Сергей Мусаниф "Законы жанра 2"

– Почти, – сказал Кларк. – Бродяга помог мне составить фоторобот, и я уже прислал файл тебе на почту.

– Погоди минутку, – сказала я.

Счетчик непрочитанных сообщений, горевший на иконке почтового приложения, показывал цифру «429». Найти свежий файл оказалось несложно, а все остальное я смогу разгрести как-нибудь потом.

Письмо от Кларка не содержало никакого текста, зато в него была вложена фотография довольно сомнительного типа лет сорока-сорока пяти. У него были длинные нечесанные патлы, трехдневная щетина на лице, а правая бровь рассечена шрамом. Я всмотрелась в это лицо, попыталась вспомнить, хоть что-то почувствовать…

– Ты еще там, Боб?

– Да, Джон.

– Нашла файл?

– Да. Как тебе удалось добыть его фотографию?

– Это не фотография, – сказал Кларк. – Это фоторобот, созданный при помощи нейросети.

– Никогда бы не догадалась, – сказала я. – У парня по пять пальцев на руках и глаза почти не косят…

– Специальная разработка, версия для спецслужб, – сказал Кларк. – В общем доступе появится года через два.

– Когда окончательно устареет, ага. И насколько этот фоторобот похож на оригинал?

– Бродяга дает почти сто процентов, – сказал Кларк. – Понимаю, что это не самый надежный источник информации, но боюсь, что это лучшее, на что я способен.

– Не уверена, что из всего этого можно выжать больше, чем ты уже выжал, – сказала я. Честно говоря, я и на такое не рассчитывала. – Больше тебе в Техасе делать нечего, Джон. Возвращайся.

– Знаешь этого парня?

– Нет, – сказала я.

Чувак на фотороботе напоминал мелкого жулика и совсем не был похож на древнее инфернальное зло, рассылающее по почте могущественные сюжетные артефакты. Может быть, это и сам Дэви Крокетт, а может быть, очередной посредник. Как бы там ни было, он был очередным звеном в запутанной цепочке, за которую я собиралась потянуть.

– Я собираюсь остаться тут еще на пару дней, – сказал Кларк. – Может быть, мне удастся отследить путь нашего парня, установить какие-то контакты, которые помогут нам на него выйти.

– Отлично, – сказала я.

– А чем собираешься заняться ты?

– Завтра я вернусь в Город.

– Ты уверена?

* * *

– Ты уверена? – спросила мама.

– Не то, чтобы мне этого очень хотелось, – сказала я. – Но у меня нет выбора. Я должна довести это дело до конца.

– Конечно, – мама поджала губы и отвернулась к окну. – Это дело.

Я слишком хорошо знала этот тон, и сейчас речь явно шла не о невыполненном домашнем задании или несделанной работе по дому. Мама была мной недовольна.

– Ты хочешь мне что-то сказать? Считаешь, я что-то делаю не так?

– Ты взрослый человек, Роберта, ты сама можешь решать, что тебе делать, и давно уже не нуждаешься в моем одобрении…

– Но, – сказала я.

– Но, как твоя мать, я имею право убедиться, что ты полностью отдаешь себе отчет в происходящем, – сказала она.

– Что именно тебя беспокоит?

– Дело, которое ты собираешься довести до конца.

– Это действительно важно, – сказала я. – Это жизненная необходимость. От того, как быстро мы поймаем этого парня, зависит безопасность нашей семьи. В том числе и безопасность Морри.

– Не сомневаюсь, – сказала мама.

– Тогда в чем проблема?

– А ты уверена, что это будет последнее дело, которое тебе просто необходимо довести до конца? Что сразу же после него не появится еще одно дело, а потом третье, четвертое…

– Надеюсь, что нет, – сказала я.

– Только надеешься?

– Когда имеешь дело с такими вещами, нельзя быть уверенной до конца, – сказала я. – Но я полагаю, что на поимке этого конкретного парня все и закончится.

– Если не появится еще какой-нибудь парень, которого срочно надо будет поймать, – сказала мама. – Я не собираюсь отрицать важность полицейской работы, но, Роберта, я хочу быть уверена, что у тебя правильно расставлены приоритеты, и ты не используешь все эти дела в качестве предлога, чтобы сбежать от своей дочери.

– Как тебе такое вообще могло в голову прийти? – возмутилась я.

– Напомнить тебе, сколько прошло времени между родами и тем моментом, когда ты вышла на работу?

– Полтора месяца, – сказала я. – Есть люди, которые выходят еще раньше. Мне, между прочим, надо чем-то оплачивать счета.

– Но буквально на следующий день ты отправилась в командировку, из которой вернулась четыре месяца спустя, – напомнила мама.

– Это уж точно от меня не зависело.

– И вот, пробыв с дочерью всего пару дней, ты снова уезжаешь. Не спрашивала себя, почему?

– Потому что это важно, черт побери, – сказала я.

– Роберта Кэррингтон!

– Прости, мама.

– Мы в этом доме не используем таких выражений, – сказала она.

– Я уже извинилась, – сказала я. – И у меня все нормально с приоритетами. Если бы я могла не поехать, я бы не поехала. И я собираюсь покончить с этим так быстро, как только смогу.

– Ладно, пусть так, – сказала мама, но взгляда от окна не отвела. – Мы присмотрим за Морри. Возвращайся побыстрее, Роберта.

– Конечно, – сказала я.

– И если там, куда ты отправляешься, у тебя будет свободное время, подумай над тем, что я тебе сейчас сказала.

Я знала, что в таких разговорах мама любит оставлять за собой последнее слово, поэтому для скорейшего окончания беседы не стала ей отвечать даже чего-то невразумительного, типа «угу», а вечером уехала в Город.

* * *

Со времен моего руководства ТАКС прошло немного времени, так что обстановка в приемной директора не особенно поменялась. Та же мебель, та же кофемашина, на двери вполне ожидаемая табличка с фамилией Смита. Главных нововведений было два: новая секретарша, чопорная женщина средних лет, которую я раньше в агентстве никогда не видела, и какой-то прилизанный хлыщ в строгом деловом костюме, как будто он на собеседование на должность консьержа «Континенталь» собрался.

Это впечатление усилилось, когда я увидела у его ног плоский длинный кейс, в котором приличные люди носят музыкальные инструменты, а те люди, с которыми мне приходится иметь дело – оружие. Судя по размеру ящика, это было что-то значительно больше пистолета, но меньше снайперской винтовки.

Возможно, подумала я, это ликвидатор, которого собираются отправить по мою душу, и нас с ним свели специально, чтобы он успел хорошо меня рассмотреть. Недостаток у этой версии был только один – Смит слишком хорошо знал, какие события последуют за моим убийством, и вряд ли он был готов идти на такой риск вот прямо сейчас.

Я зевнула, вовсе даже не демонстративно, ибо полночи провела за рулем и выспаться мне так и не удалось, и посмотрела на часы.

– Директор Смит скоро вас примет, – сказала секретарша, правильно истолковав мой жест.

– Вы сообщили ему, что я здесь?

– Разумеется, мисс Кэррингтон. Я сделала это, как только вы вошли в здание.

– И чем же таким важным сейчас занят директор Смит?

– У него совещание.

Прилизанный хлыщ сидел на диване, держа спину так ровно, словно проглотил посыпанную специями шпагу. Он даже не закидывал ногу за ногу, полагаю, чтобы не примять идеальную стрелку на брюках. Я готова была биться об заклад, что он носит специальные подтяжки для носков, и прямо сейчас он тоже в них.

Он был солиден и консервативен, хотя на вид ему нельзя было дать больше тридцати пяти.

И вот что еще показалось мне странным. Обычно люди коротают ожидание чем-то занимаясь. Листают журнал, читают новости или играют во что-нибудь в своем телефоне. Но этот тип ничем таким не занимался и большую часть времени сидел, глядя прямо перед собой. Человек ли он вообще?

Сильно сомневаюсь. Осталось только понять, робот он или рептилоид.

– Давно здесь сидите? – спросила я.

– Нет, не очень.

– По делу?

– Разумеется, – у него был приятный низкий голос.

– Не обидитесь, если я зайду раньше вас?

– Отнюдь, – сказал он. Наверное, все-таки, робот. Кто еще может использовать в речи слово «отнюдь».

– Вас как-нибудь зовут?

– Обычно да, – сказал он.

Поскольку никакого продолжения не последовало, я сделала вывод, что он не настроен на разговор и оставила его в покое. Может у него программа, отвечающая за социальное поведение, сбоит.

Или ее вообще не загрузили.

Со второй попытки у меня получилось приготовить себе чашечку эспрессо, но не успела я сделать и пару глотков, как секретарша пригласила меня войти в кабинет.

Совещание, значит. Из кабинета не было другого выхода, по крайней мере, при мне, а через приемную точно никто не проходил. И только войдя в кабинет директора, я сообразила, что он мог совещаться по сети.

Смит оказался в кабинете не один. В кресле у окна расположился старикан, который вполне мог бы оказаться дедушкой прилизанного хлыща из приемной. Он тоже был одет в строгий идеально отутюженный костюм, имел прилизанные волосы, тщательно подстриженную седую бородку и массивный золотой перстень на указательном пальце правой руки.

Говорят, что массивные перстни на указательном пальце обычно носят властные люди. В общем, он мне сразу не понравился.

– Доброе утро, – сказала я. – Ваше совещание закончилось, Эллиот?

– Да, мисс Кэррингтон, – сказал Смит. – Позвольте представить вам лорда Фелтона. Это наш заокеанский коллега…

– Очень приятно, лорд Фелтон, – сказала я.

Старикан скривил гримасу, словно с ним заговорила случайно залетевшая в комнату навозная муха. Одарив меня долгим оценивающим взглядом, осмотрев с ног до головы, он повернулся к Смиту.

– Это и есть ваш ценный специалист? – уточнил лорд Фелтон, и по его тону легко можно было догадаться, кого в этой комнате он считает главным.

Ну, ты-то понимаешь, что я имею в виду.

Себя.

– Да, милорд, – сдержанно сказал Смит.

Милорд? Какого черта вообще тут происходит?

– Почему вы без юбки, мисс Кэррингтон? – спросил лорд Фелтон даже не глядя в мою сторону.

В его голосе было столько уверенности в себе, столько правоты, что на мгновение я усомнилась и даже бросила взгляд вниз. Но все было нормально, я не забыла одеться.

– Наверное, потому что я в джинсах, – сказала я.

– Женщине не возбраняется носить штаны, только если она занимается фехтованием или верховой ездой, – сообщил лорд Фелтон. – Во всех же остальных ситуациях ей пристало носить юбку длиной, как минимум, до лодыжек.

– Э… что? – переспросила я.

И он повторил. Вот прямо повторил слово в слово, произнес эту средневековую сентенцию еще раз, даже не сбившись. И по-прежнему не взглянув в мою сторону.