Слово смутно знакомое, но понимание значения так и не всплыло. Надеюсь, это было не оскорбление.
– Нападай, – видя моё недоумение, подсказал Дима и расплылся в злорадной улыбке.
Ну что же, попробуем. Копировать нелепый удар моего друга я не стал. Вместо этого, пусть и не очень умело, попытался двинуть нихонцу кулаком в лицо и тут же ощутил, что теперь уже меня ведут как собачку. Попытка сопротивляться привела лишь к тому, что я потерял равновесие даже раньше, чем меня на противоходе завалили на спину. Причём упал я далеко не так ловко, как Дима. Просто грохнулся навзничь.
Теперь понятно, зачем здесь эти циновки-маты. Голова вместо того, чтобы треснуться об пол, высекая из глаз искры, ткнулась в мягкую поверхность. Быстро погасив совершенно неуместное раздражение, я вскочил на ноги снова и поклонился:
– Простите, мастер, что усомнился. Более это не повторится.
– Хорошо, – кивнул Акира. – Готовьтесь к уроку.
Было видно, что ко мне он обращается совсем не так резко и повелительно, как к Диме, что меня вполне устраивало. Радостный, как щенок, Димитрос тут же отбежал к лавке у стены и развернул перед собой такую же куртку, как у него и Акиры. Но перед тем как переодеваться, нужно было кое-что утрясти.
– Отойдём на минутку, – с серьёзным видом поманил я друга за собой.
Когда мы вышли из подвала в коридорчик, то ожидаемо наткнулись на дежурившую там Агнессу Георгиевну.
– Вот видите, тётя Агнес, жив ваш Димитрос и даже не помят. Ни синяков, ни выбитых зубов.
Дима оценил шутку и, словно в подтверждение, показал эти самые зубы в радостной улыбке, но я быстро стёр её строгим замечанием:
– Ты зачем нагрубил матери? Не мог всё нормально объяснить?
– Так она накричала на сенсея! – тут же взвился юноша.
Снова знакомое слово, и теперь я знал, что оно означает «учитель». Похоже, нихонская культура увлекла моего друга. Я же так угождать Акире не собирался, но не это сейчас важно.
– Агнесса Георгиевна – твоя матушка и хозяйка этого дома, так что может кричать здесь на кого угодно, хотя я очень надеюсь, что не станет больше этого делать.
Сам не понимаю, как удалось пристыдить обоих. Вид у них стал как у нашкодивших котов. Приятно, конечно, что меня воспринимали как старшего, хотя я на год моложе Димы. С другой стороны, это такая ответственность, что даже не знаю, справлюсь ли. Но отступать поздно.
– Агнесса Георгиевна, происходящее в подвале как раз и нужно для того, чтобы в будущем на Диме не появлялись синяки или чего похуже.
– Я понимаю, – тут же примирительно сказала тётушка и даже погладила меня по плечу. – Но это выглядело очень страшно. Словно пёс треплет старую тряпку.
– Ну ма-ам! – протянул Дима и покраснел.
– Так, всё, нам пора, – решительно прервал я эту странную сцену и утащил друга в подвал.
Там быстро переоделся, и мы приступили к занятиям. Теперь Акира восседал на своём помосте и со снисходительной надменностью поглядывал на наши потуги. Кажется, я догадываюсь, почему он согласился на второго ученика – чтобы самому лишний раз не напрягаться.
Поначалу было интересно и немного нелепо. Дима явно радовался тому, что весь из себя такой умелый и знающий. Даже покровительственно поправлял меня, когда я становился в совсем уж дурацкую раскоряку. Но долго его превосходство не продлилось, и я быстро втянулся. Дальше стало скучно. Мы повторяли одно и то же действо, словно танцоры, водя друг друга и плавно роняя на маты. Я всё ещё до конца не понимал, зачем нужно использовать эти явно непрактичные рубящие удары раскрытой ладонью, но то, что продемонстрировал учитель, было убедительно, так что решил терпеть.
Мы менялись местами, чтобы отрабатывать один и тот же бросок. Правда, Акира тоже не бездельничал и выкрикивал замечания, а порой вставал и руками направлял неверные движения. Постепенно действо затягивало, словно монотонная, но интересная работа. В подвале воцарилась какая-то торжественно-тягучая, наполненная тайным смыслом атмосфера, которую бесцеремонно разорвал влетевший вихрь по имени Настя. Нужно будет на время занятий запираться.
– Ой, а во что вы такое одеты? Это ваш учитель? Здравствуйте, я хотела бы с вами поговорить, – всё это адвокатесса выпалила за пару секунд, пока я почти бежал к ней.
Ухватив девушку под локоток, я буквально вытолкал её наружу и зашипел рассерженным котом:
– Настя, ты что творишь?
– А что такое? – искренне удивилась девушка.
– Нельзя вот так врываться без разрешения. А если бы я подобным образом ввалился к вам в дом в разгар семейного обеда?
Настя, которая непонятно по каким причинам вдруг превратилась в капризную девчонку, обиженно вскинулась, но затем явно представила реакцию своего папаши на мой воображаемый поступок, сникла и тихо пискнула:
– Прости. Но мне было так интересно!
Ага, так я и поверил в её непосредственность.
– А ещё ты подумала, что можно получить согласие, если действовать нахрапом.
Теперь она ещё и покраснела.
– Так, иди к Фросе. У неё за стойкой лежит книга путешественника по Нихонскому морю. Почитай, как нихонцы относятся к своим женщинам и наоборот. Я не большой поклонник домостроя, но, как по мне, современные барышни немножко хватают лишку.
– Папенька тоже так говорит, – с печальным вздохом то ли согласилась со мной, то ли посетовала девушка. – Ты прав, что-то я раздухарилась, но ты же попросишь за меня своего учителя?
– Попрошу, раз обещал, но только что ты сама сильно понизила свои шансы. Как бы он теперь даже нас с Димой не погнал взашей.
Была у меня надежда, что она, понимая сложность ситуации, отзовёт свою просьбу, но не тут-то было.
– Спасибо, – мило улыбнулась Настя и убежала приобщаться к культуре жителей далёких Нихонских островов.
Как я и предполагал, разговор с Акирой по поводу участия Насти в тренировках не задался. Да что уж там, он вообще закончился, как только начался. Нихонец, едва выслушав меня, тут же сказал «нет». В его взгляде чётко читалось, что уговаривать бессмысленно. Впрочем, я особо и не надеялся, поэтому пожал плечами и оставил эту тему. Настя, конечно, расстроилась, но я обнадёжил её тем, что, возможно, чуть позже, когда Дима поднатореет в новом искусстве боя, он сможет давать ей уроки. Правда, не в нашем подвале, потому что нихонец явно не собирался покидать его надолго. Есть он тоже намеревался, так сказать, не отходя от рабочего места. Тёте Агнес это, конечно же, не понравилось. Как и Фросе, которой пришлось носить еду нашему новому жильцу, наотрез отказавшемуся обедать с нами в столовой.
Неожиданно для меня жизнь как-то незаметно вошла в прямое русло, без резких поворотов и перекатов. Потекла плавно и размеренно. С утра тренировка и чтение книг, потом обед и поездка в доки. Там мы с Гордеем усиленно занимались двигателями, а также ходовой частью моего мини-ушкуя. Все эти обильно смазанные маслом железки по-прежнему были мне интересны, но приелись настолько, что снились по ночам. Лучше бы во сне приходила Элен, которая после того разговора в библиотеке не появлялась и не давала о себе знать.
После обеда было ещё одно занятие с Акирой и снова чтение, которое я воспринимал не только как дарующее большое удовольствие развлечение, но и тренировку для ума. Всё меньше в определённых ситуациях в моей голове появлялись термины из чужого опыта и всё больше всплывали из собственной памяти. Теперь я мог без проблем вспомнить, где вычитал пришедшееся к месту слово или мудрую мысль.
Вся эта идиллия продлилась всего два дня. Прямо с утра третьего в библиотеку явилась Элен под ручку с интеллигентного вида мужчиной, который если и был старшее её, то всего на пару лет. Одет в не очень дорогой, но приличный и хорошо сидящий на нём костюм. Уверенное, но не напористое поведение, и, что самое главное, в его взгляде светилась искренняя любовь к спутнице. Пусть мой жизненный опыт взрослого человека насчитывал не годы, а всего лишь недели, но был переполнен общением с очень непростыми людьми, да и нелюдями тоже. Так что я прекрасно знал, как обманчива бывает внешность.
Как раз собирался спускаться в подвал на утреннюю тренировку, но, увидев, что явилась моя, пожалуй, теперь уже бывшая любовница, сменил направление движения и устроился за стойкой рядом с удивлённой Фросей. Она ещё больше удивилась, когда я достал фляжку, отхлебнул из неё, а затем начал гудеть, расшатывая свой дух. Даже не глазами, а как каким-то третьим чувством осознал, что девушка сейчас разродится вопросом, поэтому предостерегающе поднял палец. Подействовало.
Почувствовав, что готов, я «выглянул» из себя и открыл глаза. Реальную картинку дополнила духовная составляющая мира. Настя ушла в отдел с бульварными романами, насильно усадив своего спутника за один из читательских столов.
Ну что же, всё не так плохо, как могло бы быть. Внешность избранника мало расходилась с его сущностью. Дух был не особо крепок и ярок, зато в нём не видно коричневой гнили подлости, серых разводов зависти и тёмно-красных всполохов затаённой злобы. Лишь голубоватые линии мечтательности. Впрочем, для лекаря это не так уж плохо. Вряд ли он станет надёжной стеной, за которой Элен спрячется от жизненных невзгод, но этот мужчина точно будет ей верен и не станет тиранить. А благосостояние новой семьи моя подруга обеспечит самостоятельно благодаря наследству покойного мужа.
Я увидел всё, что хотел, поэтому дождался возвращения Элен, которая явилась к стойке рассчитаться за взятую книгу, вежливо поздоровался с ней и, поймав взгляд, спокойно кивнул. Честно говоря, думал, что она сейчас строптиво вскинется, показывая, что моё мнение её не особо интересует, но Элен облегчённо вздохнула и благодарно улыбнулась. Ну а я со спокойной душой отправился на занятия, за эти дни уже успевшие набить оскомину своей монотонностью. Надежды на то, что вот-вот мы перейдём к увлекательным схваткам, уже развеялись. Похоже, всё и дальше точно так же скучно.
Когда мы с Димой наконец-то выбрались из подвала, выяснилось, что я сделал ошибку в плане доступа посторонних в тренировочный зал. Может, стоит смастерить сигнальную лампочку, как в моторном отсеке «Селезня»? Как только я вышел в читальный зал, намереваясь быстренько пройти на второй этаж и принять душ в ванной комнате, ко мне тут же бросилась Фрося. Она чуть ли не размахивала над головой бумажкой, словно почтальон срочной телеграммой. Оказалось, что, пока мы с Димой нелепо пританцовывали в подвале, дежурившая на телефоне тётя Агнес приняла два сообщения. Оба важные.
Сначала позвонил подьячий земского приказа и сообщил, что старейшины ушкуйников ждут меня в девять вечера в трактире «Омут». Находился он в Припортовом районе, который примыкал к моему родному Речному. Обитали там в основном ушкуйники с семьями, мастера доков и портовые чиновники нижнего уровня. Это послание спешку не вызывало, а вот звонок от отца Никодима требовал немедленного действия, так что я вместо блаженного стояния под тёплыми струями воды быстро ополоснулся, оделся и выбежал из библиотеки. Так спешил, что потратился на извозчика. В принципе, доходы позволяли мне вообще отказаться от езды на трамваях, но лишние траты всё ещё вызывали какое-то внутреннее отторжение. В общем, до нашей церкви я добрался довольно быстро.
Жилой дом на церковном дворе был закрыт, и я сразу отправился в храм, где и обнаружил священника, стоявшего на коленях перед алтарём. Давно я здесь не был, и теперь наша церковь казалась мне ещё неказистее, чем ранее. Когда-то она пусть и выглядела немного уставшей от не самой лёгкой жизни, но всё же была величественной даже в своей лёгкой неухоженности. Теперь же я понимал, что тут без серьёзного ремонта не обойтись. В Речном живут пусть и не самые бедные люди города, но и не самые набожные. Ох, неправ отец Никодим, утверждая, что его вера ослабла. Иначе как объяснить, что с такой унылой паствой бесноватые не появляются здесь каждую неделю, как в той же Дымке и Ржавом районе. Кроме как влиянием бывшего скорбника на местную атмосферу, я такое благоденствие объяснить не могу.
Отвлекать отца Никодима не стал и, опустившись на колени рядом с ним, начал читать «Отче наш». Батюшка прервал своё беззвучное моление и присоединился к моей молитве. Когда прозвучали последние слова нашего совместного обращения к Господу, я ощутил прилив спокойствия и уверенности в себе. Ох, недооценивает себя мой духовный наставник. Когда он поднялся с колен и посмотрел на меня, пришло понимание, что священник пребывал в не самом радужном настроении.
– Батюшка, что-то случилось?
– Да, Степан, случилось. Пойдём ко мне, там всё и расскажу. Храм не место для подобных разговоров, ибо чувствую я, что без ереси и хулы не обойдётся.
– О как, – не удержал я в себе удивлённое замечание и последовал за священником.
Мы прошли в его жилище, совмещённое с классом церковно-приходской школы. Я уселся за стол, где провёл несколько лет в мучительных попытках освоить арифметику и чтение. Получалось тогда крайне плохо, но сейчас все те мучительные потуги казались какими-то нереальными, словно всё это было не со мной. Даже передёрнуло от осознания того, что мог бы до конца дней оставаться недалёким дурачком на побегушках у злобной тётки.
Через пару минут отец Никодим присоединился ко мне, принеся две кружки с травяным чаем, который я же ему и презентовал. Это был сбор не от Василисы, а от самой Виринеи. Она сказала, что такое пить очень полезно пожилым людям. И вообще придаёт бодрости и ясности уму. К тому же с мёдом получалось очень вкусно. Отец Никодим какое-то время размышлял, прихлёбывая из кружки, а затем всё же собрался с силами и заговорил:
– Всё очень плохо, Степан. Я рассчитывал поговорить со своим другом и аккуратно вызнать, где он спрятал нож, но разговор не состоялся. Эти твари посадили его на цепь, как зверя. Держат в холоде и голоде. Но хуже всего то, что они не дают ему читать, а это для Ильи всегда было важнее, чем еда и питьё. Он меня даже не узнал. – Голос старика дрогнул, в его глазах блеснули слёзы. Я никогда не видел его таким растерянным и беспомощным.
Внутри меня тут же начал разгораться огонь гнева и даже ненависти к тем, кто смеет так поступать со стариками. Батюшка рассказывал о своём друге лишь самое хорошее, и совершенно непонятно, за что над ним так измываются.
– И что мы будем делать?
– Мы? – удивлённо посмотрел на меня священник, а затем нахмурился, словно только сейчас вспомнил, что перед ним не Стёпка-дурачок, а будущий капитан ушкуя, да и вообще парень с определёнными возможностями. Но огонёк надежды в его глазах вспыхнул лишь на мгновение и тут же угас. – А что тут сделаешь? Я пытался пробиться к владыке, но меня не пустили и намекнули, что всё это пустые старания. Тогда появилось желание как-то вызволить Илью из темницы. Есть один человек, который найдёт тех, кто тайно сможет провезти через Польшу в Выборг, а там и до самого скита. Я поведал о своём замысле благочинному, и он строго запретил мне соваться на Ладогу. Да и как пройти мимо смиренных братьев, чутких и злобных, аки бешеные псы. Не убивать же их!
Священник прямо на моих глазах опускался в пучину отчаяния, сжимая кулаки так, что пальцы побелели. Но если отца Никодима одолевала безнадёга, то меня распирало от ярости. Мысли в голове забегали как наскипидаренные, но никак не хотели сходиться в хоть сколь-нибудь здравой идее. Батюшка прав: какую бы ненависть мы сейчас ни испытывали к смиренным братьям, но убивать их или как-то калечить было бы неправильно. А что ещё можно сделать с такими бешеными псами?
Усыпить!
Я даже вздрогнул от странной, возникшей из ниоткуда мысли и, затаив дыхание, замер, пока выстраивалась логическая цепочка на основе чужого опыта. Так частенько бывало в первые дни после того, как я сумел переварить чужой дух. Тогда мысли двигались в голове совершенно бесконтрольно, а я лишь ошарашенно наблюдал за всем этим чудным действом как бы со стороны.
Логическая цепочка стремительно удлинялась, словно притягивая новую информацию. К бешеным собакам приближаться нельзя, поэтому их усыпляют с помощью духовых ружей. А что, если явиться в скит, ставший тюрьмой для хорошего человека, с таким вот ружьишком? Тихонько усыпить монахов-охранников да умыкнуть узника! Насчёт усыпляющего зелья можно посоветоваться с аптекарем, ну, или в крайний случае съездить к Виринее. Гордей говорил, что сегодня к обеду должны прийти помпы. К их установке всё уже давно готово. Дел там часов на шесть. Что же касается пневматического ружья, то и с этим у меня есть к кому обратиться.
– Батюшка, – окликнул я приунывшего и погрузившегося в тяжкие раздумья отца Никодима. А когда он посмотрел на меня, вывалил на него весь ворох накопившихся идей.
Священник долго переваривал услышанное, а затем разродился неожиданным заявлением:
– Ты снова пугаешь меня, Степан, но твоя задумка диво как хороша. Эдак ведь можно не убивать бесноватого, а усыпить его и после с молитвами изгнать нечистого!
Теперь уже я попытался осмыслить странность хода мыслей бывшего скорбника и, встрепенувшись, сказал:
– Батюшка, давайте мы сначала вызволим вашего друга и уже потом будем делиться своими идеями с братством Скорби. Причём сделать это нужно через кого-то постороннего, чтобы на нас не подумали. Пусть умным выглядит кто-то другой.
Священник снова удручённо покачал головой:
– Похоже, Господь действительно послал тебя мне во испытание. Вот скажи, отрок, почему, когда приходится выбирать между смирением и желанием сделать глупость, рядом появляешься ты с готовым решением?
– А может, это не во испытание, а в помощь?
– Не богохульствуй! – строго потребовал священник, но прежней оторопи на меня нагнать не смог.
Я уже как-то привык. За последние недели он раз пять обещал убить меня, если встану на тёмный путь. Но главное сейчас то, что он воспрял духом.
– Что же, постарайся побыстрее попасть к своей ведьме. Мне противно даже говорить о ней, но тут проблема не только в усыплении смиренцев, а в том, что Илия очень плох. Как бы не пришлось тащить его на себе. Нужно какое-то укрепляющее зелье, – отец Никодим горестно вздохнул и перекрестился. – Прости, Господи, прегрешения мои тяжкие. Ещё нужно найти это твоё духовое ружье. Не думаю, что такое отыщется в Пинске.
– Но поискать всё же стоит, – не унывал я. – Даже знаю, с кем поговорить на эту тему.
Моё заявление вызвало ещё один приступ удивления у священника, и он снова то ли опечалился, то ли просто озадачился:
– Как-то слишком быстро ты начал обрастать связями. Ох, одолевают меня сомнения, Степан. Ты иди и делай то, что должно, а я помолюсь. Испрошу у Господа сил и разума, дабы отличить скверну от блага.
Быстро прогнав крамольную мысль о том, что молитвой делу не поможешь, я улизнул из пристройки и сразу направился к аптекарю. Теплилась надежда, что обойдёмся без поездки в Крачай. Увы, как только я начал тонкими намёками подводить наш разговор к нужной теме, Артемий Фёдорович тут же всполошился и заявил, что никаких усыпляющих и тем более отравляющих составов он для меня делать не станет. А если я ещё раз заведу такой разговор, то вообще откажется от дальнейшего сотрудничества. Пришлось успокаивать его и обещать, что подобное не повторится. Можно было бы поговорить с ним об укрепляющем отваре для узника, но коль уж всё равно придётся ехать к Виринее, то с ней это и обсудим. Так что я вежливо попрощался и отправился восвояси. Точнее, в сторону оружейного магазина.
То, что этот день будет до предела наполнен не только заботами, но и странностями, я понял, как только вошёл в торговый зал и увидел реакцию оружейника на моё появление.
– Здравствуйте, Олег Остапович, – поприветствовал я бывшего ушкуйника и в ответ получил не то чтобы враждебный, но насторожённый и немного угрюмый взгляд.
– И вам не хворать, Степан Романович. С чем пожаловали? – Его вопрос был наполнен какой-то непонятной эмоцией, и это точно не радушие.
Можно было бы напрямую спросить, что, собственно, происходит, но мы пока не так близко знакомы.
– Вопрос у меня появился по одному необычному оружию.
Становилось всё страннее, потому что оружейник вдруг просветлел лицом и заинтересованно уточнил:
– И что именно вас интересует?
– Вы когда-нибудь сталкивались с духовыми ружьями?
– Вы имеете в виду пневматические? – уточнил Олег Остапович.
Этот термин я и хотел использовать, но побоялся, что оружейник может не понять. Сам осознал его всего полчаса назад.
– Именно так.
– Я хорошо знаком с этим видом оружия, но практического смысла в нём не вижу, особенно после изобретения глушителей звука выстрела. Надеюсь, вы не намерены попросить меня продать вам глушитель? – нахмурившись, тут же уточнил оружейник.
– А на кой он мне? – изобразил я недоумение.
– Это хорошо, – тут же успокоился мой собеседник. – Давайте вернёмся к пневматическому оружию. Раз уж вы заинтересовались, я могу заказать его в Турове. Только не понимаю, зачем оно вам. Пневматические ружья сложны в использовании и имеют малую мощность.
– Простите, Олег Остапович, это не мой секрет, но, как только всё сладится, обещаю рассказать вам первому.
А что? Через какое-то время поведаю ему о желании помочь нашим доблестным бесогонам. Если, конечно, не возникнет шумиха с побегом узника.
– Что же, воля ваша, хотя мне очень любопытно. Что касается вашего заказа, то в Турове точно есть пара винтовок системы Хофера. Насчёт других не знаю, но эти самые надёжные.
Оружейник уже принялся пояснять мне особенности этого оружия, но для себя я отметил лишь калибр в девять и семь миллиметров. Очень хотелось поговорить с оружейником о дротиках для этого усмирителя монахов, но я пересилил себя. Не нужно складывать яйца в одну корзину. Лучше озадачу Гордея. Он мне хвастался, что увлекается ремонтом и даже модернизацией карманных часов. Так что с тонкой работой должен справиться.
Немного пообсуждав необычное оружие, я свернул разговор, потому что дел сегодня невпроворот. Сошлись на том, что Олег Остапович уже сегодня телеграфирует своему знакомому в Туров и, если получится, закажет два пневматических ружья и послезавтра они придут с почтовым пароходом. По цене больновато, но я надеялся раскрутить Виринею на помощь товаром. Когда прощался, заметил очередное изменение в настроении собеседника. В начале нашего разговора он выглядел насторожённо и даже как-то разочарованно. Затем обрадовался и стал самим собой – степенным и чуточку снисходительным, зато доброжелательным и весёлым. А под конец подозрительность вернулась, и Олег Остапович зачем-то спросил:
– Больше ни о чём не хотите поговорить?
Я с недоумением пожал плечами и уточнил:
– А есть о чём?
