– Не ожидала тебя снова здесь увидеть, – обратилась барменша к Максу. – Разве после той драки с байкерами, которая создала бару кучу проблем, ты не должен был навсегда забыть сюда дорогу?
– Не будь такой злопамятной, куколка. – Бес взял стакан, стоящий передо мной, понюхал его содержимое и поморщился. – Кто-то же должен надеть супергеройский плащ и доставить этого пьянчужку домой. Кстати, во сколько ты сегодня заканчиваешь?
– Шай все еще не свободна, дружище, – произнес я слегка заплетающимся языком.
– Отстой, – трагично вздохнул Громов, запуская унизанные серебряными перстнями пальцы в свои растрепанные темно-русые волосы.
Шайла достала из пластикового диспенсера две салфетки, положила их на стойку и вопросительно посмотрела на Коннора, который брезгливо стряхивал с рукава своего новенького шерстяного пальто от Армани несуществующие пылинки.
– Что будете пить?
Кей поднял голову, и его колючие карие глаза насмешливо блеснули.
– Бокал «Шато Петрюс», пожалуйста.
– О, одну минуточку, мистер МакБрайд. – Шайла нырнула к нижнему шкафу, оттуда послышался короткий звон стекла, после чего девушка резко выпрямилась и стукнула по стойке кулаком, из которого торчал средний палец. – С вас десять тысяч долларов.
Строго высеченное лицо Коннора с короткой аккуратной щетиной и острыми, как лезвия коньков, скулами сохранило абсолютную невозмутимость. Он поднял правую руку ладонью вверх и левой смахнул с нее воображаемые купюры.
– Сдачи не надо.
– С тобой приятно иметь дело.
– Чего не скажешь о тебе.
– Ву-ху-у… – присвистнул Макс. – Становится жарковато, а? Наверное, нам пора выдвигаться. Но прежде чем мы уйдем, ответь вот на какой вопрос, лапуля: кто из нас троих настоящий красавчик?
Мы с Коннором переглянулись, а затем как по команде возвели глаза к потолку.
– Она замужем, недоумок, – пропел я, неуклюже поднимаясь с барного стула.
– Значит, объективна.
– Окей. Рид, – быстро ответила Шайла, словно хотела поскорее от нас избавиться.
Я подмигнул ей.
– Это еще почему? – возмутился Бес.
– Потому что, в отличие от тебя, он не выглядит как мое похмельное утро, – с усмешкой сказала Шайла, затем перевела взгляд на Коннора и добавила: – Или как шотландская версия Чака Басса.
Кей озадаченно посмотрел на меня, словно спрашивая: «Кто такой этот Чак Басс?» Я пожал плечами: «Без понятия, дружище».
– Знаешь что, Шай? – Громов постучал по барной стойке своей старой кельтской монеткой, которую повсюду таскал с собой. – Иди ты к черту со своим отстойным луизианским вкусом! Так и скажи, что кудряшки на его голове напоминают тебе лобок любимого муженька.
Я схватил Макса за шею и толкнул в сторону входной двери.
– Эй, я же пошутил! – Друг вскинул руки и выкрикнул сквозь смех: – Я все равно люблю тебя, солнышко!
– Проваливай, Громов! – прокричала она в ответ.
Перед тем как выйти из бара, Бес заметил девушку, которая, бессовестно нарушая главное правило заведения – никакой фото- и видеосъемки, пыталась незаметно снять нас на камеру своего айфона. Громов развернулся к ней спиной и приспустил спортивные штаны, обнажая часть левой ягодицы, на которой красовалась новая татуировка с изображением «Хитрого Койота».
– Свеженькая, – подмигнул он девчонке. – Нравится?
Она смущенно кивнула, залилась краской, и мы, громко смеясь, покинули «Страйк».
Глава 2
Рид
Через полчаса мы уже подъехали к «Голден Плаза» – расположенному в деловом районе центрального Денвера двухсотметровому стеклянному небоскребу, в котором мы с Коннором делили на двоих сорок седьмой этаж. Поднявшись в свою квартиру, я почесал за ухом Ролло – голубоглазого красавца породы хаски, который радостно встретил меня в прихожей, и направился в ванную, чтобы окончательно протрезветь и смыть с себя запах дешевого бара.
После душа я вышел в гостиную и даже не удивился, обнаружив там друзей.
– Ладно, выкладывайте. – Встав позади дивана, я положил локти на спинку и задумчиво покрутил в руках зажигалку. – Какие там ритуальные трюки вы проворачиваете перед каждой игрой? Нюхаете свои первые шнурки? Передергиваете на клюшку? Едите бабулин вишневый пирог?
– С каких пор тебя интересуют суеверия? – со своим грубым русским акцентом спросил Макс, не отрывая взгляд от экрана.
Он вместе с Коннором рубился в последнее дополнение Atomic Heart на моем Xbox. На правом колене Громова опасно балансировала открытая банка ягодной «Фанты», а татуированные пальцы, которыми друг сжимал геймпад, были испачканы соусом от крылышек «Баффало». Максим Громов имел две суперспособности: мастерски блокировать броски, принимая болезненные удары шайбы на себя, и превращать в свинарник любое место, куда приземлялась его проблемная задница.
– Клуб хочет меня обменять, – как можно равнодушнее бросил я, хотя внутри все бурлило от эмоций.
Парни одновременно повернули головы, и две пары глаз – светло-зеленые, принадлежащие Максу, и темные как ночь Коннора – с удивлением уставились на меня.
Внешне эти двое были как Инь и Ян. Кей, одетый в черный шерстяной джемпер с высоким воротником, коричневые брюки чинос и кожаные челси от Феррагамо, смахивающий на современного Гэтсби – и Бес в своей винтажной байкерской куртке, черных потертых джинсах и ботинках «Доктор Мартенс», больше походивший на модель «Афликшен», чем на одного из самых жестоких защитников лиги. У одного на руке золотой «Ролекс», а у второго – массивные перстни с черепами и кожаные браслеты из множества ремешков. Думаю, если бы однажды я не затащил парней в ирландский паб, где мы надрались до зеленых лепреконов и в пьяной потасовке с футболистами прошли ускоренный курс по получению сертификатов лучших друзей, Кей и Бес так бы и продолжали по сей день ненавидеть друг друга.
– Шутишь? – нахмурился Макс. – Ты один из лучших форвардов лиги.
– Который за последние шесть игр не забил ни одной шайбы, – невесело усмехнулся я и поморщился от того, насколько убого это прозвучало.
– Ну… – Друг на мгновение запнулся и посмотрел на меня как на бездомного одноглазого щенка. – У тебя было несколько голевых передач.
Я начал раздражаться:
– Мне не нужна ничья гребаная жалость.
– Жалость? – Бес изогнул бровь, которую рассекал тонкий, но довольно заметный шрам. – Такого слова нет в моем словаре, дружище.
– Впрочем, как и словосочетания «хороший вкус», – усмехнулся мне Коннор, похлопывая по ладони геймпадом, и Громов показал ему средний палец. – Соберись, Харди. Ты просто устал. Слишком мало сна. Слишком много интенсивных тренировок. Просто остановись, выдохни и перезагрузись. Парочка эффектных голов – и ты снова любимчик публики.
Макс поставил банку газировки на стол и наклонился, чтобы погладить Ролло, который все это время спокойно дремал у его ног.
– Время от времени у всех бывают неудачные периоды, старик.
– Именно! – Я щелкнул пальцами у него перед носом, который неоднократно был сломан, и хоккей здесь ни при чем. – Неудачные! Удача отвернулась от меня. Разве вы не видите? Стерва обиделась потому, что я не поклоняюсь ей, как это делают остальные, и решила свалить.
– Почему именно сейчас? – спросил Коннор, глядя на меня как на полоумного придурка. К слову сказать, именно так я себя и чувствовал. Никто в здравом уме не станет придумывать своим неудачам мистическое оправдание. – Ты всегда презирал суеверия, и это не мешало тебе три предыдущих сезона подряд занимать верхние строчки в списке лучших бомбардиров лиги.
Я выпрямился, слегка пошатнувшись, вынул из-за уха сигарету и вставил в рот. Щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и выпустил облако серого дыма. Насыщенный аромат кубинского табака приятно защекотал нос. Кей протянул мне пепельницу в форме подковы – как символично, твою мать, – и недовольно помахал рукой, рассеивая дым. Он ненавидит курение. Считает его привычкой недоумков. Цитата, если что.
– Не знаю, мужик. – Сделав очередную затяжку, я задумчиво склонил набок потяжелевшую голову. Бороться с отупляющей сонливостью становилось все труднее. – Я с первой игры сезона пытаюсь понять, что делаю не так. Я играю на пределе возможностей. Моя физическая форма лучше, чем когда-либо. На тренировках все проходит гладко, команда и тренеры мной довольны. Но стоит только судье произвести стартовое вбрасывание, как моя клюшка тут же прирастает к заднице. Какого хрена?! Раньше я мог набирать по три очка за матч, а сейчас? Я вообще не чувствую шайбу, понимаете? Слепой гольфист играет лучше.
– Слепой гольфист не надерет завтра задницу «чикагцам», а ты надерешь, – подмигнул Бес, и Ролло громко гавкнул в знак солидарности.
– Только если ты одолжишь мне свою волшебную монетку.
На лице друга появилось почти болезненное выражение.
– Забудь, чувак. Ты же знаешь, я поделюсь с тобой чем угодно: деньгами, девчонками, почкой, яичком, но моя монетка – табу для всех.
Я усмехнулся:
– Окей, а что насчет твоей коллекции «счастливых» шелковых носков, Кей?
МакБрайд брезгливо поморщился.
– Талисманы так не работают, Рид, – покачал головой Громов. – Это должно быть что-то личное. Что-то, что однажды принесло удачу именно тебе.
– Необязательно. – Я повернул сигарету и уставился на оранжевый уголек. – У нас же есть командные предыгровые суеверия, которые типа «работают»: слушать Foo Fighters в раздевалке, целовать шлем вратаря, в строгом порядке выкатываться на лед…
– Вот именно – командные! – Макс открыл следующую банку газировки, и я недовольно поджал губы, когда несколько розовых капель попало на мой белоснежный диван. – Личные талисманы гораздо круче. Но в чужих руках они теряют силу. Такие дела, братан.
Его серьезный тон вызвал у меня смех.
Смех был горьким, коротким, но чертовски искренним.
– Поверить не могу, что мы всерьез обсуждаем эту хрень. – Я потушил сигарету о бронзовое дно подковы, после чего швырнул пепельницу на кофейный столик. – Знаете, идея Коннора, что мне просто нужно больше спать, кажется единственной разумной, так что…
Я потряс головой, желая поскорее очистить разум от этого тупого разговора, затем махнул друзьям и устало поплелся в спальню, стараясь не думать о том, что ждет меня завтра на игре.
Глава 3
Рид
– Что значит – передумали заключать со мной контракт? – Прижав телефон плечом к уху, я вытащил из багажника спортивную сумку и с грохотом захлопнул капот своего черного внедорожника. – Этот козел Питерсон полгода умолял меня прорекламировать его ссаные изотоники!
– «ПитФит» – денверская компания, Рид, – доносился из динамика монотонный голос моего агента. – Они хотят, чтобы амбассадором их бренда стал игрок местного хоккейного клуба, а новость о том, что тебя хотят обменять, уже просочилась в прессу и моментально стала самой обсуждаемой в мире.
Проклятие.
Я не ожидал, что это произойдет так быстро.
Мерзкие пронырливые журналисты!
Как же я ненавидел этих падальщиков. Всех до единого. От них всегда одни неприятности.
– Окей, плевать. – Я показал охраннику на входе свой пропуск и вошел в здание домашней арены. – Значит, вернемся к диалогу с японцами. Их попугайские шмотки, конечно, та еще экзотика, зато…
– Японцы тоже отозвали свое предложение, Рид, – прервала меня Оливия. Последовала пауза, а затем послышался тяжелый вздох. – Принимая во внимание тот факт, что ты сейчас переживаешь не лучшие времена в своей карьере, такая реакция рекламщиков не должна нас удивлять.
– Не лучшие времена – преуменьшение века, – пробормотал я, ошеломленно глядя на толпу незнакомых людей, которая собралась у дверей в нашу раздевалку. Судя по камерам и пресс-картам на шеях – большинство из них, если не все, были журналистами. – Твою мать… Мне нужно идти, Лив.
– Все в порядке? – обеспокоенно спросила она.
– В полном.
Я сбросил вызов и раздраженно зашагал навстречу оживленной моим появлением толпе. К счастью, она была не слишком большой – десятка два людей, может, два с половиной. Но даже этой кучки счастливчиков, которым чудом удалось сюда попасть, оказалось достаточно, чтобы еще больше испортить мне и без того хреновое настроение.
– Когда начнешь забивать, Харди?
– Тебя действительно собираются обменять?
– Эй, Харди, повернись сюда!
– Какого дьявола они здесь делают? – спросил я у охранников, торчащих перед дверью раздевалки.
– Мистер Гейт, – коротко ответил один из них.
Главный тренер.
Ну конечно.
Хитрый мудак решил организовать для меня маленькое позорное шествие в духе Серсеи Ланнистер, чтобы я «собрался, перестал валять дурака и вспомнил наконец, за что мне платят миллионы». А эти ребятки, судя по всему, должны были меня взбодрить. Просто великолепно. То что, мать его, нужно перед игрой.
– Кто лидер раздевалки «Дьяволов»?
– Правда, что тебя хотят понизить до АХЛ?
– Почему у команды нет капитана?
– Тебя не удивляет, что в этом сезоне защитник Громов играет в атаке лучше, чем ты, центрфорвард?
Игнорировать их было довольно просто, но это вовсе не означало, что меня не задевали их слова. Позорно сбегать от прессы в раздевалку я не собирался. Тренер бросил мне вызов, и я обязан его принять. Поэтому, нацепив маску полнейшего равнодушия, я принялся расписываться на протянутых джерси, фотографироваться со всеми желающими и сдержанно отвечать на вопросы. Разумеется, только на те, которые не вызывали у меня желания сломать кому-нибудь челюсть.
– Как думаешь, обмен реанимирует твою карьеру?
Я стиснул зубы и едва не проткнул ручкой хоккейную карточку со своей фотографией, на которой выводил автограф.
Мне было шесть, когда я забил свой первый гол. Девять – когда получил первую хоккейную награду. В четырнадцать я уже выступал за местный клуб в первенстве среди команд старшей возрастной группы, а в девятнадцать поставил подпись под первым трехлетним контрактом с клубом «Денверские Дьяволы», выступающим в НХЛ, который выбрал меня на драфте. В двадцатичетырехлетнем возрасте стал лидером по числу заброшенных шайб за сезон, что в итоге привело команду к победе в Кубке Стэнли, а по итогам прошлого сезона признан одним из самых высокооплачиваемых нападающих лиги.
