Промыв рану и немного успокоившись, я вышла из ванной. Алексей ждал в коридоре, прислонившись к стене. Его поза была расслабленной, но в глазах читалась напряжённая настороженность. От его присутствия воздух казался тяжелым, затрудняя дыхание.
– Вот видишь, всё не так страшно, – он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой, как у сломанной куклы. – Просто небольшой синяк. Через пару дней всё пройдёт.
Я молча прошла в спальню и начала быстро собирать самые необходимые вещи в чемодан. Руки дрожали, в голове стучало, но я методично складывала одежду, документы, несколько личных мелочей. Каждое движение отдавалось болью, но решимость не покидала меня.
– Что ты делаешь? – Алексей следил за мной с нарастающим раздражением. Я физически ощущала, как его злость заполняет комнату. – Я же сказал, что извиняюсь. Чего тебе ещё надо?
Я застегнула чемодан и повернулась к нему. Что-то внутри меня изменилось бесповоротно. Там, где раньше был страх, теперь была ледяная решимость.
– Двадцать лет, – сказала я тихо. Каждое слово несло в себе боль и горечь двух десятилетий. – Двадцать лет я прожила с человеком, который на самом деле никогда меня не любил. Который медленно, день за днём убивал мою веру в себя. Который заставлял меня чувствовать себя бесполезной, некрасивой, никому не нужной.
Слова выходили из меня, как вода из прорвавшей плотины, – мощным, сметающим всё на своём пути потоком. Каждое из них было наполнено годами подавленных эмоций, невысказанными обидами, проглоченными слезами.
– Все эти годы ты смеялся над моими мечтами, критиковал мою внешность, унижал меня перед друзьями, родственниками, даже перед нашей дочерью. Ты убедил меня, что я ничего не стою без тебя, – мой голос дрожал, но становился всё увереннее. Каждое произнесенное обвинение словно распрямляло мой позвоночник, поднимало подбородок выше. – Но знаешь что? Ты не прав. Я многого стою. Я создала бизнес с нуля. Я сама зарабатываю деньги. И я могу жить без тебя.
Алексей смотрел на меня так, словно видел впервые. Изумление на его лице сменилось злостью. В его глазах я увидела не просто гнев, но и страх – страх потерять контроль надо мной. И это осознание придало мне сил.
– Без меня? – он усмехнулся, но в этой усмешке уже не было прежней уверенности. – Да ты и месяца не протянешь. Вернёшься на коленях, умоляя принять тебя обратно.
– Лучше умру, – ответила я, поднимая чемодан. Эти слова были не просто фразой – они были моей клятвой самой себе. – Прощай, Алексей.
Я направилась к выходу. Каждый шаг казался решающим, будто я шла по тонкому льду. Он схватил меня за плечо, его пальцы впились в кожу до боли.
– Даже не думай! Ты никуда не уйдёшь.
В его голосе звучала такая ярость, что сердце замерло от страха. В этот момент зазвонил его телефон. Он автоматически взглянул на экран, его хватка ослабла и я воспользовалась моментом, вырвалась, почти выбежав из квартиры. Адреналин придавал сил, а ноги словно сами несли меня прочь.
– Это ещё не конец, Анна! – крикнул он мне вслед. Его голос эхом отдавался в подъезде. – Ты пожалеешь об этом!
А я бежала по лестнице, не дожидаясь лифта, словно за мной гнались демоны прошлого. И в каком-то смысле так оно и было…
Глава 5+
Оказавшись на улице, я не сразу сообразила, куда идти. Прохладный воздух немного отрезвил меня, но паника всё еще туманила мысли. В магазин? Но Алексей наверняка будет искать меня там в первую очередь. К Свете? Не хотелось втягивать её в свои проблемы. Отчаяние накатывало волнами, сменяясь минутами странного спокойствия.
Почти на автопилоте я добрела до ближайшей остановки и села в автобус. Губа болела, щеку неприятно дергало, а на душе было противно, будто меня изваляли в грязи…
Я даже не поняла, как доехала до больницы. Люди в автобусе старались не смотреть в мою сторону, делая вид, что не замечают разбитой губы и наливающегося на скуле синяка. А может, и правда не замечали – каждый был погружен в свои проблемы.
В приемном отделении было немноголюдно. Молодая медсестра оформила меня без лишних вопросов, только иногда бросала сочувствующие взгляды. Врач – усталая женщина средних лет – осмотрела повреждения, сделала запись в карте и выдала справку о побоях.
– Заявление в полицию будете писать? – спросила она будничным тоном, не поднимая глаз от бумаг.
– Нет… пока нет, – ответила я, опустив голову.
Врач вздохнула, но ничего не сказала. Сколько нас таких приходят в больницу, а потом прощают мужа до очередной драки?
Выйдя из больницы, я рассеянно осмотрелась. Через дорогу виднелась небольшая гостиница. Несколько секунд я стояла в нерешительности, а потом, крепче сжав ручку чемодана, направилась к ней.
Администратор – женщина лет пятидесяти с крашенными в рыжий цвет волосами – с любопытством посмотрела на мой синяк. Её взгляд был полон сочувствия и понимания, но вопросов задавать она не стала. И я была благодарна ей за эту деликатность.
– Номер на одну ночь, пожалуйста, – сказала я, протягивая паспорт и карту…
Оказавшись в маленьком, но чистом номере, я, наконец, позволила себе расслабиться. Села на краешек кровати и заплакала – от боли, от страха, от облегчения. Рыдания сотрясали всё тело, и я уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить звуки. Слезы, которые я сдерживала столько лет, наконец вырвались наружу. Двадцать лет моей жизни только что закончились.
В голове проносились воспоминания, словно кадры из старого фильма. Наше знакомство на дне рождения общего друга. Алексей – молодой, красивый, уверенный в себе. Тогда он показался мне таким надёжным, таким настоящим. Бабочки в животе при каждой его улыбке, трепет от его прикосновений… Наша свадьба, рождение Лизы, первый серьёзный успех Алексея в бизнесе, который так изменил его… Каждое воспоминание отзывалось в сердце острой болью, словно кто-то медленно вворачивал нож в старую рану.
Когда это началось? Когда его шутки над моей внешностью перестали быть шутками и превратились в регулярные насмешки, от которых хотелось спрятаться? Когда его критика из конструктивной превратилась в постоянное недовольство, заставлявшее меня чувствовать себя ничтожеством? Когда его советы стали категоричными приказами, не подлежащими обсуждению?
Я не могла точно сказать. Это происходило постепенно, почти незаметно. Как медленно закипающая вода, в которой лягушка не чувствует опасности, пока не становится слишком поздно. Как незаметно подкрадывающаяся болезнь, симптомы которой ты игнорируешь, пока она не охватит всё тело.
Только теперь, оглядываясь назад, я видела, как методично, год за годом, Алексей разрушал мою самооценку. Как отсекал друзей, которые «плохо на меня влияли». Как обесценивал любые мои достижения и идеи. Как заставлял меня сомневаться в своих силах, в своей привлекательности, в своём праве на счастье. Осознание этого было как удар под дых – я потратила половину жизни рядом с человеком, который медленно убивал меня изнутри.
И я позволяла ему это. Я верила, что он прав. Что без него я – никто. Стыд за собственную слепоту смешивался с горечью и гневом – на него, на себя, на весь мир.
Телефон завибрировал. Очередное сообщение от Алексея: «Где ты? Нам нужно поговорить. Обещаю, я буду спокоен». Даже сейчас, через экран, я чувствовала его попытку манипулировать мной. От одной мысли о нем к горлу подступала тошнота.
Я не ответила. Вместо этого заблокировала его номер. От этого простого действия по телу разлилось странное ощущение силы. Потом открыла список контактов и нашла имя Лизы. Следовало позвонить дочери, рассказать ей правду, пока Алексей не представил ситуацию в выгодном для себя свете. Сердце сжалось при мысли о реакции дочери.
Палец завис над кнопкой вызова. Тревога сдавила горло. Что я скажу ей? «Привет, милая, твой отец ударил меня, а я собираю вещи и ухожу от него»? Как объяснить двадцатилетней девушке, что её семья была иллюзией? Что её отец – совсем не тот человек, каким она его считает? Страх причинить боль дочери смешивался с ужасом перед необходимостью рассказать правду.
Я отложила телефон. Не сейчас. Сначала нужно успокоиться, обдумать всё, найти правильные слова. Физическая и эмоциональная измотанность давала о себе знать – руки дрожали, мысли путались.
Подойдя к зеркалу, я внимательно осмотрела своё лицо. Синяк уже начал проявляться, губа опухла. На бледной коже отметины казались особенно яркими, вызывающими. Впервые за много лет я посмотрела на себя по-настоящему. Не с целью найти недостатки, как привыкла под постоянной критикой Алексея, а чтобы увидеть себя – настоящую.
Усталая женщина сорока трёх лет смотрела на меня из зеркала. В глазах читались боль и страх, но было в них и что-то ещё. Решимость. Сила. Достоинство, которое не смогли сломить годы унижений. Эта женщина прошла через ад и выжила. Она заслуживала лучшего.
«Да, – подумала я, глядя прямо в глаза своему отражению, – это я. И я справлюсь».
Я приняла душ, морщась от боли, когда горячая вода попадала на ссадины, обработала ранку на губе антисептиком из маленькой гостиничной аптечки и легла в постель. Усталость навалилась неподъемным грузом, но мысли продолжали кружиться вихрем.
Впервые за много лет я засыпала одна, и это пугало – тишина казалась оглушающей, пустота постели рядом ощущалась почти физически. Но вместе с тем я чувствовала непривычную свободу, пьянящую и тревожную одновременно. Больше не нужно притворяться, что спишь, когда Алексей поздно возвращается домой, пропахший спиртным и чужими духами. Больше не нужно терпеть его недовольные комментарии о том, как я выгляжу даже в постели. Больше не нужно лежать, затаив дыхание, боясь его раздражить.
«Это моя первая ночь свободы», – подумала я, проваливаясь в беспокойный сон. Несмотря на страх и неизвестность впереди, что-то внутри шептало: худшее уже позади. Я выбралась из клетки. И эта мысль согревала, даря покой измученной душе.
Глава 6+
Я проснулась от звука чужих голосов за окном. В первые секунды накрыла волна дезориентации и паники – незнакомая комната, жёсткая подушка, тонкое одеяло. А затем воспоминания хлынули потоком, обрушиваясь болезненными вспышками: ссора с Алексеем, его искажённое яростью лицо, ослепляющая вспышка боли от удара, мой отчаянный побег, холодная безликость гостиничного номера.
Осторожно коснулась губы – опухла, но не сильно. При малейшем движении ощущалось саднящее напоминание о вчерашнем кошмаре. В зеркале над раковиной увидела отражение – на щеке проступил синяк, уродливое желтовато-фиолетовое пятно, которое будет сложно скрыть. Горечь и стыд переплелись внутри, образуя тяжелый комок. Ну что ж, значит, придётся отвечать на вопросы. Или научиться врать. Или просто жить с правдой, какой бы болезненной она ни была.
Посмотрела на часы – почти девять утра. Впервые за много лет я проспала так долго. Странное ощущение – тревожное и одновременно освобождающее. Дома Алексей всегда требовал, чтобы завтрак был готов к семи, даже по выходным. Его недовольный, холодный взгляд, если я задерживалась хотя бы на пять минут, до сих пор вызывал внутреннюю дрожь.
«Не дома», – поправила я себя, и в этом мысленном исправлении было что-то обнадёживающее, словно я заново училась говорить. – «В его квартире. Дом – это там, где тебя уважают и любят».
Нужно было решать, что делать дальше. Идти в магазин опасно – Алексей наверняка будет искать меня там. Одна мысль о возможной встрече вызывала приступ паники, от которого немели пальцы и перехватывало дыхание. Квартиру сестры Светы ещё предстояло посмотреть. В кошельке оставалось немного наличных, на карте – сумма, которую я откладывала на закупку новой партии ткани. Тревога о будущем накатывала волнами, то отступая, то поднимаясь с новой силой.
Я вздохнула и набрала номер Светы.
– Анна Сергеевна? – её голос звучал обеспокоенно, от этой неподдельной заботы что-то сжалось в груди. – Вы где? Я уже два часа возле магазина жду, думала, может, вы заболели.
– Света, извини, я… – я запнулась, не зная, как объяснить. Слова застревали в горле, перемешиваясь со стыдом и беспомощностью. – Мне нужно пару дней. Могла бы ты присмотреть за магазином?
– Конечно, – ответила она без колебаний, и эта готовность помочь вызвала во мне приступ благодарности, от которой защипало в глазах. – Ключи у меня есть. А вы… вы в порядке?
– Да, – солгала я, чувствуя, как слова царапают горло своей фальшью. – Просто небольшие семейные проблемы. Всё наладится.
Повисла пауза, наполненная недосказанностью.
– Анна Сергеевна, – наконец произнесла Света, понизив голос, – ваш муж приходил. Искал вас. Очень злой был, кричал, что если вы объявитесь, чтобы я сразу звонила ему.
Сердце сжалось так, словно его стиснула ледяная рука. Холодная волна страха прокатилась от затылка до поясницы. Значит, Алексей уже начал поиски. Это было предсказуемо, но всё равно страшно, до тошноты, до слабости в коленях.
– Что ты ему сказала? – спросила я, едва справляясь с дрожью в голосе.
– Что не видела вас со вчерашнего дня, – ответила Света. – А ещё я позвонила сестре насчёт квартиры. Она согласна сдать её вам, причём недорого. Если хотите, можем сегодня посмотреть.
– Света, ты… – я почувствовала, как к горлу подступают слёзы, горячие и внезапные. Маленький акт доброты среди моря страха и неопределённости обрушил остатки моей сдержанности. – Спасибо тебе.
– Не за что, – просто ответила она, и в этой простоте было больше поддержки, чем в самых изысканных словах утешения. – Вы для нас столько делаете. Теперь наша очередь вам помочь.
Мы договорились встретиться в два часа у автобусной остановки, подальше от магазина. Я положила трубку и задумалась. Чем заняться до этого времени? Оставаться в гостинице весь день было бы подозрительно – провинциальные гостиницы не место для одиноких женщин среднего возраста. И я решила пойти в ближайшее кафе. Там можно спокойно посидеть, выпить чаю, подумать.
Небольшое кафе на углу оказалось почти пустым. Я заказала чай и сэндвич, села у окна и достала блокнот. Нужно было составить план действий, хоть как-то структурировать хаос, царивший в мыслях. Записала: «1. Квартира. 2. Перевезти вещи. 3. Уладить дела с магазином. 4. Поговорить с Лизой».
Лиза. При одной мысли о дочери сердце сжалось так сильно, что перехватило дыхание. Невыносимая смесь тоски, страха и вины затопила меня. Как она отреагирует на наш развод? Поверит ли мне или встанет на сторону отца? Алексей всегда был для неё героем, идеальным папой, который баловал её и никогда не показывал своей тёмной стороны. Разрушить её представление об отце – не буду ли я виновата в этом? Но скрывать правду – не еще ли большее предательство?
Я достала телефон и посмотрела на фото Лизы на заставке. Моя красавица-дочь, такая умная, такая талантливая. Ее улыбка, так похожая на мою в молодости, разбивала сердце. Училась на дизайнера в столице, готовилась к выпуску. У неё вся жизнь впереди. Сейчас не лучшее время для семейных драм. Но когда оно, это лучшее время?
И всё же я должна была рассказать ей правду, пока Алексей не представил всё в выгодном для себя свете. Я набрала её номер, но в последний момент не решилась нажать кнопку вызова. Палец завис над экраном, дрожа от напряжения. Как ей сказать? Нельзя по телефону. Такие новости нужно сообщать лично, глядя в глаза, держа за руку.
Вместо этого я отправила ей сообщение: «Привет, солнышко. Как твои дела? Много работы на учёбе? Скучаю по тебе». Обычное сообщение матери дочери. Ничего, что могло бы насторожить. Слова казались такими пустыми, неспособными передать бурю, бушующую внутри.
Ответ пришёл почти сразу: «Привет, мам! Всё хорошо, готовлюсь к защите диплома. Много работы, но интересно. Тоже скучаю. Как вы там с папой?»
Я замерла, глядя на последнюю фразу. «Как вы там с папой?» Желудок скрутился в тугой узел. Что ответить? Солгать? Сказать правду? Уйти от ответа? Пальцы зависли над клавиатурой, а в голове вихрем кружились мысли.
«У нас всё по-старому», – написала я наконец, чувствуя, как каждое слово отдается болью. Это не было ложью. Наша с Алексеем ситуация действительно была результатом многолетних проблем, просто сейчас она достигла критической точки.
«Передавай папе привет. Люблю вас обоих».
Эти простые слова причинили почти физическую боль, как будто кто-то медленно вворачивал нож между ребер. Горло сдавило, на глаза навернулись слезы. Лиза не знала, что её любимый отец способен поднять руку на женщину. Не знала, что её родители больше не будут вместе. Не знала, что её мать сейчас сидит в кафе с синяком на лице, думая, где переночевать. Мир, в котором она выросла, оказался иллюзией. И мне предстояло разрушить эту иллюзию.
«Обязательно передам. Я тоже тебя люблю, солнышко».
Я отложила телефон и уставилась в окно, пытаясь сдержать слезы, которые жгли глаза. Мимо проходили люди – спешащие куда-то мужчины и женщины, каждый со своими проблемами, радостями, печалями. Интересно, у скольких из них такая же ситуация, как у меня? Сколько женщин живут с мужчинами, которые их не уважают, не ценят, обижают? Сколько из них находят в себе силы уйти? И сколько ломаются, сдаются, возвращаются, потому что страх перед неизвестностью сильнее страха перед знакомой болью?
Звонок телефона вырвал меня из размышлений. Сердце подпрыгнуло к горлу, руки мгновенно вспотели. Номер не определился.
– Алло, – осторожно сказала я, готовясь в любой момент сбросить звонок.
– Анна, это Мария Ивановна, – раздался знакомый голос соседки по лестничной клетке. Облегчение было таким сильным, что закружилась голова. – Извините, что беспокою. Ваш муж дал мне этот номер, попросил позвонить, если вы появитесь.
– Я не дома, Мария Ивановна.
– Я знаю, деточка, – в её голосе слышалось сочувствие, от которого защемило в груди. – Я просто хотела предупредить. Он тут всем соседям обзванивает, ищет вас. Говорит, что вы… ну, не в себе немного. Что вам нужна помощь.
Я закрыла глаза, пытаясь совладать с приступом ярости и страха. Алексей начал свою игру, и я прекрасно знала правила. Представить меня неуравновешенной, неадекватной – типичная тактика абьюзера. Раньше я бы испугалась, засомневалась бы в себе. Но не теперь. Теперь я видела его манипуляции насквозь, и это знание наполняло меня горькой силой.
– Спасибо, что позвонили, – искренне поблагодарила я. – Со мной всё в порядке. Просто нам с мужем нужно некоторое время побыть отдельно.
– Я так и думала, – вздохнула Мария Ивановна. – Знаете, Анна, я ведь через это проходила. Мой первый муж тоже был… непростым человеком. Двенадцать лет терпела, потом всё-таки ушла. Лучшее решение в моей жизни.
Неожиданное признание тронуло меня до глубины души. Горячая волна благодарности и солидарности накрыла с головой. Мария Ивановна, всегда такая сдержанная и правильная, никогда не рассказывала о своей личной жизни. И вот теперь она доверила мне свою историю, протянула руку через пропасть одиночества.
– Не знаю, что у вас там случилось, – продолжила она, – но если нужна помощь – обращайтесь. Я его звонки буду игнорировать, не беспокойтесь.
– Спасибо, – только и смогла выдавить я, комок в горле не дал сказать больше.
После разговора я ещё долго сидела размышляя. Внутри разливалось странное тепло, смешиваясь с горечью и тревогой. Впервые за много лет я чувствовала себя не одинокой. Света, Мария Ивановна – люди, которых я знала, но с которыми никогда не была по-настоящему близка, вдруг проявили такую заботу и понимание. Может быть, я не так одинока, как думала? Может быть, мир не так жесток и равнодушен, как мне казалось все эти годы, проведенные в клетке?
Глава 7+
Квартира сестры Светы оказалась маленькой, но чистой и уютной. Однокомнатная, на пятом этаже старого дома без лифта, зато с балконом и хорошим видом на парк.
– Здесь давно никто не жил, – объяснила Света, проводя меня по комнатам. Её голос звучал немного неловко, словно она стеснялась скромности жилища. – Сестра в Москву переехала два года назад, иногда приезжает на выходные. Мебель старая, но крепкая. Телевизор работает, интернет есть.
Я осматривала квартиру, отмечая детали: выцветшие обои, потёртый линолеум, старая, но добротная мебель. Не дворец, конечно, но для начала новой жизни вполне подойдёт. Странно, но эта простая квартира вызывала больше тёплых чувств, чем роскошная Алексея, где каждая вещь напоминала о моей несвободе.
– Сколько твоя сестра хочет за аренду? – спросила я, заранее готовясь к сумме, которая обескуражит, и мысленно перебирая статьи расходов, которые придётся сократить.
Света назвала цифру, которая была вдвое меньше рыночной. Я удивлённо посмотрела на неё, не веря своим ушам. Неужели в мире всё-таки есть место бескорыстной доброте?
– Это же очень мало.
