Подвесив над костром пару котелков для чая, казаки расселись вокруг на сёдлах и принялись не спеша, со вкусом обедать. За этим занятием их и застал непонятно откуда взявшийся полицейский полковник. Заметив удивленные взгляды, направленные себе за спину, Матвей развернул в руке нож, которым нарезал колбасу, и, увидев в отражении на клинке знакомую фигуру, едва заметно усмехнулся.
– Присаживайтесь, ваше высокоблагородие. Как говорится, в ногах правды нет, – пригласил он, не оглядываясь.
– Ох, и ловок ты, казак, – рассмеялся полковник, устраиваясь на предложенном седле. Причём сделал он это, не чинясь и не пытаясь поставить себя выше окружающих. – Вот уж не думал, что ты меня только по голосу узнаешь. Да ещё через столько лет.
– Невелика хитрость, – отмахнулся Матвей, демонстрируя ему нож. – Я свои клинки полирую так, чтобы они словно зеркало были. Тогда их и ржа не сразу возьмёт, ежели смазывать хорошо. Вот в том зеркале вас и увидел, когда подошли.
– Однако, – удивлённо хмыкнул полковник. – И вправду ловко.
– Так я ж пластун. Иного от меня ждать глупо, – пожал Матвей плечами.
– Это я помню, – усмехнулся офицер, расправляя усы.
– Случилось чего, ваше высокоблагородие, или так, по старой памяти заглянули? – осторожно поинтересовался Матвей, меняя тему.
– Слава богу, нет. Просто услышал, что из вашей станицы казаки подошли, вот и решил поздороваться. Как-никак, жизнью тебе обязан.
– Господь с вами, сударь, – блеснул вежливостью Матвей. – За то дело вы уж давно сполна рассчитались. Вашим радением Георгиевский крест имею.
– Уж поверь, Матвей, я свою жизнь более крестов ценю, – усмехнулся полковник. – Вы тут сколько ещё стоять будете?
– Это уж как бог даст, – пожал Матвей плечами. – Про то теперь только генералы ведают. А наше дело приказ, по коням и гойда.
– Может, нужда какая имеется, казаки? – чуть повысив голос, поинтересовался полковник. – Вы говорите прямо. Коль чем смогу помочь, так я с радостью.
– Благодарствуем, ваше высокоблагородие. Да только нет пока никакой нужды. Поход-то ещё и не начался толком, – за всех ответил Егор, чуть склонив голову.
– Ну, тогда ладно. Ты, Матвей, ежели чего, любого полицейского проси тебя ко мне проводить. Я им такой приказ уже отдал.
– Что, из-за меня одного? – удивился Матвей, не понимая, к чему всё это.
– Нет, конечно. Любой казак, ежели что, может ко мне напрямую обратиться. Дело начато серьёзное, и пока вы тут, я обязан вам в любом деле помочь.
– Благодарствую, запомним, – осторожно кивнул Матвей, продолжая недоумевать.
Поднявшись, полковник попрощался и двинулся куда-то к краю лагеря. Проводив его удивлённо-задумчивым взглядом, Матвей растрепал себе чуб, как всегда делал в минуту задумчивости, и, хмыкнув, негромко проворчал:
– Это чего сейчас было?
– Не бери в голову, – усмехнулся Егор. – Эти благородные все какие-то скаженные. Порой и сами не знают, чего хотят.
– Да уж, и не поспоришь, – усмехнулся Матвей в ответ.
Напившись чаю, казаки раскатали кошму и разлеглись отдыхать. Всё равно иного занятия пока не было. А что? Кони обихожены, оружие в порядке, так почему бы и не передохнуть? Казаки, это не строевая серая скотинка, которую унтера гоняют словно сидоровых коз артикулами всяческими. Хотя толку от тех артикулов, как с козла молока. В бою не выручит и в рукопашной не поможет.
Сорвав травинку, Матвей сунул её в зубы и, вздохнув, откинулся на седло, глядя в синеющее небо бездумным взглядом. Мысли лениво крутились вокруг неожиданного появления полковника. Зачем он приходил и чего хотел, никто так и не понял. Так что высказывание Егора выразило общее мнение. Казаки, блаженствуя, перекидывались ленивыми фразами, помогая друг другу таким образом элементарно не заснуть. Уж очень обстановка к этому располагала. Из этой нирваны Матвея выдернул неожиданный вопрос Романа:
– Командир, а ты ухваткам пластунским ребятишек крепко учишь, или так, только чтобы старшины отстали?
– Я, Рома, всё на совесть делаю, – проворчал, Матвей, не поворачиваясь. – И работаю, и дерусь, и учу.
– Выходит, ежели я сына тебе в учение отдам, из него может добрый пластун получиться? – не унимался приятель.
– Не всё так просто, брате, – вздохнул Матвей, поворачиваясь на бок и находя Романа взглядом. – Чтобы пластуном настоящим стать, одного учения мало. И старания тоже. Тут много чего в одном человеке сойтись должно. И сила, и ловкость, и характер, и даже чутьё. Вон, Егора спроси. Он должен помнить, как прежде пластуны себе учеников выбирали. Из нескольких десятков, дай бог, ежели одного возьмут.
– Это верно, – поддержал его казак. – Выбирали, приглядывались, а бывало, что и после выбора обратно отправляли. Потому как чего-то там не так с пацаном было. Чего именно, и не спрашивай. Про то только они сами ведали. Так что да. Не всё там просто.
– Ишь ты, наука, – удивлённо протянул Роман.
– Ещё какая, – кивнул Матвей. – Тут ведь мало, чтобы казачок крови не боялся. Нужно ещё, чтобы он к той крови вкуса не испытал. Чтоб не тянуло его зарезать кого. А так бывает, когда юный вой вдруг начинает силу свою понимать. Узнаёт, что он с ножом опаснее десятка простых рубак.
– Это ж откуда у него такое понимание? – не понял Роман. – И к чему оно?
– А как ты думал? Пластун, он в первую голову лазутчик. Тихо во вражий стан пришёл, всё, что нужно, узнал, и так же тихо ушёл. А чтобы так сделать, при нём ничего, что может ему помешать, не должно быть. Вот и получается, что для пластуна нож или кинжал первые друзья. Потому как даже из пистоля не всегда стрелять можно. Важнее тишину сохранить. Отсюда и ухватки всяческие, чтобы человека в один миг хоть голыми руками жизни лишить.
– Ты, Ромка, сам подумай, – продолжил Егор. – В станице уж сколько лет всего один пластун, да и тот считай недоучка. А почему? Да потому, что это люди особые. Вон, Матвея когда выбрали, мы грешным делом думали, ошиблись казаки. Ан, нет. Всё как они задумали, вышло.
– А чего это вдруг ошиблись? – заинтересовался Роман.
– Так он же кузнеца сын. Ему железо всякое интереснее. А выходит, недаром пращур его пластуном-характерником был. Кровь всё одно своё взяла, – с усмешкой пояснил казак.
– Это верно, – вынужден был согласиться Матвей. – Хоть махины всякие делать и с железом возиться мне тоже интересно, а пластунские ухватки не отпускают. Каждое утро с тренировки начинаю. Сколько лет уж.
– И сыновей тому учить станешь? – не унимался Роман.
– Обязательно. Станут они пластунами или нет, это уж как бог даст, а умения эти всё одно лишними не будут. Так что буду учить. А ты чего вдруг о том заговорил? – неожиданно озадачился Матвей.
– Да приметил, как ты того полковника узнал. Не оглянулся, не спросил, а просто нож в руке повернул, и всё. Даже жевать не перестал, – рассмеялся Роман.
– Ну, мне чтобы аппетит испортить, одного полковника маловато будет, – усмехнулся Матвей в ответ. – Да и чего тут пугаться? Не в степи один, а в лагере, среди своих.
– Всё одно, ловко у тебя получилось. Тот полковник ажно растерялся, – продолжал смеяться Роман. – Небось, думал, мы вскочим да во фрунт вытягиваться станем. А он ему – «присаживайтесь, ваше высокоблагородие, в ногах правды нет».
Весь десяток поддержал Романа дружным ржанием, а Матвей, усмехнувшись, только головой покачал, понимая, что мужики так просто сбрасывают нарастающее беспокойство.
* * *
В этом лагере они простояли два дня. За это время подошли отряды из других станиц, так что к выходу на торговом поле стояло почти пять сотен бойцов. Несмотря на постоянную настороженность Матвея, никаких особых происшествий в десятке не случилось. Соседи только пристрелили двух конокрадов и выпороли до полусмерти какого-то воришку, пытавшегося залезть в обозную телегу.
Патрулировавшие вокруг лагеря полицейские, глядя на эту экзекуцию, только крякали и головами качали, понимая, что отбить или хоть как-то повлиять на процесс не в состоянии. Получив полумёртвое тело вора, они погрузили его в заранее вызванную телегу и отправили с ближайший лазарет. Глядя, как наказывают вора, Матвей отметил про себя, что ни злости, ни презрения у казаков не было. Они просто делали работу.
Посмел сунуть руку не к своему, получи. А уж выживешь ты после или нет, твоя проблема. Не нужно было лезть, куда не просят. Мысленно подивившись такому открытию, он вернулся к десятку, а через два часа был вызван к подъесаулу. Стремя собрал у своего костра всех командиров и, рассадив их, представил сидевшего рядом с ним казака.
– Знакомьтесь, браты. Подъесаул Гамалий Василий. Теперь это командир сотни. Вторую нашу полусотню вы знаете. Мы с ними горцев гоняли. Так что, слушаться, как батьку родного. Все поняли? – Стремя обвёл собравшихся грозным взглядом.
Казаки дружно кивнули.
– Задача у нас какая? – не удержавшись, с ходу спросил Матвей у нового командира.
– А задача, браты, у нас та ещё, – крякнув, заговорил сотник. – Нужно нам совершить марш и через Баку выйти на Тебриз, а от него ажно до Алеппо дойти.
– Ох ни хрена ж себе крюк?! – охнул Матвей, не сдержав эмоций. – Это ж ажно в Сирии.
– Верно. Там, – удивлённо кивнул сотник. – По всему видать, ты, паря, в школе крепко учился, коль такие вещи на память помнишь.
– В церковной школе первым был, – кивнул Матвей, делая вид, что смущён. – А чего нам там делать придётся? – вернулся он к главному.
– А вот этого я пока и сам не знаю, – вздохнул сотник, которому такое положение вещей явно было не по нутру.
– Ну, Персию мы, пожалуй, пройдём. Там сейчас персы больше друг дружкой заняты, чем еще какой заботой. А в Сирии как? – подумав, задал Матвей следующий вопрос.
– Там у них тоже весело. Хоть вроде и единоверцы, а друг дружку режут так, что и сказать страшно. К тому же там куча всяких племён, которые соседей терпеть не могут. В общем, как-нибудь, с Божьей помощью, – напустил сотник туману.
– А с водой как быть? – продолжал донимать его Матвей. – До Баку и Тебриза реки имеются. Не пропадём. А дальше? Там вроде по карте то ли горы, то ли холмы какие-то, а вот речек не помню.
– Хм, что предлагаешь? – озадачился сотник.
– Пока тут стоим, меха потребно запасти. В Персии можно будет их водой залить и уж после дальше идти. Сам понимаешь, сотенный, без воды мы лошадок сразу загубим. И какое мы тогда без них войско?
– Это ты верно сказал, – задумался сотник. – Надо внимательно карту тех мест глянуть. А про меха мысля верная. Запасём, – кивнул он, поднимаясь.
Сотник ушёл, а командный состав сотни остался у костра, задумчиво переглядываясь и пытаясь понять, что будет дальше.
– Знает его кто, браты? – осторожно осведомился Матвей, кивая вслед новому командиру сотни.
– Толковый казак, – решительно кивнул Стремя. – Я с ним в двух походах был. Дело своё добре знает. Но и ты, Матвей, молодец. Верные вопросы задавать принялся.
– Да я-то ладно, – отмахнулся десятник. – Меня вся эта суматоха удивляет. Словно никто ничего толком не знает и знать не хочет. Езжай туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. Лазутчиков боятся? Так тогда не надо было и направление указывать. Что-то тут не то, – покачал Матвей головой, ероша чуб.
– Погоди шуметь, паря, – осадил его Стремя. – Мы ещё из лагеря не вышли, а ты уж бузу поднимаешь.
– Верно сказал, убей бог мою душу, – поддержал его до этого молчавший подъесаул второй полусотни.
– Да я не бузу поднимаю, дядька, я знать хочу, в чём задача наша состоит. От того и людей готовить придётся. Сирия, это ведь не наши степи. Там так просто из колодца не напьёшься. Его ещё найти надобно. Помнишь, что сотник про племена сказал? Они хоть друг дружку-то терпеть не могут, а на нас сразу всем миром встанут, про усобицу забыв. Вот и ломаю голову, как людей сберечь.
– От ведь… – покачал Стремя головой. – Умный ты парень, Матвей, а всё норовишь поперёк батьки в пекло влезть. Погоди малость, дай срок. Как узнаем чего толком, так сразу вам и расскажем.
– Закупай меха под воду, дядька, – махнув рукой, повторил Матвей. – Чего уж там те генералы удумают, одному богу известно, а в тех местах пустыня рядом, и вода ой как нужна будет.
– Будут меха, – решительно кивнул подъесаул, поднимаясь. – Расходитесь, браты. И людей к походу готовьте.
Собравшиеся поднялись и, попрощавшись, отправились по своим делам. Матвей, вернувшись к десятку, первым делом велел проверить коней и, убедившись, что в десятке всё в норме, отправился к остальным. Будучи кузнецом полусотни, он обязан был отслеживать состояние подков у всех коней. Добравшись до обоза, он лично осмотрел всех лошадей и, убедившись, что замены не требуется, вернулся к своему костру.
А на следующий день все собранные войска выступили в поход. Пройдя вдоль Кавказского хребта до самого Дербента, войско прошло перевал и двинулось вдоль побережья Каспия. Проезжая мимо башни, ставшей символом Азербайджана, Матвей с любопытством разглядывал одноэтажные домики с плоскими крышами, в стенах которых не было окон. Это было странно и удивительно, но это было так.
«Кавказ живёт окнами вовнутрь», – вспомнил он старую присказку и только теперь понял, что она значит.
Все окна в таких домиках и вправду выходили только во дворы. Из тех же дворов выводили одни ворота с калиткой. То есть, чтобы пробиться в дом, нужно было прежде захватить двор.
«Фортификация, однако», – усмехнулся он про себя, рассматривая Девичью башню.
На ночлег они встали уже за городом. Разглядывая на фоне закатного неба редкие нефтяные вышки, Матвей никак не мог отделаться от мысли, что просматривает исторические хроники. Но самым главным во всём этом был запах. Запах свежей, только что выкачанной нефти. Пока днём ветер сносил этот запах в сторону, он почти не замечался, но вечерами, когда ветер стихал, он становился весьма ощутимым.
Но уже на следующий день он и думать забыл про нефть. Отряд сместился к персидской границе, и Матвею стало не до обзора окрестностей. Долина сменилась горными отрогами, и тут нужно было держать ушки на макушке. Дороги сменились направлениями, на которых запросто можно было загубить коней. Так что осмотр лошадей ему приходилось проводить каждый вечер.
Самой большой проблемой в этом переходе были мелкие камушки, попадавшие между копытом и подковой. От этого кони сразу начинали хромать, и если вовремя не обратить на это внимания, дело может закончиться бедой. В общем, забот Матвею прибавилось, но он не унывал и продолжал каждый вечер осматривать всех коней своей полусотни. Впрочем, тем же самым занимались и кузнецы в других отрядах.
Казаки, понимая, что делается это всё не просто так, и сами следили за своими скакунами, но отношение Матвея к делу ценили.
Спустя две недели отряд перешёл границу и углубился на территорию Персии. Случилось это как-то просто, обыденно. Просто миновали нарисованный на скале знак и поехали дальше. Ещё через четыре дня, оставив Тебриз по левую руку, они ушли к следующей границе.
Воспользовавшись своим положением кузнеца и пластуна, Матвей, перед самым переходом границы с Сирией, напомнил подъесаулу о воде, и в первой же попавшейся реке все закупленные меха были заполнены. Стремя, понимая его правоту, счёл правильным не спорить из-за ерунды, а просто сделать так, как советуют. Опытный командир отлично понимал, что молодой десятник об этих местах знает гораздо больше. И пусть все его знания получены путём старательного изучения старой карты ещё в школе, но сам подъесаул не знал и этого.
До Алеппо отряд добрался без приключений. Как выяснилось, там стоял штаб войск Антанты, где находились и союзные ей войска России. Командовал этими войсками генерал Самсонов. Услышав эту фамилию, Матвей принялся старательно морщить лоб, пытаясь вспомнить всё, что читал или слышал об этом офицере. В очередной раз выругав себя за небрежение в изучении истории, он убедился, что не помнит почти ничего, и, сплюнув, вернулся к делам насущным.
Пришедшее войско разделили по принадлежности и, выделив место для бивака, оставили отдыхать после долгого перехода. Матвей, пользуясь возможностью, быстро перековав пару обозных лошадей, тут же принялся бродить по лагерю, прислушиваясь к разговорам и пытаясь понять, к чему нужно готовиться. Но ничего интересного узнать так и не вышло. В конце концов, это был не вражеский лагерь, и брать «языка» нельзя. Что называется, не поймут. Но что-то явно готовилось.
Во всяком случае, британские и французские офицеры, общаясь, поглядывали на прибывшее войско с заметным интересом, при этом не скрывая своего пренебрежения. Впрочем, высокомерие этой еврошвали Матвею было известно ещё по прошлой жизни, так что никаких иллюзий он не питал, отлично понимая, что эти снобы запросто разменяют жизни всего отряда на одну собственную.
Но это не мешало ему незаметно пристраиваться где-то рядом и внимательно слушать всё, что эти офицеры говорят. Особенно британцы. Увы, но французского Матвей не знал. Зато почти всё, что говорили британцы, было ему понятно. Само собой, различия в языке были, словообороты, построение фраз и тому подобные нюансы мешали разбирать текст, но основное было ясно.
Однажды за этим занятием его заметил сотник и, жестом отозвав в сторону, в жёстком тоне потребовал ответа, что он там делает, на что Матвей, сделав круглые глаза, только руками развёл, с ходу уходя в глухой отказ.
– Ты чего, сотник? Откуда ж мне знать, чего они там гуторят. Они ж не по-нашему балакают.
– А чего тогда крутишься рядом? – мрачно уточнил Гамалий.
– Так я уже сидел там, когда эти подошли, – не повёлся Матвей. – Ты лучше скажи, чего мы тут яйца высиживаем? Гнали, словно на пожар, а теперь сидим, словно пни, скоро мхом порастём, – сменил он тему, уводя разговор в более безопасное русло.
– Начальство планы придумывает, – отмахнулся сотник. – У тебя в десятке все здоровы? – вдруг уточнил он.
– Слава богу. И кони в порядке, – быстро кивнул Матвей.
– Про коней знаю. Мне уж все уши прожужжали, что ты всей полусотне покоя не даёшь, – усмехнулся Гамалий.
– А как иначе-то? – удивился Матвей. – Без коня и казак не казак.
– Это верно. Ты ведь ещё и пластуном пишешься.
– И пишусь, и являюсь, – решительно кивнул Матвей.
– Женат?
– Женат, и детишек трое. Два сына и дочка. Перед самым походом народилась.
– Вот, а серьгу всё носишь, – мягко попенял ему сотник.
