Макс Гудвин "Я – борец 2"

– Я в Воронеж ездил, смотрел, как Дружинин по самбо борется.

– А… И что, как он? За кого теперь выступает?

– Он от экскаваторного завода выступал и в первом кругу на Серёгу Сидорова налетел, – проговорил я.

– И что, как?

– Вырванный плечевой сустав, – продолжил я. – Полгода реабилитация, но врачи сказали, что ему повезло.

– Повезло… вот что я вам, ребята, скажу: у тренера опыта больше, он многое видел. Тренера надо слушать! Если он вам говорит не выступать – значит, не надо соваться, куда не следует! – прочитал он лекцию. Было видно, что он знает о том, что Дружинин ушёл из «Динамо».

– Тренер, да он уже всё понял. Можете с Сергеичем поговорить, чтоб его обратно взяли? – спросил я.

– Я-то могу. Но Сергеич в вес до семидесяти тебя просит себе.

– Если вы не против, я могу за них иногда выступать, – пожал я плечами.

– Он может тебя в воронежский пед устроить с формальной сдачей экзаменов. Только надо отборку пройти.

– Какую? – не понял я.

– В сборную «Динамо». На следующей неделе открытый ковёр будет для всех желающих в этом весе.

– Паша через полгода вернётся и снова будет лидировать. А я, тренер, простите, но его место я занимать не буду.

– Ну, смотри сам. Значит, задачи. Как всегда: упаковка яиц, упаковка курицы, подсчёт курицы после ощипывания. Теперь плохие новости: барабанная перосъёмная машина сломана, и девушки за день все руки стёрли, их ощипывая. Соответственно, сегодня надо им помочь и ощипать. Из-за коллапса их даже не посчитали – потом ощипанных буду я вносить в ведомость.

Желающие потренировать пальцы? О, отлынивающие от тренировок Медведев и Губанов – на ощипку! Остальные…

Дальше я уже не слушал. Что получается – куры неучтённые никем и ничем? Серьёзно? Свежие куры – не замороженные в лёд тела для пущего веса на весах, а мягкие, только надо ощипать?

Гена нахмурился – ему идея явно не нравилась.

– Чего загрустил? – ткнул я его локтем.

– Заколебали, чего они её никак починить не могут?

– А скажи-ка мне, друг, а она часто так ломается? – спросил я, предвкушая отличный план.

– По несколько раз в месяц.

– А Кузьмич всегда халявщиков назначает на ощипку неучтёнки?

– Всегда, – также хмуро сообщил мне он.

– Ну тогда я, похоже, по выходным теперь секцию не посещаю.

– Ты же фанатом борьбы стал после Тамбова?

– Я ещё и фанат еды, а в гастрономе всё раскупают со скоростью света. Я эти ритуалы с мерзлой курятиной видал в деревянном ящике.

– Что-то я тебя не понимаю.

– Чуть позже поймёшь! – улыбнулся я, а настроение начало повышаться.

Зайдя в цехи, мы обалдели: длинные транспортерные ленты с механизированной подачей тушек были забиты неощипанной курятиной. Лента вела в огромный чан на полкомнаты – чан был полон тёплой воды и мокрых цыпочек.

В соседней комнате уже приступили к работе ребята, которые складывали в ячеистые подносы яйца, сортируя их по размерам с помощью лекал. Далее нашей комнаты находилась комната со столами для упаковки мяса с весами и целлофановыми пакетами.

Запах тут стоял, конечно, лютый – смесь хлорки, крови и мокрого картона. В углу скопилась целая куча пера.

– Я не знаю, чего ты радуешься, – руки после такой процедуры, словно после суток в бассейне с хлоркой, – произнёс Гена, беря огромный, словно лопата, металлический сачок.

– Расскажи, как вы обычно тут справлялись?

– Сначала распаренных куриц вытаскиваем и загружаем в чан новых, пока эти обтекают на стеллажах. Мы ощипываем и складываем на столы для упаковки – там их взвешивают, ставят печать, пакуют, считают, декларируют.

– Давай допирай, – улыбнулся я ему. – До соседней комнаты – это неучтённый товар, со слов Кузьмича.

– Ну да, так.

– За пропажу которого никто не несёт ответственности.

– Стыбрить предлагаешь? Бесполезно – на проходной досмотр личных вещей. Поймают – по шее дадут и с работы выгонят, – покачал головой Гена, доставая первую курицу на лотки для обтекания.

– Мы тут на всю ночь, да?

– Похоже на то, – выдал Гена.

– Ну, считай, полнедели будем сытыми, – убедил я его.

Далее пошла рутина: вымачивание, загружающие новых в чан, ощипывание, вымачивание – и снова по кругу. Сюда бы чайник или термос, – подумалось мне, когда я подавал очередную ощипанную курицу. В соседней комнате перед упаковкой стоял Снегирёв с паяльной лампой и обжигал мелкие перья, которые остались на курице, – и теперь в цехах пахло ещё и палёным пером.

Однако каждый час мы прерывались на «перекур» – естественно, никто не курил, а выходили из цеха к забору подышать свежим воздухом. В первый раз я вернулся в цеха раньше и, подойдя к столу упаковки, отрезал ножом себе два широких куска целлофана и, быстро положив туда тушек, свернул их в коконы и спрятал в пуховую кучу.

На улице за нами тоже следил Кузьмич – он же отсчитывал нам время для отдыха. Хочешь – вообще не отдыхай. Он же невольно контролировал – не захотим ли мы сделать чего-нибудь эдакого. А я этого очень хотел.

– Ген, на следующей передышке отвлеки тренера – поборись с кем-нибудь, попроси пояснить какую-нибудь технику. Не долго – на полминутки, – попросил я товарища по опасной операции.

И под утро, когда все собрались на последний перекур, я достал упакованных неощипанных куриц и выбросил их из цеха через окно.

– Снегирь, – позвал парня Гена. – Каково за ночь отжарить столько цыпочек?

И все дружно принялись ржать. Смеялся и тренер, а я, удивляясь находчивости Гены, аккуратно по стеночке вышел, зайдя за угол цеховых зданий, где под окном лежали мои свертки.

Я поднял один, а когда раздалась новая, громкая волна смеха, с силой вышвырнул их за периметр, перебросив через забор в сторону пляжа. Первую, а затем вторую.

И вот, просмеявшись над тем, как Генка дурачится, тренер снова вернул нас к работе, а я, улыбнувшись, кивнул – мол, всё в ажуре.

Смена закончилась утром. На проходной проверили наши сумки на предмет яиц и куриц, и мы, видя, как подъезжает автобус с трудящимися, залезли в него, чтобы тот увез нас в город.

Однако, выйдя на первой же остановке, я кивнул Гене – мол, так надо, – и лёгким бегом двинулся к озеру.

«Сука», – выдохнул я, видя, какой меня ждёт трындец. Первую курицу я нашёл сразу же – она повисла на ветке куста, а вот вторую пришлось поискать – я нашёл её в луже грязи и тины. Благо, упаковал хорошо.

Положив этих двух в сумку, я также лёгким бегом направился вдоль берега озера, пока фабрика не скрылась за постройками появившихся домов.

– Эй, парень! – позвали меня вдруг.

Да ё-маё… Обернулся я и увидел, как ко мне приближаются двое в форме советской милиции – старшина и сержант.

– Здравия желаю, товарищи милиционеры! – бодро отрапортовал я, подходя к ним, накрыв левой ладонью голову, а правую прислонив ко лбу.

– Ваши документы? – спросил у меня сержант, и я, пожав плечами, достал из кармана паспорт, давая ему в руку.

– Почему не на работе? – спросили меня.

– Да я с ночной смены, решил перед парами пробежаться по набережной.

– С какой ночной смены? – спросил меня старшина.

– С «Красного крыла», цех упаковки.

– Пары-то начались уже – девять почти! А в сумке что?

– Халат, обувь, – проговорил я, понимая, что сейчас приплыву.

– Покажите, – потребовал старшина.

Эпик фейл – провал по-нашему.

– Погоди-ка, а ты не родственник тому Медведеву, о котором пару недель назад газеты писали?

– Что за Медведев? – спросил старшина у сержанта.

– Пока ты в отпуске был, помнишь, участковый с браконьерами закусился? С ним свидетель по делу был Медведев. Так вот, этот Медведев его от пули сумкой закрыл! – бодро поведал сержант.

– От дроби только, приврали газеты, – выдохнул я, кладя сумку на асфальт набережной.

– Погоди-ка… – сержант поднял паспорт на меня и сверил моё фото с моим лицом.

– Да ладно?! – удивился старшина.

– Ну да. Там ИЖ был – двустволка, а у меня как раз сумка была такая же, только вместо обуви там куртка для борьбы была и трансформатор. Куртку я заштопал, трансформатор пришлось выкинуть, а сумку мне новую подарил участковый, когда из больницы выписался.

– Ну ты молодец, конечно! После учёбы куда – в армию, а потом, может, к нам в оперативную часть? – спросил меня старшина.

– Я не думал об этом, – не совсем честно выдал я.

«Скажите, а вакансии для куриных воров у вас есть?» – промелькнуло у меня.

– А там же заложник был ещё? – спросил сержант.

– Он не заложник был, а соучастник. Просто в последний момент сдаться хотел, и его второй застрелил, – начал я рассказывать.

– Ужас, конечно. Не страшно было против вооружённых преступников идти? – спросил сержант.

– Да там же участковый был, – обесценил моё участие в том бою старшина.

– Ну да, его и ранило. Но он встречным огнём успел положить урку, – поделился сержант и добавил: – Слушай, там говорят, что предупредительного не было, и тот младший лейтенант потом отписывался по этому поводу?

– Он многократно предлагал противнику сдаться. И выстрелил, когда уже был ранен, – произнёс я, вспоминая, как уже рассказывал эту историю на магнитофон в «Волге».

– Обалдеть, – удивился сержант.

– Тебе что-нибудь за участие дали? Ну, медаль там? – спросил меня старшина.

– Грамота от генерала и от ВЛКСМ.

– Вот к чему надо стремиться, товарищ сержант! – с долей сарказма произнёс старшина.

– К чему? – удивился сержант.

– К одобрению товарищей и спасению в сложных ситуациях старших по званию.

– Я тебе говорил же, что не мог тогда, – возмутился сержант.

Видимо, какие-то внутренние договорённости у этих ребят – возможно, дружат семьями.

– Товарищи, ну так я в техникум могу пойти, или вы мне выпишите справку, что я был с вами занят? – спросил я.

– Да, конечно, иди и учись хорошо! – пожелал мне удачи старшина, а сержант отдал мои документы.

Так, вроде пронесло. Надо будет либо отказаться от хищения ничейного социмущества, либо придумать другой способ транспортировки.

Сейчас ещё и в общаге мозг комендант выпьет.

Двадцатью минутами позже

– Вот, Саша, не зря тебя кто-то из товарищей со стены снимает! – пилила меня Надежда Юрьевна на входе в общежитие. – Несмотря на то, что ты милиции помогаешь и оценки выправил почти по всем предметам, дисциплина у тебя та ещё. Не доверяет тебе коллектив, получается – считает, что ты недостоин чести висеть на доске.

– Надежда Юрьевна, мне что сделать, если у меня две работы и учёба? Как в фильме «Приключения Электроника» – мне робот не помогает.

– А ты похож. До той поездки был один в один как Сыроежкин – лоботряс лоботрясом.

«И киборги восстали из пепла ядерного огня», – мелькнула у меня в голове гнусавая фраза из «Терминатора».