Глава 5
Я проснулась от вибрации телефона. Голова гудела, как после тяжёлого удара. Сон был беспокойным, рваным, как рваные куски старого одеяла, которые не укрывают, а только ещё больше раздражают.
На экране мигало сообщение. Незнакомый номер. Новый.
"Ты можешь блокировать меня сколько угодно, но я дозвонюсь тебе даже на выключенный телефон."
Кровь бросилась в лицо. Сердце, которое только успело замедлить свой бешеный ритм за ночь, снова разогналось. Это был он. Опять он.
Внутри всё вспыхнуло. Я больше не могла терпеть. Меня трясло от злости, от бессилия, от того, что он продолжал так спокойно ломать мой мир, как будто это было его правом.
Я не думала. Просто нажала на номер и поднесла телефон к уху.
– Слушайте меня! – выпалила я, пока гудки ещё не закончились. – Я сказала, я выплачу! У меня зарплата двадцатого числа! Перестаньте меня преследовать! Я пойду в полицию!
На том конце линии послышался тихий смешок. Лёгкий, почти ленивый, как будто мои слова были просто шуткой.
– Вера, Верочка… – его голос был низким, спокойным, но в этом спокойствии скрывалась угроза. – Ну сходи. Расскажи им, сколько денег ты должна. Полиция под нами ходит.
Я замерла, стиснув телефон так крепко, что суставы пальцев побелели.
– Деньги, говоришь, двадцатого вернёшь? – продолжал он. – Твой долг в десять раз больше твоей зарплаты. Каждый день просрочки – тысяча рублей. Сколько ты там получаешь? Сорок тысяч в лучшем случае?
Его голос был как лёд. Холодный, скользкий, проникающий внутрь.
– Пора начать просить у знакомых, Вера… Пока я не начал. Перед кем тебя опозорить?
– Будьте человеком! – выкрикнула я, чувствуя, как в горле накапливается комок отчаяния. – Я верну! Мне не у кого просить!
– Тогда я поищу вместо тебя, – ответил он так спокойно, что меня передёрнуло.
– Кто такая Миронова Людмила Григорьевна?
Моё сердце остановилось. Его слова заставили затрястись от паники.
– Нет! – закричала я, забыв обо всём. – Не смейте! Это моя тётя! Она больной человек!
– Да мне насрать, – спокойно ответил он, не повышая голоса. – Ты же знаешь, кто я.
Я почувствовала, как мир вокруг меня качнулся. Его слова были как ледяные осколки. Холодные, острые, которые вонзаются в кожу медленно, с садистским удовольствием.
– Сволочь! – закричала я, уже не заботясь, слышит ли кто-то мой крик.
Он усмехнулся. Я услышала это.
– О, малышка, – протянул он, растягивая слова. – Я о себе и не такое слышал. Чтоб до завтра нашла деньги.
И линия оборвалась.
Я сидела, сжимая телефон, будто он мог разлететься в дребезги от моей злости и беспомощности. В голове крутились слова, его голос, его смех.
Он знал обо мне всё. Он знал, кто я, кто мои близкие, на что я способна. И он играл со мной, как с мышью, затянутой в ловушку.
До завтра.
Слова эхом звучали в голове, оставляя за собой только пустоту и холод.
Телефон дрожал в моей руке. Не от вибрации – от того, как я сжимала его в бессильной ярости. Каждое слово, которое он произнёс, звенело в моей голове, как раскалённый металл.
"Пора начать просить у знакомых, Вера… Пока я не начал."
"Кто такая Миронова Людмила Григорьевна?"
Нет. Нет-нет-нет. У меня просто не было никого, у кого я могла бы попросить.
Тётя Люда? Она старше отца, который умер совсем недавно. Ей за семьдесят. Слабая. У неё слабое сердце, постоянно скачет давление. Врачи уже не раз говорили, что ей нужно больше покоя.
Она заменила мне мать. Когда мама умерла при родах, тётя Люда буквально взяла меня на руки и не отпускала. Она помогала отцу растить меня, любила меня, оберегала от всего, что только могла.
И теперь он хочет добраться до неё? До моего единственного родного человека? До человека, который всегда вставал на мою защиту?
Внутри меня всё кипело, словно вулкан вот-вот прорвётся. Я опустилась на кровать, чувствуя, как воздух в комнате становится густым, как кисель. Как будто весь мир пытался меня раздавить.
Мне некуда идти. Не у кого просить.
У меня нет друзей, у которых были бы такие деньги. Мы все живём от зарплаты до зарплаты. У каждого свои кредиты, свои расходы, своя борьба. А я… Я не могу даже попросить.
Банки? Они не дадут мне ничего. Моей зарплаты даже на один платёж не хватит. А если и дадут, это будет петля на моей шее, ещё одна, которую я сама накину.
Я пыталась думать. Перебирать варианты. Но все они упирались в одну и ту же глухую стену. Отец всегда говорил, что я сильная. Что у меня хватит воли и терпения справиться с чем угодно. Он верил в меня. Но если бы он знал, в какую трясину я попала.
Смерть отца стала не просто ударом. Она стала обрывом, из которого я до сих пор не могла выбраться. Долги, которые он оставил, стали моей ношей. И я тонула под их тяжестью.
А теперь тётя Люда… Если он действительно позвонит ей, если он станет угрожать, если она узнает… Она этого не выдержит.
Её слабое сердце не выдержит.
Слёзы стояли в горле, но я не позволяла себе разреветься. Я не могу плакать. Плач не поможет. Это не выход.
Но решения не было.
Только его холодный, мрачный голос в моей голове:
– Чтоб до завтра нашла деньги.
У меня не было ни денег, ни помощи, ни шанса.
Только он. И его давление.
Глава 6
Бабушкино кольцо с топазом лежало в моей ладони, как оживший упрёк.
Тёплое золото отдавало холодом, будто уже знало, что я его предам. Оно напоминало мне о тех вечерах в детстве, когда бабушка сидела со мной на кухне, закутанная в уютный плед, и рассказывала, как это кольцо досталось ей от деда.
"Он сам выбирал его для меня," – говорила она, её голос был тёплым, как чай с мёдом. "Символ любви и уважения. Оно пережило годы, Вера, и должно остаться с тобой. Как память. Как часть нашей семьи."
Теперь это кольцо стало последним шансом выжить.
Я стояла перед дверью ломбарда. Старое здание с облупившейся краской, витрина, где под слоем пыли и жёлтого света лежали чужие сданные жизни. Я не сразу зашла. Ладони вспотели, я машинально вытирала их о куртку, но это не помогало.
Внутри ломбарда было душно, как в давящей клетке. Воздух застрял где-то у потолка и не спускался вниз. Пространство казалось слишком тесным, как будто стены сдвигались, подбираясь всё ближе.
Я подошла к прилавку. Мужчина за ним был вялым, равнодушным, с лицом, словно из камня. Мне пришлось заставить себя положить кольцо и серьги на витрину.
Мой голос дрожал.
– Сколько вы дадите за это? – я надеялась, что звучала уверенно, но это было далеко от правды.
Он даже не взглянул на меня. Его пальцы лениво поддели кольцо, он крутанул его в руках, как будто это была мелочь, выпавшая из чьего-то кармана. Потом посмотрел на серьги. Всё так, без интереса, как будто перед ним не было ничего значимого.
– Десять тысяч.
Я замерла. На несколько секунд мне показалось, что я просто не расслышала.
– Что?
– Десять тысяч, – повторил он, не меняя выражения лица.
Это было как плевок в лицо. Резкий, унизительный, обжигающий.
– Это золото! – я резко выпрямилась, словно пыталась снова обрести себя. – Натуральный топаз!
Мой голос стал громче, отчаяннее. Я смотрела на него, надеясь, что он поднимет глаза и увидит. Увидит не просто металл, не просто камень. Увидит всю эту боль, всю мою борьбу, всю бессмысленность моего положения.
– Вы вообще видите, что это стоит? – я почти кричала. – Это… это семейная реликвия!
Он пожал плечами. Мелкое, безразличное движение, словно сказал: "Твои проблемы."
– Больше не дам, – произнёс он лениво. Разговор был окончен.
Я стояла на месте, вцепившись пальцами в край прилавка.
Злость и отчаяние поднимались внутри меня волнами.
Я хотела забрать кольцо и уйти. Я хотела сказать ему, что он никогда не поймёт, что оно значит для меня. Что он просто очередной бессердечный человек, который видит только ценник.
Но я не могла. Я просто не могла.
Мои пальцы дрожали, когда я взяла эти грязные, мятые купюры. Это было меньше, чем нужно, но больше, чем у меня было до этого.
Когда я вышла из ломбарда, холодный ветер ударил мне в лицо. Он был резким, колючим, как пощёчина. Я вздрогнула, но от этого не стало легче.
Слёзы подступили мгновенно. Горячие, солёные, тяжёлые. Я пыталась их сдержать. Закрывала глаза, вдыхала глубже, но это было бессмысленно. Всё внутри меня кричало, как будто весь мир обвинял меня.
"Как ты могла? Как могла продать то, что принадлежало бабушке? Это ведь всё, что осталось от неё!"
Моя голова кипела от этих мыслей, они стучали в висках, словно я была окружена целым хором, который повторял одно и то же, всё громче и громче.
Я сжимала в руке мятые купюры. Они не казались настоящими. Это были просто бумажки, которые ничего не стоили для меня, хотя должны были стать спасением. Но сейчас они жгли мне ладонь, как проклятие.
Я шла по улице, стараясь смотреть вперёд, но слёзы катились по щекам, как маленькие ручейки, которые я не могла остановить. Я вытирала их тыльной стороной ладони, но они текли и текли, как будто мои глаза больше не подчинялись мне.
Люди вокруг проходили мимо. Они смотрели на меня, но я не замечала их. Я не слышала их разговоров, их шагов, их смеха. Всё это было где-то далеко.
И тогда я снова почувствовала это.
Этот взгляд.
Тяжёлый, ледяной, как стальной крюк, который впивается тебе в спину и тянет. Я не видела его, но знала, что он там. Этот человек… он был здесь.
Я обернулась.
Он шёл за мной.
Медленно. Спокойно. Без спешки. Как будто у него было всё время мира.
Мой пульс начал ускоряться. Сердце билось так громко, что я почти слышала его в ушах. Оно колотилось, как молот, пытаясь пробиться наружу.
Я ускорила шаг. Всё быстрее. Ещё быстрее.
Мои ноги дрожали, будто подкашивались под весом невидимой угрозы. Каждая мышца кричала, чтобы я бежала, чтобы я спасалась, но это был не бег. Это был какой-то беспомощный марш, в котором я только притворялась, что контролирую ситуацию.
