздороваться, и его лицо вытянулось.
– Просто нам по дороге, – пояснила Джессин, усевшись на кушетку рядом с Дафидом.
– Закрытое собрание группы? – спросил Джеллит и, не дав никому ответить, добавил: – Пойду выпью чаю. Увидимся дома.
– Увидимся, – согласилась Джессин, обращаясь к его спине. И вздохнула – почти незаметно и наверняка бессознательно. Потом заговорила с Тоннером: – Извините за опоздание.
– Сверхсветовая? – Кампар поднял косматую бровь.
– Джеллит питает извращенную склонность к откровенно ненадежным данным, – пояснила Джессин. – Ему нравится смущать ученый совет.
Кампар хихикнул:
– По мне, обаятельное извращение. Он все еще одинок, а?
– С моим братом – никаких шашней! – отозвалась Джессин. Шутка, которая издавна была в ходу у компании.
– Спасибо всем, что собрались во время отпуска. Извините, что пришлось прервать ваш честно заслуженный отдых, – прервал болтунов Тоннер.
Все повернулись к нему, как слушатели к докладчику. Илси смотрела спокойно, сдержанно и так внимательно, будто не знала, о чем он собирается говорить. Хотя Дафид побился бы об заклад, что она знает.
– У нас проблема. Кто-то запросил у финансовой комиссии грант на перепроверку нашей работы.
Джессин побледнела. Кампар всем телом подался вперед, начисто растеряв весь свой добродушный юмор. Один Ньол не изменился в лице и сохранил осанку – только кивнул, словно заранее ждал от вселенной неприятностей. Тем не менее он первым собрался с духом, чтобы задать вопрос.
– А причина известна? Нас за что-то наказывают?
Тоннер посмотрел на Илси, имея в виду, что всеобщее внимание должно обратиться к ней. Уж не репетировали ли они, подумал Дафид, или просто так настроены друг на друга, что это выходит само собой?
– Насколько мы можем судить, – ответила она, – утверждается, что наша работа слишком важна, чтобы заниматься ею в одном месте, силами одной группы. Ведущих сотрудников следует командировать в другие медри и коллегии для запуска параллельных программ, оставив здесь одного из младших научных сотрудников, который будет руководить уже налаженной работой.
Кампар громко, горько засмеялся. Пожалуй, слишком громко. Дафид огляделся, но поблизости была только девушка с сэндвичем, и она не смотрела на них.
– Передать все младшим, а больших и сильных выставить на мороз? – проговорил Кампар. – Кто-то воткнул нам нож в спину, но, клянусь любыми богами, это не я.
– Началось это, вне сомнений, в нашем внутреннем кругу, – ответил Тоннер, – но есть основания думать, что план представлен тем, кто связан с Даянской академией.
– Какие основания? – спросил Ньол. – Можно узнать?
Илси показала на Дафида, и все взгляды обратились на него.
– В Доме ученых я познакомился с одним… – начал тот. – Лларен Морс. Занимается ближними астрономическими визуализациями, но он знал, что готовится что-то такое. Говорил с усмешкой. А он из Даяна. Поэтому я застал врасплох кое-кого из высшего руководства, а она, та, с кем я говорил, слегка переусердствовала, стараясь ничего не сказать толком.
– Даже если так, это не доказательство связей с Даянской академией. Несерьезно, – возразил Ньол. – Этот Морс мог проведать что-нибудь другим способом. Джеллит ведь тоже занимается ближней астрономией? Может, Джессин, обдумывая план, проговорилась брату.
Джессин сердито фыркнула.
Ньол сделал примирительный жест.
– Не утверждаю, что это ты. Я бы мог и сам до такого додуматься. И знакомые в Даяне у меня есть.
– Да, это только догадка, – согласился Тоннер. – Подтвердим или отбросим. А мне удалось выяснить, кого наметили в главы трех отпочковавшихся лабораторий. Меня, Илси и Джессин. Так что… вряд ли это она. Кампар уже получил место в Барсоне, но откладывал свой переход, чтобы помочь нам закончить первую стадию, так что не вижу оснований обвинять его.
Ньол неодобрительно поджал губы, но больше не возражал.
– Иринна? – спросил Кампар. – Свой первый семестр она провела в Даяне. Но не хочется думать…
– Не она, – отрезала Джессин. – Иринна не могла. К тому же мы – ее первая команда. Мы все тут – молодые ученые, но она лишь ассистент.
При этих словах она смущенно заморгала, стрельнула взглядом в Дафида, потом в Ньола и отвела глаза.
– Отец Рикара – ландграф в окрестностях Даяна, – напомнила Илси. – Десятую часть зданий академия получила от него. Это не решающее доказательство, но… очень похоже, что он.
– Терпеть не могу скоропалительных выводов, – вставил Кампар. – По-моему, мы, как профессионалы, должны найти его и выбить из него правду, а?
– А мы уверены, что запуск новых программ – плохая идея? – спросила Джессин. Видя, что все ошарашенно молчат, она развела руками. – Перехватывают управление – понимаю. Для нас это плохо. Для всех нас. Для каждого в отдельности, по крайней мере, в ближайшей перспективе. Но может быть, это хорошо для программы? Четыре лаборатории с единым центром. Может получиться большое дело. Ну то есть разве мы не хотели подтолкнуть других исследователей? Вдохновить на новые работы? Что такое победа, если не это?
– Группа, развеянная по ветру, – не слишком похоже на победу, – с тихой горечью сказал Ньол.
Изображая удовольствие от сэндвича, который поедает носительница, рой копошится, напирает; мириады подвижных органов чувств наведены на маленькое сборище. Занятая роем плоть принадлежала женщине по имени Эмир Кинред, та теперь и мертва, и не мертва. Рой ощущает вкус пищи во рту носительницы. Сознает, что прежняя Эмир наслаждалась вкусом. Он дает женщине возможность напрячь мышцы лица, чтобы удовольствие изменило его черты. Рой, который есть и не есть Эмир Кинред, расширяет свое понимание удовольствия от еды и сохраняет эту информацию для последующего использования.
Правила, определяющие функционирование этого роя, слишком сложны, чтобы выразить их в простых предложениях, но, будь это возможным, первое правило гласило бы: «Скрываться». Имитация взаимодействия человека с окружающей средой – вот ключ к успеху.
Сосредотачиваясь на своих целях, рой пронзает кожу носительницы миллионом крошечных иголочек-антенн, и эти новые датчики дрожат от жажды видеть / слышать / ощущать вкус.
Два члена группы известны по вводным данным. Тоннер Фрейс, лидер и ключевая фигура. В этот критический момент – самый влиятельный в мире ученый. Илси Янин, вторая по положению. Рой меняет свое восприятие феноменов, открывает в коже Эмир Кинред новые каналы, чтобы впитывать почти неуловимые запахи человека. Запах страха. Гнева. Тревоги. Вожделения. Грусти. Крошечные тела посылают множество химических сигналов. Эмир знает, что? это за чувства, ее память полна ими и вызывающими их причинами. Следовательно, это знает и рой, и матрицы данных, в которые заложено его понимание социальной динамики целевой группы, обогащаются этим знанием. Чувство, которое рой испытывает при увеличении потока сведений, Эмир определила бы как удовлетворение.
Двое, приблизившиеся к группе, пахнут очень похоже; одно существо женского пола, другое – мужского. Рой устанавливает генетическое родство между ними. «Брат и сестра», – думает Эмир, и рой дополняет свою базу данных этой информацией.
Рой переключается на слуховое восприятие. Кожа Эмир Кинред натягивается, как барабанная перепонка, под мириадами выступающих металлических волосков, превративших девушку в одно большое ухо, и теперь голос мужской половины пары воспринимается как крик: «Внесолнечная активность, никто раньше такого не наблюдал, – произносит он. – Согласно некоторым данным – сверхсветовая». Рой не способен испытывать страх, но ощущает нарастающее давление. Он сознает, что времени осталось очень мало. Брат уходит. Он не состоит в этой группе. Рой сбрасывает его со счетов, переключает внимание на другое, отыскивая новую кожу, необходимую для продолжения миссии.
Они говорят, а рой слушает, испытывая при этом разнообразные, удивительные чувства. Он выявляет неизвестные им самим закономерности в их сердцебиении. Он составляет схемы их взаимоотношений, как вода, отыскивающая пустоты, чтобы просочиться сквозь камень. Он понимает, что может быть ему полезно, а что – нет. То, что бесполезно, будет отвергнуто. Забыто. Уничтожено.
Эмир Кинред улавливает намерения роя. Она знает, что ее срок существования как носительницы истекает. С момента вторжения роя в ее тело и мысли она изнемогает от ненависти, но понимает, что, уходя, рой не оставит ее в живых. Мысль о неизбежной смерти похожа на океан печали.
Эта печаль сейчас бесполезна для роя, поэтому он фиксирует ее в памяти и в дальнейшем игнорирует. «А мы уверены, что запуск новых программ – плохая идея?» — произносит оставшаяся половина родственной пары, и рой наблюдает, рой ждет.
Он не может позволить себе ждать долго.
– Группа, развеянная по ветру, – не слишком похоже на победу, – с тихой горечью сказал Ньол.
Джессин пожала плечами, почти незаметно, но не отвела глаз. Тоннер встал. Дафид поежился бы под его взглядом, а Джессин выдержала.
– Если тебе нужна собственная лаборатория, ты наверняка получишь ее, – сказал Тоннер, – но своей я не уступлю.
– Чертовски верно, – заявил Кампар. – Лично я намерен соблазниться посулами богатства и власти, согласно традиции.
Но Тоннера сейчас интересовала только Джессин. Дафид наблюдал за противостоянием двух непроницаемых лиц – пламя фитиля и камень. Илси окликнула Тоннера по имени, но с тем же успехом она могла звать его из другой комнаты. Молчание двух ученых стало неловким. Камень дал трещину раньше, чем погас огонь. Джессин отвела взгляд.
– Я понимаю, о чем вы, – сказала она.
Дафид выдохнул.
Только теперь Тоннер поморщился и принялся расхаживать по небольшому пространству, между собравшихся, словно стычка лишила его покоя. Кампар, перехватив взгляд Дафида, одними губами выговорил: «Папочка сердится».
– У нас есть окно возможностей, – сказал Тоннер. – Если выясним, чья команда за этим стоит, думаю, найдутся и рычаги воздействия. Даже если они отзовут свой план, кто-нибудь в совете может поддержать его. Тут мог бы помочь ты, Дафид.
– Я сделаю все, что в моих силах, – ответил он, но обещать ничего не стал. Он заранее представлял, каким непростым будет разговор с теткой. Придется как следует подготовиться.
– Илси и Кампар могли бы присмотреться к Иринне и удостовериться, что это не она. Джессин и Ньол займутся нашим другом Рикаром.
– Почему мы? – спросил Ньол. – Нет, я, понимаете ли, не отказываюсь, но…
– Джессин может прозвонить Лларена Морса через Джеллита, – сказал Дафид. – Оба занимаются ближним космосом. Конец года, к нему сейчас нетрудно подобраться.
Тоннер одобрительно кивнул:
– Я буду координировать ваши действия и громко доказывать всем, кто имеет полномочия, как важно сохранить целостность группы.
– Ни хрена себе! – бросил Кампар и одернул мощным плечом. – Я не собирался заниматься дворцовыми интригами в отпуске. Впрочем, таиться в темноте и допрашивать шпионов – не самое скучное занятие, по-моему.
– Простите, – сказал Дафид, толком не понимая, за что извиняется.
Улыбка Илси, мимолетная и усталая, стала теплее, когда она обернулась к Дафиду. Одна ямочка на левой щеке, две – на правой.
– Это нелегко, но даже не представляю, насколько было бы хуже, если бы мы узнали об этом, когда все уже решилось бы и мы были бы бессильны что-нибудь исправить.
– Мы – команда, – сказал Дафид. Илси подалась к нему, пожала запястье. Дафид понял, что откликается на прикосновение, и не стал его затягивать, хотя простой, животной части его существа только этого и хотелось. Он отметил про себя, что девушка с сэндвичем исчезла.
– Итак, – сказал Тоннер, – давайте решим, как будем действовать. Я ничего не хочу оставлять на волю случая. Ставки слишком высоки.
Ньол, прокашлявшись, поднял палец. Тоннер помрачнел пуще прежнего, но заговорил без гнева:
– Что-нибудь еще?
– Да, – ответил пожилой ассистент. – Почему бы не спросить их напрямик?
4
– Так и есть, – сказал Рикар Доматин, демонстративно разводя руками: «И что вы мне сделаете?» Тоннер почувствовал, что у него сжались кулаки, и сделал над собой усилие, чтобы разогнуть пальцы.
В лаборатории все осталось как было. Как в любой день из последних восьми месяцев. Северная стена по-прежнему залеплена записками и таблицами. На столах в пять уровней – подносы с реактивами. Пахнет компостом и очистителями. Можно подумать, что обсуждается обычная рабочая проблема. Сейчас, когда рушилось все, что он пытался построить, такая неизменность выглядела непристойной.
Тоннер обвел взглядом остальных. Иринна, только что вернувшаяся из Аббасата, от родителей, выглядела – единственная из всех – ошеломленной до остолбенения. Ньол был грустен, как всегда. Остальные – Джессин, Синния, Кампар, Дафид и Илси – испытывали разнообразные эмоции, от разочарования до гнева.
Рикар взгромоздился на рабочий стол и подался вперед, уперев локти в бока, сплетя пальцы, словно ждал вопросов. Давал им время осознать, что случилось. Кампар опомнился первым.
– Удивительно непринужденный способ развалить самый важный в нашей жизни проект.
Тоннер оценил количество яда в его голосе.
– Это не моя мысль, – ответил Рикар. – И решал не я. Самар Устад, старший администратор в Даяне. Это он протолкнул решение в совете, а не я.
– Но ты ему подыграл, – сказал Тоннер. – Ты согласился.
– Конечно согласился. А что мне оставалось?
– Отказаться, – ответил Тоннер. – Объявить, что откажешься, если тебе предложат эту вакансию.
Рикар пожал плечами, всем видом выражая усталость.
