И как-то в осень, и как-то в осень
Иду с дружком, гляжу – стоят.
Они стояли молча в ряд,
Они стояли молча в ряд —
Их было восемь.
Со мною – нож, решил я: что ж,
Меня так просто не возьмёшь!
Держитесь, гады! Держитесь, гады!
К чему задаром пропадать?
Ударил первым я тогда,
Ударил первым я тогда —
Так было надо…
Ножа, правда, у меня не было, да и шабашники не стояли, а шли, причём, довольно быстро и целеустремлённо. Шли-шли и встали. Мурадян увидел меня и поднял руку, как Спартак, и все замерли. Циркачи, честное слово. Правда цирк этот был не весёлым, а трагичным. Морды у мурадянцев были, конечно, как у клоунов, но печальных клоунов.
– Здорово, орлы, – усмехнулся я. – Дальше вам нельзя. Вы фейс-контроль не прошли.
Адреналин нёсся по жилам и я ничего с этим не хотел делать, никакой пустоты в груди и никакого отрезвляющего мороза в голове, никакого самоконтроля и контроля, будто со стороны. Может, я действительно поехал головой, но я решил дать себе волю и промчать на кураже, на опьяняющем адреналиновом драйве.
– Чё сказал?
– Рылами, говорю не вышли, – развёл я руками.
Они молча пожирали меня глазами, пытаясь понять, в чём подвох. Один против восьми, да ещё и вооружённых орудиями древних людей – это было сильно. И неожиданно. Догадавшись, что возможно, это ловушка, они стали озираться и щетиниться своими палками-копалками, выставляя их навстречу невидимым врагам.
– Э, ты больной что ли? – наконец, нарушил молчание Мурадян. – Мы тебя здесь вы**ем сейчас. Ты знаешь это?
– А вы что, друг дружку уже устали жарить? Пресытились? Чего-нибудь новенького захотелось?
Он сжал челюсти и начал дышать, как паровоз. Распухший нос, вероятно, затруднял дыхание и звуки издавал весьма громкие. Не иерихонские трубы, конечно, но, всё равно, неслабо.
– Так ты, наверное, этого и хочешь, да? – прорычал Мурадян. – Петушок московский!
Честно говоря, все эти зоновские приколы про петухов меня вообще никак не волновали. Что смеяться, где я и где они, ну честное слово. Просто я хотел вывести его из себя. Во-первых, мне этот тип страшно не нравился, во-вторых, нужно было поставить шабашников на место, переломить, гидре хребет, в том числе и морально, а, в-третьих… я даже не знал, что со мной, меня просто пёрло, как молодые офицеры говорили. Кураж поймал.
Молодость, сила, я не знаю, бес в ребро, ощущение нереальности происходящего, незакрытый гештальт – всё это вместе или каждая причина по отдельности заставляли меня совершать глупости и вести себя неразумно, я не знал.
– Это ты зря сказал, – покачал я головой. – Я так-то думал, что просто поговорим и всё. Но нет, теперь не получится. Эти слова тебе проглотить придётся. Вместе с зубами, конечно. И с кусками чернозёма.
Впрочем, не такое уж это было безрассудство, в результате я был уверен. Ну… почти уверен. Эта публика была не из тех, кто бьётся до конца. Я таких видал, да и из прошлой жизни помнил, как вели себя вот эти конкретные герои Спарты.
– Ну-ка, Сэм, – кивнул Мурадян, крупному кучерявому парняге, стоящему справа от него и добавил что-то на родном языке.
Сэм повернулся, посмотрел на него, хмыкнул и, мотнув головой, пошёл на меня. В руке он сжимал здоровенную палку. Руки, кстати, у него были выдающиеся, как у морячка Попая из мультика. Ни слова не говоря, может и не умел по-русски, он замахнулся и, вложив в удар всю силу, обрушил на меня своё орудие.
Ну, тут, даже и не надо было обладать какими-то сверхспособностями, ни по воде бегать, ни по воздуху летать. Я тупо увернулся, захватил руку, провёл молниеносный болевой и вырвал жердь из его руки. Даже не вырвал, а просто поймал, когда тот её выпустил.
Правда, по поводу молниеносности моего болевого возникли некоторые вопросы. Действовал я отточено, чётко и не задумываясь. Просто быстрота оставляла желать лучшего, да и гибкость тела была не самой идеальной. Ну, а что, я ведь не тренировался по методике в те годы. Это было странно, конечно. Если всё происходящее было плодом воображения, то я должен был, как Нео из «Матрицы», взглядом ложки гнуть, а тут такое дело… Не седело что-то в версии с психотропными веществами.
Тем не менее… Тем не менее, я провёл болевой и оказался счастливым обладателем кола, вырванного из руки этого Сэма. Он обескураженно хлопал глазами, не понимая, каким волшебным образом остался без оружия. Недолго, правда, потому что сразу же получил по башке. Достаточно сильно, чтобы на время выйти из игры.
Он-то, если бы я не ушёл от удара, на тот свет бы меня мог отправить, дебил. Со всей ведь дури херачил. Видать, парни решение приняли серьёзное.
У них и в прошлой жизни всё серьёзно было. На танцы они сегодня прийти не должны были, а вот Галку подкараулили и покуражились по полной программе. Последствиями уже не народные мстители, а милиция занималась – и Гуськов, и из области приехали. Мурадян и ещё двое загремели по полной. Так что нянчиться с ними я сегодня не собирался. Профилактика должна быть действенной. Хотели по-взрослому? Получайте, только не скулите.
Кол оказался увесистым. Я подбросил его на ладони и крутанул в руке, подражая шаолиньским монахам. В стане врага ещё даже не успели сообразить, что произошло с их боевой единицей по имени Сэм, а я уже нёсся на них, как огненная колесница бога Ра.
Не было никаких кувырков, не было криков и кинематографических поз в стиле Брюса Ли. Была чёткая и молниеносная работа. Тупым концом в брюхо, стоящему слева от Мурадяна. Отход, отскок в сторону и нейтрализация, стоящего справа. Он, кстати, оказался самым прытким из этой банды и успел замахнуться куском арматуры. Но ударить не успел, получил короткий удар палкой по челюсти и завалился на своих соратников, увлекая их за собой и роняя на землю. Как чурка в городках. Была такая игра, и в семьдесят седьмом дети в неё ещё играли.
Посеяв смятение в рядах хулиганов, я оказался лицом к лицу с Мурадяном. Похоже, он был ошарашен моей быстротой и эффективностью. Но, не смотря на это, одержимость и желание проучить врага, не давали ему прислушаться к голосу разума и отступить.
Сфотографировать бы его сейчас. Рожа свирепая, оскал, как у гиены, взгляд пылающий. И шерсть клочьями. Молча, как в немом кино, не тратя времени на вопли, он поднял руку с железным рифлёным стержнем и бросился на меня. Ну, а я шагнул в сторону.
Тыц-тыц-тыц-тыц… Элегантно, в ритме танго и голосом Владимира Семёновича:
Так дымно, что в зеркале нет отраженья
И даже напротив не видно лица,
И пары успели устать от круженья, —
Но все-таки я допою до конца!
Все нужные ноты давно
сыграли…
Мурадян пролетел мимо и снова, как давеча в медпункте, подставил мне свой тыл. Бац! Дрыном по хребту. Он захрипел, падая на камни, а потом заорал. И мне ничего не оставалось, как просто заткнуть его, носком ботинка по морде. Сон это или нет, не до гуманизма было, обстоятельства. Он ведь с арматурой не детские фокусы шёл показывать. И за Галку, опять же нужно рассчитаться.
– Ну что, масоны, товарищи вольные каменщики, кто-нибудь ещё хочет вести переговоры? – спросил я у оставшихся небитыми и раскрывших рты каменщиков, штукатуров и маляров.
Для убедительности я поставил ногу на голову их главаря и заводилы.
– Если нет, будем считать, что мы достигли взаимопонимания. Разрешаю забрать павших бойцов. Но если я увижу хоть одного из вас после смены, если кто-нибудь осмелится выползти на свет и, тем более появиться в клубе, башку оторву. Если кто-то из вас, свинорылых посмеет глаза поднять на какую-нибудь девушку, бубенцы отрежу. Сначала отобью, а потом отрежу. Ясно?!
Не факт, что они всё поняли, но вместо вопросов сначала попятились, а потом побросали свои палки, развернулись и задали стрекача. Что и требовалось доказать.
Тем временем со стороны клуба подбежали ребята – Ромка Вершинин и ещё несколько парней. А за ними уже и деревенские потянулись.
– Гришка, что случилось?
– Да всё-всё, ребят. Уже всё!
Мурадян со стоном приподнялся, осмотрелся и встал на ноги.
– Здоровый лось, – кивнул я. – Живучий.
Он затравленно озирался, оглядывая толпу окружившую его и других двоих штукатуров, выведенных мной из строя.
– Хотели резню устроить, – объяснил я. – Видите? С кольями да с арматурой припёрлись. Решили в порядке разминки со мной разобраться сначала.
– А ты? – нахмурился Ромка. – Как ты их отделал-то?
– Случайно, – подмигнул я. – Повезло просто. Эй, Мурадян, три раза достаточно или ещё будешь судьбу испытывать? Если на Галку хоть раз взглянешь, я тебе эту арматурину знаешь куда засуну?
Тот, молча, пошатываясь и сплёвывая зубы и густую кровь, поплёлся прочь. Парни смотрели на меня… с уважением и оторопью. Сэм тоже поднялся и поковылял следом за боссом.
– Ты чё троих уделал? – спрашивали деревенские и крутили головами.
– Вообще их восемь было, – вступил незнакомый мне парень, не похожий на местного. – Остальные смотались от греха. Ходячие мертвецы.
На «ходячих мертвецах» я нахмурился. Совпадение, естественно. Здесь про этот сериал знать никто не мог. Просто совпало – Мурадян действительно был похож на ходячий труп. Я посмотрел на парня внимательней. На вид ему было лет тридцать с хвостиком… Хотя в сумраке… кто его разберёт… утверждать я бы не взялся. Одет он был строго – брюки, рубашка, ветровка. На мента немного походил. И не походил, в то же время…
– Ну ты, старичок, отчебучил! – хлопали меня по плечам ребята. – Боец раненый. Чё они хотели-то? Мало вчера что ли отхватили?
– Хотели нам всем бошки поотрывать, – пояснил тот же чувак. – Парней перекалечить, а девушек взять в сексуальное рабство.
Парни загалдели.
– Чего-чего?!!
– Ага, щас, а на воротник они ничё не хотели?
– Козлы драные!
– А девок-то что?
– А баб наших поиметь хотели. С разными извращениями!
– Суки!!! – заорал кто-то из деревенских вслед уходящим шабашникам. – А ну вернулись сюда!
– Ты чё нас не позвал никого?!
– Не, ну ты резкий фраерок!
– Ладно, погнали, пацаны, там девчонки одни танцуют уже.
Я вернулся в клуб в ореоле славы. Я её не искал, просто так сложилось. К счастью, через пару дней уже все об этом позабудут, а добрые отношения с местными, завязавшиеся сегодня, вполне возможно, останутся.
У клуба оглянулся, ища глазами того парнягу лет тридцати, который упомянул про «ходячих мертвецов», но его нигде не было.
– Гриша! – нахмурилась Ляля. – Ты что с хулиганами подрался?
– Он их там отметелил! – объяснил Ромка. – Один против сотни!
Она изображала из себя неприступную принцессу, но в глазах её горел жгучий интерес. Ну, ещё бы, живой герой, не побоявшийся выйти один против орды упырей, и только она, ОНА, Ляля Клюева имела теперь на него права, и только о ней он мечтал. Он, витязь, окружённый сиянием и ставший новой модной легендой. Девки от зависти лопнут и позеленеют. И свои, студенческие, и эти, деревенские. Они-то уж точно.
Удивительно, как я раньше не понимал того, что у неё на уме, ведь это всё читалось по лицу и глазам, по улыбке и осанке, по всему виду. Ну, что поделать, не всегда я был таким проницательным, как говорится, ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!
– Ляля дорогая, этот подвиг я посвящаю тебе, – усмехнулся я. – Считай, что ты леди Гвиневра, а я сэр Ланселот.
Она захлопала глазами, возможно, не подозревая, что это за персонажи такие. В этот момент я заметил Галку, ту самую из-за которой сыр-бор разгорелся. За последние почти пятьдесят лет она совсем не изменилась.
В зале была куча народу, но середина оставалась свободной, никто пока не танцевал. Все стояли по периметру, поглядывали друг на друга, балагурили, ждали. Собственно, парни ждали, когда девчонки начнут выходить в центр и притопывать под музыку. А сами они будут стоять с независимым видом и, в лучшем случае, рискнут пригласить барышню на медляк.
– Детский сад, – пробормотал я, усмехнувшись.
– Что? – подняла брови Ляля. – Повтори, пожалуйста, я не расслышала.
– Нет-нет, ничего, это я так…
Музычка, впрочем, пока ещё была разминочная. Прелюдия, можно сказать. Пел Иванов. Разумеется, песню студента, во французской стороне. Можно сказать, наш гимн тех годов.
Вообще, деревенские танцы очень круто прибавили этой осенью, превратившись в резко вошедшую в моду, дискотеку. Всё благодаря студентам, а конкретно – увальню и мелкому фарцовщику Косте Каткову. Он был толстеньким, несуразным, с непослушно торчащими волосами, но зато слыл меломаном и имел самые горячие новинки раньше всех в институте.
Местный начальник клуба с инженером радиоузла, впрочем, тоже заслужили похвалы, за мигалки от поливалок и скорой помощи и стробоскоп, собранный и спаянный неизвестным мастером. Стробоскоп этот вводил молодёжь в настоящее исступление, если память мне не врала.
– Думаю, – победно взглянула на меня Ляля, – сегодня ты заслужил танец. А, может быть, это не точно, повторяю, может быть, и ещё кое-что.
«Может быть» она выделила голосом, произнеся с нажимом, чтобы я не думал, что уже поймал удачу за хвост и не расслаблялся.
– Кое-что? – засмеялся я. – Неужели то, что я подумал? Лялечка, наконец-то! А я думал, ты до самой кончины так и будешь изображать из себя…
– Пошляк, – отрубила она и поджала губы.
–Ну вот, – покачал я головой, – размечтался. Погоди, я сейчас.
Я двинул в сторону Гали. Она меня заметила и затрепыхалась, задрожала, покраснела. Меня и самого потряхивало. Правда, не от смущения, это адреналинчик отходил. Обалдеть, конечно. Все чувства, ощущения казались такими яркими, полными, глубокими. Взрывными, можно сказать.
Когда молодым был, не замечал, а сейчас мне было с чем сравнивать, и от этого действительно сносило крышу. Было просто нереально круто.
– Галина! – кивнул я. – А ты всё приключения подходящие подыскиваешь? Не сидится дома что ли?
Галя была девушкой выдающейся. Не толстой, но плотной, сбитой, с огромной грудью, крупными приоткрытыми губами и невинным детским взглядом. Зад тоже не подкачал и ноги, сильные и крепкие, с тонкими, как бутылочные горлышки, лодыжками. Так что понять, чем прельстился Мурадян вполне было можно.
– Здрасьте, – кивнула она. – Дома-то чего сидеть… Все здесь, а я что же…
