Я и не предполагал, что вернуться сюда мне придется через гораздо более длительный срок.
Сегодня, сейчас. Полное дежавю, или Я согласился
– Очень рад! Очень!
– Прекрасно выглядите! – не кривлю душой я.
Николай Николаевич, которого я почему-то запомнил совершенно другим и который в моем внутреннем реестре памяти проходил под ником «прыткий старикашка», встречает меня, сияя. Он явно помолодел – или же это наконец подействовали его хваленые специальные витамины, которые он принимает сразу по четыре штуки? Ну и, в отличие от меня, он и по утрам бегает, и гимнастикой занимается, и в гольф играет… Это я, лентяй, просидел все лето взаперти и поэтому вял и бледен, как холодные вчерашние макароны! Ник Ник же бодрый, загоревший, спина у него прямая, а на подтянутых щечках – здоровый румянец.
– Прошу! Вы, наверное, проголодались… с дороги?
И с дороги, и от местного свежего воздуха, которого здесь явно в избытке, а еще потому как единственное, что я употребил сегодня, – дрянной кофе в той самой забегаловке, где меня поджидала в засаде Серый Волк. Пообедать я за сборами и приведением себя в порядок не успел, да и в холодильнике со времени ухода Киры, если честно, постоянно было шаром покати… зато я похудел! И у меня напрочь пропал наметившийся было животик… хотя под слоем жирка весьма явственно различимое сейчас бурчание наверняка не было бы таким нахальным! Я смущенно кашляю, чтобы скрыть этот нелицеприятный факт, и усаживаюсь за столик.
– Я не вегетарианец! – сразу же предупреждает пригласивший.
– И слава богу, – одобряю я.
– Знаете, в моем возрасте весьма важны животные аминокислоты, – вещает Ник Ник. – Что бы ни утверждали йоги, как только я перехожу на чисто растительную пищу, сразу начинаю чувствовать себя хуже! Мужчина, особенно репродуктивного возраста, не должен иметь дефицита ни в чем, тем более в строительном материале для новых клеток!
Я почти не поддерживаю разговор о репродуктивном возрасте мужчины, поскольку издавать членораздельные звуки мне мешают крайне значительные выделения из слюнных желез… видимо, у них недостатка в строительном материале не ощущается.
– Вы, наверное, удивлены, почему я позволил себе оторвать вас от работы и не предложил, например, встретиться где-то в более удобном для вас месте… – разливается красноречивый финансовый бонза. – Однако я взял на себя смелость передать вам со Светланой Владимировной визитку, и, поскольку вы так быстро и любезно откликнулись…
Я впиваюсь зубами в отнюдь не вегетарианский шмат неизвестного происхождения – впрочем, я сам же его и выбрал в поданном меню, не имея даже понятия, что такое это самое «конфи». Мне понравилось звучное название, хотя оно вполне могло воплотиться в ту самую неодобряемую нами с Ник Ником вегетарианскую гороховую котлету. Но мне повезло – вкус божественный и явно не фальшивого зайца. Я стараюсь не думать о том, что, если бы изучал меню более пристально, точно хлопнулся бы в голодный обморок, и наслаждаюсь моментом, потому что мясо нежнейшее и просто тает во рту. Я силюсь не заглатывать его неприлично быстро, отрезаю по чуть-чуть, услаждая организм изысканным вкусом и тонким букетом каких-то неведомых приправ.
– Вы не возражаете, что мы начали прямо с горячего? – вдруг спохватывается Ник Ник. – Разумеется, сначала должны были идти холодные закуски, но я не сторонник набивания желудка чем попало… или все-таки нужно было начать хотя бы с супа?
Я мычу что-то одобрительно-успокоительное и усердно киваю, соглашаясь, что все просто прекрасно.
– Однако суп я ел в обед… и если съесть весь обязательный набор, то как я потом совершу свою обязательную вечернюю прогулку? Но если вы, дорогой Лев Вадимович, предпочли бы все же начать с закусок или супа… я приношу свои искренние извинения! Кроме того, это же не формальный банкет, а, так сказать, неформальный ужин в приватной обстановке, и я пригласил вас, чтобы…
Я внезапно впадаю в какое-то странное состояние: мне кажется, что мы с Николаем Николаевичем уже сидели однажды за этим же столиком, и так же догорал закат за окнами, и цвели алые, белые и кремовые розы, и горели свечи в зале, и звучал рояль… и дрожал в красном вине отблеск, словно зрачок сказочного дракона… И угадывался огромный лес вокруг; и вода внизу, под горкой, принимала в себя свет первой звезды и выстилала шелком лунную дорожку… Вода, запах которой чувствовался даже здесь, в кондиционированном насквозь воздухе, под испарениями изысканной гастрономии угадывалась все та же глубь ледяной озерной воды… Воды, которая до сих пор хранила тайну: не до конца мной раскрытую, пропавшую вместе с женщиной, исчезнувшей год назад; воды, которая сама была информацией. И она хорошо знала, что я уже был тут, эта вода! И все, все это уже тоже было! И ненавязчивый блюз вкупе с навязчивым бормотанием моего визави, и розы на столиках, и дамы в вечерних туалетах… Вот сейчас откроется дверь и войдет Светлана!
Дверь отворилась, и вошла… Светлана! Мне даже показалось, что на ней было платье, которое я знал… и которое я когда-то с нее снял – нет, содрал в приступе необузданной, животной похоти… Все, все это со мной уже было! Дежавю было настолько полным, что я оцепенел. Я упал, провалился во временной колодец, полный воспоминаний, образов, прикосновений, запахов, звуков, разговоров… И даже время было почти одно и то же! Состояние природы, излет лета, неизбежное дыхание осени… И неужели, если я сейчас встану и поднимусь по хорошо знакомой лестнице и сверну налево, в конце коридора будет комната, а в ней – Кира?!
– …огромное вам спасибо, Лев Вадимович, что вы согласились! Мне чрезвычайно нравится именно ваш стиль изложения, и я просто не представляю, чтобы за эту работу взялся кто-то еще…
– Что? – тупо спросил я. – Я… согласился?!
– Ну… если честно, вы только что дали свое неоднозначное согласие! То есть я так это понял… – растерялся тот, кто некогда огрел меня по голове невыясненным предметом, после чего я отключился и пролежал на земле час. Сейчас он ничего такого не делал, но я, похоже, отключился и без физического воздействия… и весьма надолго! Потому как передо мной уже была не тарелка с так до конца и не проясненным конфи и салатом. Вино также было… прибрано?.. выпито мной?.. Я уставился прямо в дымившуюся чашку благоухающего напитка, с тем же названием, что и заказанный мною утром в другом месте, словно ответ надлежало искать здесь. Но в чашке не было никаких ответов. Только кофе… Кофе… странная штука… ведь это также лишь набор букв, только название! И, кроме всего, то, что стояло передо мной сейчас, и то, утреннее, даже не были родственниками – хотя и назывались одинаково! И точно так меня утреннего со мною вечерним связывало лишь звучание имени… хотя при этом я, который почему-то отсутствовал неизвестно где, уже успел на что-то согласиться!
– Ну, я имел в виду принципиальное согласие, – попытался выкрутиться из неизвестно чего я. – В принципе… да, я думаю, это осуществимо…
Женщина в сером струящемся шелке подошла ближе, словно намереваясь присоединиться к нам, и даже повернулась ко мне лицом… и… Никакая это была не Светлана! И время было не то – не осень, нет! Лето пока и не думало сдавать позиций. Просто внезапный холодный вечер сыграл со мной шутку: вечер, в который человеку с воображением может померещиться что угодно. Да, время и место были почти те же. Почти! Но только я уже был не тот… совсем не тот, что прежде!
Сегодня, сейчас. Хроническая сова, продавшаяся в рабство, или Убеждения, засунутые в карман
– Голубчик мой, Лев Вадимович, хоть сегодня выходной и я пригласил вас отдыхать, давайте все же обговорим детали. Мне, знаете ли, не терпится, а к числу моих добродетелей не принадлежит откладывание на потом!..
Вчера она все-таки появилась – та, которую я одновременно хотел и не хотел видеть. Мелькнула издалека – наверное, для того, чтобы удостовериться, что не сбежал, как злорадно подумал я. На владетельной Светлане Владимировне не было никакого струящегося шелка. Света-Лючия была обряжена в банальный брючный костюм а-ля Ангела Меркель. И сидел он на ней примерно так же, как и на знаменитой немецкой канцлерше – словно надетая на торопливой примерке и неизвестно по какой прихоти оставленная в гардеробе случайная вещь. Кургузый мятый льняной пиджачишко топырился на заду, не скрывая обширных бедер, а в груди и животе был явно тесноват. Светочка метнула в меня взгляд и тут же отвернулась. Что еще за тайны мадридского двора? Чего она от меня ожидала? Надеялась, что я выкину какой-то непредвиденный фортель? Или же, наоборот, волновалась, что я слишком покладист, смиренен и готов продать себя задешево?
– …когда будете готовы, зайдите ко мне! Мой секретарь уже подготовила договор, изучите… Если надо, дополните – и подпишем! Я вас не разбудил? – вдруг спохватился тот, которому не терпелось так, что он уже и секретаря в выходной день напряг, и утреннюю пробежку наверняка совершил наспех… в отличие от меня, который не торопился насладиться природными красотами и свежим воздухом и до сих пор валялся в постели.
– Здесь удивительно хорошо спится! – Я злорадно понадеялся, что этой фразой поставил Ник Ника в тупик: то ли я еще сплю и он меня действительно разбудил, то ли это просто похвала местному комфорту?
– О, прошу прощения… собственно, у нас весь день впереди… даже два! Наслаждайтесь отдыхом… Успеется!
Значит, все-таки решил, что разбудил! Я не знал, зачем играю на струнах чувствительной души пятикратного вдовца, чьи молодые и красивые избранницы, едва выйдя замуж, одна за другой покидали наш бренный мир. Причем покидали его отнюдь не насильственным путем: автокатастрофа, теракт, несчастный случай и даже цунами, как помнится!
– Вовсе нет, что вы! Как можно спать в такое чудесное утро!
– Я очень рад, что вы тоже жаворонок! Думаю, это также подтверждает, что мы прекрасно сработаемся! Терпеть не могу терять впустую самую продуктивную часть суток!
«Как же, жаворонок, – уныло подумал я. – Хроническая сова! Наверное, потому я и стал писателем, чтобы не вскакивать ни свет ни заря и не нестись в какой-нибудь офис или проектный институт». Однако вчера я внезапно совершил неожиданный ход и продался в рабство. Рабство литературное, которое вдобавок, как сейчас оказалось, будет начинаться, едва из-за горизонта выглянет розовоперстая Эос!
– Но сегодня и впрямь… э-э-э… выходной! Поэтому я вас не тороплю! Не тороплю! Вы в гольф не играете?
– Нет, не играю, – ответил я вежливо, хотя он вчера справлялся о том же самом как минимум трижды.
Видимо, Николай Николаич никак не мог смириться с тем, что кто-то может быть не жаворонком, к тому же равнодушным к элитной забаве. Или гольф – это спорт? Черт возьми, кажется, я что-то упустил в жизни… и почему мой Макс до сих пор не играет в гольф?! Это просто неприлично! Макс, неизменный герой моих более чем тридцати книг, занимался чем угодно: серфингом, сплавом по бурным рекам, горными лыжами, большим теннисом – никаким не пинг-понгом, боже упаси! – но отчего-то не играл в гольф! Супермены не могут не играть в гольф! И если я до сих пор не имею никакого понятия о сей забаве богатых и знаменитых, не это ли случай все исправить?
– …но хотел бы научиться! – добавляю я, и он тут же расцветает:
– Буду рад стать вашим первым наставником! Может быть, начнем сегодня… ну, хотя бы после обеда?
– Почему бы и нет? – покладисто соглашаюсь я. – Там же можно заодно и посмотреть… подписать?
– Нет, не нужно, – осторожно останавливает меня мой новый владелец, работодатель и барин, уже приготовивший по мою душу купчую крепость. – Разрешите дать вам совет, Лев Вадимович: никогда не путайте отдых и работу и не подписывайте ничего наспех!
Сказать ему, что ли, что я и в редакции ничего не читаю, а подмахиваю с ходу, едва успев плюхнуться напротив своего драгоценного редактора? Мне тычут пальцем, и я тут же ставлю свой залихватский автограф, потому что попросту не способен переварить все эти параграфы, пункты и подпункты, форс-мажоры и штрафные санкции. Обязательства сторон и смертную казнь в случае завала сроков? Две недели – лишение чести и достоинства. Месяц – порка розгами. Три – удушение в темном углу. Полгода – прилюдное четвертование с принудительной явкой остальных членов писательской гильдии и одновременная конфискация всего имущества, включая кактус.
Неизвестно, с какой стати, но Ник Ник явно мне благоволит, желая быть и патроном, и наставником, и добрым дядюшкой в одном лице. Интересно зачем? И не кроется ли тут что-то… что действительно стоит изучить заранее и ни в коем случае не соглашаться? Или же в нем до сих пор бродит старое чувство вины? Во-первых, это он нанес мне травму средней тяжести, а во-вторых, я не взял тогда в качестве отступного с него почти ничего… ничего, кроме информации, которую он сам считал гроша ломаного не стоящей, но которая помогла разгадать тайну! Однако Ник Ник остался в неведении… или же он все-таки все узнал? И не потому ли я прискакал сюда по первому его зову? Явился, оттого что снова подсознательно жажду пережить нечто подобное прошлогоднему приключению? Типун тебе на язык, Стасов! Только еще одного убийства тебе и не хватало, причем убийства настоящего, а не вымышленного! И ты вовсе не Макс, чтобы противостоять хитроумным козням, разоблачать шпионов, предотвращать ограбления века и ловить террористов! Ты не умеешь стрелять, не владеешь никакими единоборствами и даже свою ленивую задницу до сих пор не удосужился вытащить из кровати, хотя время уже ближе к обеду, чем к завтраку, который тебе полагался, но ты его пропустил!
– Договорились! – стараясь казаться благодарным, говорю я. – Не буду никогда ничего подписывать, не читая! А также читать неподписанное. И вообще ничего не буду читать! Просто так, на всякий случай!
– Я очень ценю в людях, особенно в писателях, чувство юмора! – сдержанно произносит тот, что давал за мою ушибленную голову тридцать тысяч в конвертируемой твердой валюте – куда более твердой, чем моя голова и мои убеждения! Потому что хоть моя голова и выстояла тогда, получив лишь сотрясение, с убеждениями вышло куда печальнее. Убеждения я готов сейчас засунуть в карман, потому что пользы от них никакой, особенно финансовой. И второй данный мне судьбой шанс я никак не желаю упустить. Потому что этот шанс может сработать, подарив мне – пусть временно! – но зато то, что я ценю больше всего: ощущение свободы. Свободы переместиться в практически любую выбранную точку на земном шаре. Путешествия и литература… И пусть литературой то, что я напишу здесь, никак нельзя будет назвать, путешествия, заработанные посредством нее, будут вполне реальны!
Сегодня, сейчас. Мудрость в денежном эквиваленте, или Что означают цифры
– Вот что я задумал, Лев Вадимыч!
Я несколько ошарашенно взираю на своего уже документально подтвержденного работодателя. После первого ознакомления с игрой под названием «гольф» я понял, что она, игра, мне неожиданно понравилась – и так же неожиданно меня захватила, причем захватила до такой степени, что я буквально загорелся желанием остаться здесь подольше и таки освоить все ее премудрости… насколько будет возможно при моих физических данных, конечно! Которые, то есть данные, как оказалось, весьма уступали возможностям моего нового патрона. Я с завистью смотрел, как жилистый и нисколько не уставший за полтора часа моего обучения Ник Ник ловко управляется с клюшками, и все больше ощущал дрожь в ногах и напряжение в пояснице. А также предвкушал, что завтра у меня будут ныть абсолютно все мускулы, если они у меня еще не атрофировались, разумеется! Итак, в результате всего я еще и завидую – отчаянно завидую «прыткому старикашке», который пока что бьет меня по всем позициям: и по части спорта, и по части фантазии. Потому что даже я не додумался бы преподнести в качестве свадебного подарка любимой женщине свою автобиографию! То есть про автобиографию я уже был наслышан – собственно, для литературной обработки оного шедевра я и был приглашен, – но что он собирается подарить это женщине?..
– М-да… – мямлю я. – Интересно!
– Вас что-то смущает? – вскидывается Ник Ник, у которого нюх на интонацию, как у легавой на затаившуюся дичь.
– Буду откровенен: женщинам обычно дарят несколько другие подарки!
– Лин, детка, – ласково обращается Ник Ник к необычайно красивой молодой особе, представленной мне этим утром, – что бы ты хотела получить в подарок: умную книгу или дорогое украшение?
– Наверное, я бы предпочла книгу, – говорит Лин и загадочно улыбается. – Украшение можно потерять, его могут украсть… А мудрость прочитанной книги остается с тобой навсегда и стоит всех драгоценных камней мира!
«О господи, – думаю я, – вот это ответ! Достойный не очаровательной леди, но античного философа!» Я изо всех сил стараюсь не таращиться на ту, что предпочитает мудрость денежному эквиваленту, но это мне удается из рук вон плохо. Не потому ли, что тут есть на что посмотреть: безупречный овал лица, ровного тона мраморная кожа, изумительный разрез глаз, изящные движения… и брючный костюм на совершенном теле уж точно сидит не как на Светочке – то есть не как на корове седло!
– Вот поэтому из всех возможных подарков я и выбрал именно книгу! – улыбается Ник Ник, и в нем вдруг тоже проявляется что-то восточное: сейчас он похож на излучающего блаженное сияние мудреца.
«Да это же его будущая невеста! – вдруг догадываюсь я. – Он задумал жениться в шестой раз! И я даже буду способствовать этому явлению! Интересно, он не боится, что опять… что снова?..» Вслух, слава богу, ничего из этого я не озвучиваю.
– Лин – мой секретарь, – веско произносит Николай Николаевич и как-то по-особенному смотрит на меня.
Ладно… хорошо… я все понял! Секретарь – значит, секретарь!
– Она – просто незаменимый секретарь! – добавляет он и улыбается. Девушка тоже улыбается – сдержанно, одними уголками губ, и становится еще неотразимее. Она слегка прикрывает веки, и ее густые, длинные ресницы так и хочется сравнить с крыльями бабочки, хотя у меня теперь совсем иные задачи: я приставлен к автобиографии одного из сильных мира сего, как канцелярская скрепка к магниту. Кроме того, мне не должно заглядываться на экзотических красавиц, коими я никогда не буду обладать. Хотя бы потому, что не могу предложить им ничего: ни драгоценностей, ни мудрости! Мне не остается ничего другого, как тоже улыбаться, чем я и занимаюсь. Втроем мы излучаем такую приязнь, что раннее августовское утро за окном вправе нам позавидовать.
– Режим дня будет такой… – не спеша информирует босс. – Начинать будем, пожалуй, в девять… Конечно, это поздновато, но я не хочу переутомлять мою девочку. – Он нежно треплет незаменимую секретаршу по лилейной ручке. – Для женской красоты недосып – первый враг! Тем более что нужно успеть сделать гимнастику, потом пробежку, завтрак… Нет, пожалуй, начинать будем в девять двадцать! Иначе никакой пользы ни от спорта, ни от пищеварения!
Я лично хотел бы начинать в десять двадцать, а еще лучше – в одиннадцать, потому что именно в это время я обычно и просыпаюсь. Презрев спорт и правильное пищеварение. Разумеется, это нехорошо и неправильно, но – увы и ах! – я так живу. Или же это не называется полноценной жизнью?
– Итак, решено: в девять двадцать! Завтра у вас еще выходной день, Лев Вадимович. Ну а понедельник, как известно, день тяжелый… и не пропустить ли по этому поводу нам и его тоже? Что говорят о понедельнике китайцы, моя дорогая? – обращается Ник Ник к девушке.
– В Китае о неблагоприятных начинаниях в понедельник ничего не известно, – корректно начинает Лин. – Вы бывали в Китае, Лев Вадимович?
– Да… один раз. Очень красивая страна.
– Удивительная страна! – восклицает Ник Ник. – Обязательно поедем туда… в свадебное путешествие! Но знаете, что в Китае главное? Чтобы вас не побили метлой! Потому что, если вас побьют метлой, счастья и удачи в этой жизни вам уже не видать никогда!
– Неужели? – искренне удивляюсь я.
– Совершенно верно! – подтверждает Лин. – Такая примета!
– В таком случае я бы вообще запретил употреблять метлы в Китае! – притворно ворчу я, а Лин заливается смехом, словно серебряный колокольчик. – Я не слишком верю в приметы, – неожиданно говорю я, а сам размышляю: не метлой ли шарахнул меня год назад достопочтенный Николай Николаич и не от этого ли развалилась моя столь счастливо начавшаяся личная жизнь?
– А что говорят китайцы о заключении браков? – опрометчиво интересуюсь я, некстати позабыв о правилах хорошего тона, поскольку тут наличествовали жених и невеста, но Лин, кажется, нисколько не смутилась.
– Нехорошо, когда разница между мужем и женой три года или шесть лет. Такие браки недолговечны и даже могут закончиться трагедией, – вежливо информирует она, действительно как вышколенная секретарша, а не как невеста, для которой Ник Ник жертвует немалой толикой своего драгоценного личного времени, собираясь с моей помощью изваять некий приторный свадебный торт.
– Это нам не грозит! – отмахивается патрон. – Хотя стоит задуматься и как следует посчитать… да, посчитать! В Китае слишком много внимания уделяют цифрам! – фыркает он. – Четыре для китайцев – совершенно невозможная примета. Хуже четверки и нет ничего! А вот восьмерка – совсем другое дело. Самая счастливая и желанная цифра! Кстати, я родился восьмого августа. Это значит восьмого ноль восьмого, к тому же еще и в пятьдесят восьмом году!
– Как замечательно! – Лин хлопает в ладоши, радуясь, как маленькая девочка. – Столько восьмерок! Потому и так много успеха!
– Как сказать, как сказать… – скрипит Ник Ник, видимо припомнив всех безвременно почивших жен, даты рождения которых наверняка были далеко не так удачны, – но в моменты заключения предыдущих браков он, вероятно, ничего не знал о коварных китайских знаках! Неожиданно для себя я мысленно желаю Ник Нику всяческого благополучия в новом союзе. Не потому ли, что мне так нравится Лин?
– Удивительно, но в Китае тринадцать и шестьсот шестьдесят шесть – как раз счастливые цифры… даже очень счастливые! – восклицает очаровательная – китаянка? или же она просто похожа на китаянку? – девица. Кстати, откуда Ник Ник ее взял? Неужели Светочка подкинула?
– Да? – Николай Николаич удивлен не меньше моего. – Ну надо же! А у нас тринадцатого числа никакие переговоры не назначают, не говоря уж об американцах – у них в отелях даже тринадцатый этаж всегда отсутствует!
– Как это? – недоумеваю я. – Если у них кругом небоскребы?
– Двенадцатый, а потом сразу четырнадцатый! – пожимает плечами Ник Ник. – Как будто от такого переименования что-то может измениться! – брюзжит он.
– Может, – серьезно кивает Лин. – Очень даже может! Я в это верю. – Девушка грациозно склоняет головку: длинная белая шея словно стебель цветка… Господи, Стасов, опомнись! То у тебя бабочки порхают, то лотосы цветут! Этот цветок уж точно не про тебя! По твою душу наверняка явится Серый Волк… да как ухватит за оба бочка сразу!
– Ладно… – нехотя соглашается тот, что привык везде и всюду быть главным. – Если тебе нравится верить в подобную чепуху, можешь верить! Это никому не мешает… Только не забывай, что тут все-таки не Китай!
– То есть приметы действуют территориально? – пытаюсь шутить я.
– Именно! Именно! И ежели у нас верят в черную кошку, пустые ведра и другую чепуху, то тут оно как раз и сбывается. А твой Китай бог знает где… за Великой Китайской стеной!
Снова звучат серебряные колокольчики: похоже, Лин хорошо осознает свое положение и будет идеальной женой.
– Давайте отдыхать, господа! – приказывает всем патрон. – У меня сегодня еще много дел, а вы свободны, и советую вам этим воспользоваться!
– Восток – дело тонкое, Петруха!.. – вполголоса бормочу я, удаляясь в собственные апартаменты, поскольку дела меня пока не призывают и мои собственные выходные действительно продолжаются. – Восток – дело тонкое!
Сегодня, сейчас. Я устроился и выкобениваюсь, или Развесистый лопух
Серый Волк действительно не замедляет явиться: стук в дверь – отнюдь не деликатный, – и на пороге возникает мадам.
– Пришла справиться, как ты устроился, – объясняет она.
– А что, может быть еще лучше? – недоумеваю я. – Я не привык к роскоши. Она меня деморализует. И вообще, могла бы поселить меня и в служебном… в целях экономии!
– Николай Николаевич распорядился здесь, – сдержанно отвечает владелица удобств. – Он же за все и платит. Не пойму, чем ты вообще недоволен?
– Я найду, к чему придраться! – обещаю я.
– Когда найдешь, обязательно сообщи, – сухо говорит Светик. – И я все исправлю!
На Сером Волке все тот же совершенно не красящий ее мятый костюм. Да и в целом вид у нее какой-то слишком уж усталый. Внезапно мне становится совестно: мадам сначала постаралась дать мне заработать, затем устроила как можно комфортнее, а я, как последняя скотина, ворочу морду и выкобениваюсь.
– Свет, – мягко говорю я, – вообще-то большое спасибо… и все прекрасно, правда! Просто я действительно не привык. Тут же целые апартаменты! Могла бы выделить и поскромнее…
