Михаил Дорин "Афганский рубеж 4"

Только парень начал заламывать мне руку, как я выкрутился и сбил его с ног. Тут же заломил ему кисть. Второй боец уже рванул на меня, но получил удар ногой в живот и отлетел к скале.

– Стоять! – крикнул лейтенант, угрожая мне оружием, пока я выкручивал руку бойцу.

– Пусти, говорю, – застонал боец.

– Пустите, товарищ капитан, – поправил я схваченного мной бойца.

– Пусти… те, капитан, – повторил подчинённый Саламова.

– И так сойдёт, – ответил я и ослабил хватку.

Рашид опустил пистолет и подошёл ближе. Со всех сторон на меня были направлены стволы автоматов других бойцов. Естественно, что одно моё резкое движение, и меня расстреляют.

– Тебе всё равно не уйти, капитан, – сказал Рашид, убрав в кобуру пистолет и показав открытые ладони.

– Никуда и не собирался от вас бежать. У меня друг ранен. Ему помощь врачей нужна. Шёл бы я за ней в Афган, если б был предатель? Сам подумай, лейтенант, – сказал я.

Рашид почесал затылок. Я подошёл к лейтенанту вплотную и не сводил с него глаз. Саламов дышал как паровоз. Будто пытался успокоить надвигающийся на него гнев.

– А теперь прикинь по времени. Время моего взлёта 6 часов утра. Через 50 минут мы с товарищем вступили в бой с бывшими коллегами. В 7:00 я уже был на земле, а сейчас на часах 8:20. Не быстро ли меня записали в предатели?

Лейтенант причмокнул и посмотрел на ефрейтора, который первым нас обнаружил.

– Рахметов, это про них ты докладывал, когда видел несколько джипов? – спросил лейтенант.

Похоже, что группа разведчиков вела наблюдение уже давно. Осталось понять, что именно они видели.

– Да. Капитан разговаривал с ними, а потом вмазал человеку в такой же, как он форме, – сказал Рахметов, спустившись со скалы.

Лейтенант сощурился и подошёл ближе к ефрейтору. Молодой командир разведчиков внимательно выслушал подчинённого, который ему рассказал, что он видел нас рядом с наёмниками.

– А потом их духи погрузили в машины.

Рашид был весь в сомнениях. Понятно, что ему проще всего выполнить приказ и доставить нас с Петрухой в Кандагар.

– И что с того? Вы могли украсть вертолёт, а потом заказчики угона вас кинули. Так ведь было, гражданин капитан? – посмотрел лейтенант на меня с пренебрежением.

– Действительно! Нас двоих кинули, а третьего себе оставили. Правильно говорю, товарищ ефрейтор? – спросил я у Рахметова.

Лейтенант задумался и вопросительно посмотрел на подчинённого.

– Было такое? – уточнил он.

– Да, – ответил ефрейтор.

– Выходит, лётчиков было трое, – предположил боец, которому я заламывал руку.

Он поднялся и отошёл в сторону, присаживаясь на камни.

– А вертолётов два. Почему я должен тебе верить? Может вы хотели два вертолёта украсть, – продолжал рассуждать Рашид.

– Может. А может и нет. А может мы соберёмся и пойдём с территории Пакистана побыстрее?

– Командир, тут в паре километров кишлак Чагай. Там, наверняка, местный начальник уже всех под ружьё ставит, чтобы пойти в горы за головами шурави, – подсказал кто-то из бойцов Рашиду.

Саламов посмотрел на часы и поправил разгрузку на груди.

– Доберёмся до Кандагара, там и пускай разбираются. Надеюсь, связывать руки не нужно, Александр Клюковкин?

– Не нужно. Воды дадите? В горле пересохло, – сказал я, облизнув высохшие губы.

Мне дали попить воды и мы всей группой выдвинулись в сторону границы.

Петруху перевязали и положили на брезентовые носилки. Я предложил помочь тащить его, но мне было указано другое место в походном порядке группы – центре так называемого «ядра».

Естественно, что со мной рядом была и охрана. Сторожил меня ефрейтор Рахметов и тот самый боец, которому я заламывал руку.

– Как зовут? – спросил я, когда мы прошли пару сотен метров в полной тишине по горному хребту Чагай.

– Вася.

– Сан Саныч, – протянул я руку, но парень не сразу решился мне её пожать.

– У вас мощный хват. Чуть не оторвали с корнями. Кисть до сих пор болит.

– Ну ты сам первый начал.

Миновав очередной горный проход, мы очутились на небольшом плато между двух горных хребтов: впереди – выход в пустыню, сзади – перевал.

Мы начали спускаться с горных вершин. Слева оставили перевал Шибьян, через который вполне можно было проехать на машинах.

Петрухе понадобилась обработка ран. Последние минуты он сильно хрипел и стонал. Саламов объявил об остановке и выставил охранение, пока санинструктор осматривал моего товарища.

– Крови много потерял. Надо его быстрее доставить на базу, – сказал сержант, вкалывая укол Петрухе.

Казаков пытался улыбаться и смотрел на меня бесцветными глазами. Что-то пытался сказать, но не мог произнести и слова. Его бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились.

Рашид сидел на земле в нескольких метрах и всё слышал. Подозвав радиста, он дал ему указание повторно вызвать вертолёты.

– Волга, Волга, ответь Тереку-4. Волга, Волга, ответь Тереку-4, – слышал я громкий голос связиста, взобравшегося на склон сопки.

Пока он связывался со штабом, я посмотрел по сторонам на бойцов. Каждый крепко сжимал оружие, будь то автомат Калашникова или пулемёт. Лица у всех измотанные, но шутить им это не мешает.

Особенно разговорчивыми были два парня с огненно-рыжими волосами и мелкими усиками.

– Мне обычно на завтрак салатик в специальной «моей» мисочке с ягодками на голубой каёмочке подавала мама.

– А вот у меня обычный завтрак – блинчики с малиновым вареньем, яйца всмятку или омлет, – продолжали два парня делиться воспоминаниями о гражданке.

– Чи не еда эти ваши блины! Яичница-глазунья, «болтунья с зелёным луком» или с салом, – вступил в разговор круглолицый боец с кубанским акцентом.

От таких разговоров в животе у любого заурчит. Саламов смотрел за этим спором и улыбался.

– Сколько уже ваш «выход» длится? – спросил я.

– Пять дней. Консервы, «волчьи пряники» и вода. Не то что в лётной столовой, верно?

– Звучит как обвинение. В полку – да. Лётная столовая почти ресторан. У нас говорят, что правильное питание – основа летания, Рашид. Но в Афгане «на точке» едим ту же тушёнку и срём в тех же сортирах, что и вы.

Радист продолжал вызывать штаб и докладывал о ранении одного из бойцов. Что меня удивило, связист не передавал информацию, что нашли нас.

– А про меня и Петруху чего не доложил? – спросил я.

– Меня учили, что не нужно торопиться с докладом. Вдруг какая ошибка и всё такое. Сядем в «пчёлку», тогда и доложим.

Только Рашид закончил говорить, как с вершины вспорхнула птица. Среди гор разнёсся пронзительный соколиный крик, а со стороны перевала послышался тихий гул.

Один из бойцов передал, что в нашу сторону движутся духи.

– Несколько «Симургов» со стороны перевала. Ещё одна колонна перекрывает нам выход в пустыню, – подбежал боец.

– Плохо. На позиции! – скомандовал Саламов.

Не успел я запросить оружие, как с соседних высоток застрочил крупный калибр. Стрельбу из ДШК я узнаю из тысячи видов пулемётов. Укрылся за ближайшей скалой. Пули крошили камни в настоящую серую муку.

Выглянув из-за камней, я увидел настоящую тёмную волну. Примерно даже не пересчитаешь сколько их там.

– Доктор, автомат дай! – крикнул я санинструктору, пока тот оттащил в укрытие Петруху.

Духи продолжали палить со всех сторон. Звуки стрельбы перемешивались с их дикими криками.

– Шурави, таслим! Таслим! – смог я разобрать слова душманов.

Доктор молчал. Чего боится парень? Что я хуже духов и тоже начну всех расстреливать?

– Выстрел! – услышал я крик кого-то из бойцов.

Следом прозвучал один взрыв. Затем второй. Наша высота будто ожила и начала ходить из стороны в сторону.

Вблизи позиции продолжали взрываться мины разных калибров. Комья земли, обломки камней и большие щепотки пыли накрывали с головой.

Вокруг стоял визг от летящих осколков и пулей крупнокалиберных пулемётов. Будто кто-то зубы сверлит. От взрывов закладывало уши, а сердце сжималось при каждом разрыве.

Духи подходили всё ближе, а я по-прежнему оставался без оружия.

– Дай, мать твою, хоть что-нибудь! – крикнул я доктору, но тот сам вылез из укрытия и начал стрелять по духам.

Противника подпустили уже на расстояние в сто метров.

Саламов был рядом и в этот момент сумел докричаться до штаба. Из всех бойцов только я слышал его слова.

– Много! У меня трёхсотые есть. Три часа – долго! Долго, говорю! Да некуда идти мне! – громко сказал он и сорвал с себя гарнитуру.

Рашид посмотрел на меня и утёр рукавом вспотевшее лицо.

Неразбериха и хаос, царивший в первые минуты боя, стал приобретать черты рутинной работы. Той самой, воспоминания о которой не дают уснуть по ночам.

Гудели двигатели машин, крики духов были всё ближе и ближе, а стрельба постепенно разгонялась с новой силой.

– Духи снова пошли в атаку, – сказал я, укрывшись за камнем.

И в этот момент в глазах Рашида я не видел того самого оптимизма, который нужен для выживания в таких ситуациях.

– Мужики, держимся. Помощь скоро будет. «Шмели» уже в воздухе, – сказал Саламов.

Судя по отклику бойцов, новость всех воодушевила. Рассказывать страшную правду ни я, ни Рашид не собирались.

К нам подбежал тот самый Рахметов, принеся пару духовских автоматов с несколькими окровавленными магазинами.

– Новая волна идёт, командир. Всё что успел взять, – сказал ефрейтор.

Саламов взял один из автоматов и передал мне.

– Иди с Рахметовым. Ваша точка за тем валуном, – указал Рашид на место, откуда вёл огонь ефрейтор.

Собрав магазины, я быстро выдвинулся с Рахметовым к валуну. И вновь духи пошли в атаку. Ещё сильнее начали бить из кузовов пикапов крупнокалиберные пулемёты, а наступающие волны подходили всё ближе и ближе.

Действовали душманы весьма слажено. Пока одни ведут плотный огонь, следующая группа делает стремительный бросок по склону. Затем следующие лупят так, что никто и головы поднять не может. И снова подходят к нам. Каждая перебежка заканчивается тем, что душманы падают на землю и ждут, пока им пробьют дорогу.

Наши пулемёты продолжали работать почти без остановки, но духи всё равно подошли вплотную.

Я старался стрелять точно, экономя каждый патрон.

– Пустой! – крикнул Рахметов.

В этот момент к нам вплотную подбежал дух, криком заглушая шум стрельбы. Совсем немного и он в упор расстреляет молодого ефрейтора.

В последнюю секунду я успел переключиться на него и прошил тело автоматной очередью. Светлое одеяние душмана в районе груди моментально стало багровым, и он скатился вниз по склону.

Рахметов взглянул на меня обалдевшими глазами и смахнул каплю пота с кончика носа.

И вновь задрожала земля. В ответ на наше упорство, духи стали бить по нам из ручных гранатомётов.

Ещё один выстрел. Взрыв произошёл в 30-40 метрах от нашей с Рахметовым позиции.

Ударная волна была такой силы, что двоих ребят раскидало в разные стороны. Два тела подлетели в воздух, скрывшись в клубах пыли и камней.

– Рука! Рука! – звучал голос из этой плотной дымки.