– Забирай своё жалкое приданное, потаскуха! – визгливый женский голос ударил по ушам.
Это мать Ёнсу – госпожа Рокомо – высокая и сухая женщина – ступила из парадных дверей дома на крыльцо. К ее морщинистому лицу приклеилось такое победоносное выражение, будто она и правда поймала опасного преступника. Юбка её расшитого журавлями кимоно хищно развевалась на ветру.
За ней молчаливой тенью следовал слуга из ёкаев – огромный мужчина с синей кожей, под которой бугрились мышцы. От висков, по линии роста волос, отходили, изгибаясь, толстые витые рога. Любого человека ёкай мог переломить как щепку, но стальная полоска ограничительного ошейника делала его послушнее верного пса.
Исполняя приказ хозяйки, рогатый ёкай магией вышвыривал из дома оставшиеся вещи. Они плыли по воздуху, а потом с глухим стуком падали на землю.
– Прошу… – горько прошептала я, всё ещё стоя на коленях перед Ёнсу. – Умоляю! Ты единственное, что у меня есть! Не бросай меня.
Но жених молчал.
Я сжала в пальцах кимоно так сильно, что впивалась ногтями в кожу собственных бёдер прямо через ткань. Обреченно опустила голову. Белые пряди волос упали мне на лицо. А слёзы, кажется, кончились.
За одну ночь я потеряла всё.
Моя бедная матушка потратила последнее, чтобы собрать мне приданное. Как мне теперь посмотреть ей в глаза, когда она узнает правду? Как обеспечить сестру, которой нужно учиться? Все надеялись на меня.
Но я оказалась бесполезна. У меня ни работы. Ни накоплений. Куда мне идти? Что делать?
– Лина… – вдруг мягко произнёс Ёнсу, высекая из моего сердца искру надежды. Я подняла на него заплаканные глаза и наткнулась на ледяной взгляд. – Хватит оправданий. Уходи, пока тебя не вышвырнули.
Моя вспыхнувшая было надежда – потухла.
На языке крутились мольбы, но я сглотнула их, заставив провалиться через горло в желудок. У меня тоже была гордость – крохотная, но очень твёрдая. Раз он не верит мне… То… и мне ни к чему такой муж!
Я больше не буду просить.
Качнув головой, я горько усмехнулась. Поднялась – качаясь от слабости. Ни на кого не глядя, шагнула к своим вещам и начала их собирать – одной мне было их не унести, но никто не собирался помогать. Я собрала самое ценное в мешок, что валялся тут же – получилось совсем не много. Потом оглянулась… кое-чего не хватало.
– Где реликвия нашей семьи – хрустальная подвеска? – свистяще спросила я, выпрямившись и повернувшись к госпоже Рокомо.
– Какая ещё подвеска? Ничего не было такого! Или что ты этим хочешь сказать? Неужто в воровстве обвиняешь?! Вот же, демоница! Ни стыда ни совести! – затараторила она, скрестив сухие руки. Но я не слушала, а вместо этого резко направилась к ней. Она не ожидала – и только успела отшатнуться – но споткнулась о ступеньку и осела на землю. Пользуясь её растерянностью, я схватилась за цепочку на шее женщины, которая уходила под ворот юкаты.
Эту цепочку я не могла не узнать.
Она была такая одна! С особым чуть голубоватым отливом, свойственным магическим предметам. Я дернула её наверх, вытаскивая на свет кулон. На вид реликвия была совсем простенькая – всего лишь стеклянный шарик с огоньком внутри – но она была бесценна для нашей семьи. Я схватилась за шарик, но тут мои руки сверху накрыли узловатые пальцы госпожи Рокомо.
– Отпустите! – потребовала я.
– Тебе эта вещь не по статусу!
– Это не вам решать!
– Давай я куплю. Ты же всё ради денег продашь!
– От вас ни одного медяка не возьму!
К нам уже спешили Ёнсу и слуги. Они что-то кричали. Я тянула артефакт на себя. А в следующий миг госпожа Рокомо рявкнула:
– Да подавись! – и толкнула меня в грудь.
Я стала заваливаться назад. Цепочка натянулась… а потом с глухим “Цпок” лопнула. Я окончательно потеряла равновесие! Небо резко крутанулось, а потом что-то больно ударило меня в затылок.
В следующий миг я осознала, что лежу на земле… Солнце ярко светит, ослепляя. А я не могу двинуть ни рукой, ни ногой. Не могу зажмуриться. Мне больно дышать, больно моргать. Похоже, я неудачно упала – прямо на угол сундука, что валялся во дворе… А ещё почему-то жжёт ладонь, да так сильно, словно кожа на ней расползается под нажимом чего-то невероятно острого.
“Я слишком сильно сжала артефакт. Я его разбила”, – мелькает мысль.
И почему-то реликвию семьи мне даже жальче, чем себя.
– Небеса покарали! – шипит где-то справа Рокомо.
Сверху склоняется синекожий раб.
– Ей не помочь, – низко рычит ёкай.
“Как это – не помочь?!”
Что он такое говорит?!!
Я хочу жить! Хочу любить!
Я ведь даже не высказала Ёнсу, как он несправедлив! Как гадко поступает! И не сказала его матери – что я уже догадалась – что это она подослала того мужчину ко мне! А потом мне следовало бы плюнуть ей в лицо и уйти без сожалений!
А ещё… я бы хотела обнять свою сестру и матушку. Что же с ними будет без меня?
Теперь надо мной склонился и Ёнсу. В его красивом благородном лице был испуг – он не ожидал, что так получится. И волнение – он волнуется за меня? А ещё… какое-то облегчение. Почему?! Он рад, что я не доставлю больше проблем?!
Как нелепо…
И его я любила?!
… мир темнеет.
… боль исчезает.
…
…
…
А в следующий миг передо мной разворачивается странное видение…
Видение – как горячечный болезненный сон.
Я вижу себя – да, это точно я! Просто откуда-то я это знаю! Только волосы тут у меня не белые, а гладкие-чёрные. И лицо совсем юное – мне не больше пятнадцати. Поджав под себя ноги, я из видения сижу в маленькой комнате на кровати… но это не футон, а именно кровать на деревянных ножках, какие бывают на постоялых дворах. В моих руках книга на незнакомом языке, но сейчас я понимаю каждую букву.
На обложке написано: “Кровавый дождь над Хааки”… Страницы слегка потрёпаны, будто я перечитывала их сотню раз.
И я вдруг очень хорошо вспоминаю содержание этой истории.
В ней рассказывалось о могущественном ёкае по имени Шиарей – сильном наследнике древнего демонического рода. Из-за козней внутри семьи, он попал к людям рабство и много лет терпел издевательства, которые ожесточили его сердце. Вырвавшись на свободу, ёкай принялся мстить.
Он залил мир человеческой кровью. Гневу его не было конца! Люди бежали, испуганные и обездоленные – они искали спасения в храмах. Шиарей пришёл в один из них, чтобы сравнять с землёй… но встретил там святую деву – влюбился в её красоту, доброту и нежность… И сердце его смягчилось.
Шиарей остановил свою ужасную месть.
А позже вместе со святой восстановил мир.
И правил вместе с ней долго и счастливо…
Всё это происходило в мире под название Файрил – моём мире, который одновременно являлся миром новеллы.
А началось с города Хаака – моего города, который тоже был описан на страницах истории! Именно его первым стёр с лица земли вырвавшийся ёкай. Меня же в этой новелле не упоминали. Я была слишком незначительной песчинкой, которая не стоила того, чтобы писать её имя на страницах книги. Возможно – я умерла до начала событий. Или в тот миг, когда Хаака сгорела…
Мне было не так жаль себя, как своих родных.
Да и моя страна была прекрасна, хоть в ней и попадались плохие люди, такие как госпожа Рокомо… Но разве другие виноваты?
Печально…
Если бы я могла что-то изменить – я бы сделала всё!
В этом странном видении я – пятнадцатилетняя и тёмноволосая – открыла первую страницу. И посмотрела на дату начала истории, что стояла сразу после главы. И если верить ей, то… ёкай вырвется на свободу уже очень скоро.
“Мне не нравится эта история. Я бы её переделал.., – раздался вдруг рядом чей-то мурчащий голос. Повернувшись, я увидела сидящего в кресле дымчато-серого кота. Его круглые жёлты глаза неотрывно смотрели на меня, пушистый хвост мягко раскачивался, свесившись с сидушка. – А ты, человечка?”
– И я бы тоже… – ответили мои губы.
“Хмрр… – прищурил глаза кот. – Вот только ты слишком незначительная героиня… Сможешь ли что-то изменить?”
– Изменить? Но я ведь умерла!
“Пфф, какая ерунда! Докажи что ты сильнее, чем кажешься, и я помогу тебе”.
“Что это значит?” – хотела крикнуть я, но не успела.
Мир вдруг качнулся.
Смазался.
В ушах загудело так громко, что показалось – сейчас взорвутся перепонки. Я зажмурилась, закрыла уши руками…
Мягкий порыв ветра коснулся моего лица. Обоняние уловило сладковатый запах сакуры.
– Моя мать видела всё своими глазами! – раздалось снаружи.
Я распахнула глаза…
… и обнаружила, что жива.
Кроме того – сижу на коленях перед Ёнсу. Вокруг слуги, мои вещи валяются во дворе. Сладко пахнет сакурой, и совсем не болит голова.
– Ты сама пригласила его. И отдалась, как последняя шлюха! – рявкнул мой любимый Ёнсу, заставив меня сморгнуть слёзы и посмотреть на него.
Это ведь уже было… Он вот так же стоял надомной! И также грубо обвинял меня… В прошлый я сказала…
– Нет-нет, это не правда, – медленно повторила я свои же слова, что сказала и в прошлый раз.
“Хочешь сказать, моя мать лжёт?!” – вспомнила я ответ за миг до того, как Ёнсу произнёс его сам.
– Хочешь сказать, моя мать лжёт?!
“Безумие какое-то”, – мелькнула мысль. Я растерянно повернулась к дверям в дом. Сейчас оттуда выйдет госпожа Рокомо… И спустя миг так и случилось. И даже её слова были те же самые.
– Забирай своё жалкое приданное, потаскуха! – кричала она.
Синий громовой ёкай вышел следом, вышвыривая мои вещи во двор. А я смотрела на это и всё никак не могла понять, что произошло.
Я умерла – нелепо, бессмысленно. Потом увидела странную книгу… И вдруг будто вернулась в прошлое. И теперь проживала заново момент своего позора.
Я предугадывала каждое слово, каждый жест окружающих меня людей. Но в отличие от прошлого раза, сердце не разрывалось отчаяния.
С глаз будто упала пелена – мне больше не хотелось молить жениха, жалко цепляясь за его ноги. Нет, я слишком хорошо помнила свои предсмертные желания – плюнуть ему в лицо. Высказать его матери всё, что думаю. И поскорее обнять своих матушку с сестрой – тех, кто меня по настоящему любит.
А здесь… – лишь дешёвый спектакль.
Для слуг. Для рабов. Для меня.
Ни грамма искренности.
Теперь я ясно это видела.
Благородная госпожа Рокомо больше не казалась мне такой уж пугающей и грозной – скорее злой и жалкой. А жених – теперь мне было очевидно – он никогда и не хотел нашей свадьбы. Иначе не отказался бы от меня так легко. Даже если это не он привёл того мужчину, но для него случившееся – хорошая возможность безболезненно для чести рода сбросить с шеи нищую невесту.
Я сжала в пальцах ткань своего кимоно. Горло сдавил спазм, воздух вырвался сдавленным смехом.
Это было от нервов.
– Смотри – смеётся, бесстыдница! – завопила Рокомо.
– Я уйду из этого недостойного дома с облегчением, – мой голос сипел. Но я всё равно произнесла каждое слово твёрдо и уверенно.
“Докажи что ты сильнее, чем кажешься”… – звучали в уме слова из видения. Я держалась за них, как за ветвь, протянутую утопающему.
Я поднялась на ноги, гордо выпрямила спину и обернулась к матери Енсу. Она смотрела на меня, давя высокомерием и важностью, так смотрят богачи на беспризорных детей. Мне по привычке хотелось согнуть спину и опустить глаза… но я пересилила себя.
Впервые в жизни пересилила.
