– Во мне? – Внутри что-то оборвалось. Всегда так. Всегда виновата я.
– Да. Посмотри на себя, – он обвёл меня взглядом, как товар на витрине. В его глазах читалось такое отвращение, что я невольно съежилась. – Ты совсем перестала за собой следить. Эти вечные джинсы, отсутствие макияжа, неухоженные волосы… Как я могу появляться с тобой в обществе? Мне с тобой стыдно, понимаешь?
Каждое слово било, как хлыст. Я почувствовала, как к щекам приливает кровь, как горят уши от унижения.
– Мне некогда заниматься своей внешностью. У меня бизнес, если ты забыл, – сказала я, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Даже когда я вставала утром раньше его, наносила макияж, укладывала волосы в элегантную прическу, я всегда была недостаточно хороша.
Алексей презрительно фыркнул. И от этого звука в груди что-то сжалось, словно он наступил на самое дорогое, что у меня было.
– Бизнес? Твой магазинчик? Не смеши меня, Анна. Это не бизнес, это блажь. Хобби домохозяйки. Настоящий бизнес – это то, чем занимаюсь я. Многомиллионные контракты, серьёзные партнёры, перспективы.
Принесли чай. Я смотрела, как тонкая струйка пара поднимается над чашкой, и пыталась справиться с эмоциями. Глаза жгло от непролитых слез, но я не могла, не хотела плакать перед ним. Только не сейчас.
– Знаешь, почему я до сих пор с тобой? – продолжил Алексей, понизив голос. – Из жалости. Мне тебя жалко, Анна. Кому ты нужна кроме меня? Сорок три года, никаких перспектив, увядающая внешность…
Я подняла глаза и вдруг увидела его по-новому. Красивое лицо, дорогой костюм, безупречная причёска – и абсолютная пустота внутри. Как я могла не замечать этого двадцать лет? Мгновение ясности, острое как лезвие, прорезало пелену самообмана, в которой я жила всё это время.
– Если тебе так тяжело со мной, – сказала я ровным голосом, удивляясь внутреннему спокойствию, которое вдруг снизошло на меня, – мы можем развестись.
Он рассмеялся – резко, неприятно. Звук его смеха царапал слух, словно ногтем по стеклу.
– Развестись? А как же твой магазинчик? Чем будешь платить поставщикам?
– Магазин приносит прибыль, а те деньги, что я у тебя взяла, если ты вдруг забыл, я тебе вернула, – возразила я, чувствуя, как внутри разгорается огонек гнева.
– Не смеши меня, – он сделал пренебрежительный жест. – Ты существуешь только благодаря мне. Без моей поддержки ты никто.
Я молчала, глядя в свою чашку. Несмотря на все оскорбления, где-то глубоко внутри меня росло странное чувство… освобождения? Словно с каждым его жестоким словом рвалась невидимая нить, привязывавшая меня к нему все эти годы. Каждый удар, который он наносил, словно разбивал невидимые кандалы.
– К нам на следующей неделе приезжают важные партнёры, – вдруг сменил тему Алексей. – Нужно устроить ужин дома. Приготовь что-нибудь особенное. Олег любит французскую кухню.
Я моргнула, не веря своим ушам. Меня затрясло от возмущения.
– Ты пришёл сюда, чтобы оскорбить меня, а теперь просишь приготовить ужин для твоих партнёров?
– Не прошу, а говорю, что нужно сделать, – отрезал он. Его голос снова стал ледяным. – Ты моя жена, в конце концов. У тебя есть обязанности.
– А у тебя, как у мужа, обязанностей нет? – тихо спросила я, но внутри всё дрожало от еле сдерживаемого гнева.
– Я обеспечиваю тебя всем необходимым. Крыша над головой, еда, одежда – всё это благодаря мне. А ты даже не можешь выглядеть прилично и приготовить нормальный ужин. – Алексей посмотрел на меня с насмешкой. И в его глазах я увидела отражение всех тех лет, когда чувствовала себя ничтожеством рядом с ним.
В этот момент я заметила, как за соседним столиком сидящая пара украдкой наблюдает за нами. Элегантный мужчина в дорогом костюме отчитывает уставшую женщину, которая выглядит так, словно всю ночь не спала. Классическая сцена. Интересно, сколько раз я сама была свидетелем подобного? Ощущение стыда и публичного унижения обожгло меня.
И вдруг меня осенило: вот как выглядит со стороны наш брак. Он – успешный, уверенный в себе бизнесмен. Я – его бледная тень, уставшая женщина с красными от недосыпа глазами, которая должна быть благодарна за то, что он её терпит. Эта мысль была как пощечина, возвращающая к реальности.
– Я не буду готовить ужин для твоих партнёров, – сказала я, поднимаясь из-за стола. Сердце колотилось так, что я боялась, он услышит. – И вообще, думаю, нам лучше пожить отдельно. Мне нужно время, чтобы всё обдумать.
– Сядь на место, – приказал он. Его лицо исказилось от гнева – глаза сузились, челюсти сжались. Я никогда не видела его таким – его безупречная маска слетела, обнажив истинное лицо.
– Нет, – я взяла сумку. Руки дрожали, но решимость крепла с каждой секундой. – Разговор окончен. Я ухожу.
– Если ты сейчас уйдёшь, – прошипел он, – можешь не возвращаться.
Я посмотрела на него – красивого, холодного, чужого – и внезапно почувствовала странное спокойствие. Словно пелена спала с глаз, и я, наконец, увидела его таким, какой он есть.
– Хорошо, – ответила я. И вышла из кафе не оглядываясь. Каждый шаг давался с трудом, ноги словно налились свинцом, но я шла, выпрямив спину, чувствуя на себе взгляды посетителей.
Глава 3+
Всю дорогу до магазина меня трясло. Адреналин схлынул, оставив после себя опустошение и слабость. Пальцы с трудом удерживали руль, в висках стучало. Я припарковалась во дворе, где держала машину, и долго сидела, глядя в никуда, пытаясь осознать произошедшее.
Что я наделала? Куда пойду? Как буду жить дальше? Волна паники накрыла меня с головой, стало трудно дышать.
Мой телефон зазвонил. Алексей. Я сбросила вызов, чувствуя, как бешено колотится сердце. Через минуту пришло сообщение: «Не дури. Возвращайся домой. Поговорим спокойно».
Я не ответила. Перед глазами стояло его лицо, искажённое презрением. «Из жалости» – так он сказал. Все эти годы он был со мной из жалости. От этой мысли к горлу подкатила тошнота, а в глазах защипало.
Дрожащими руками закрыв машину и подхватив с заднего сиденья сумку, я направилась в магазин. Там было тихо и спокойно. Я прошла в заднюю комнату, где стояли швейные машинки, и рухнула как подкошенная на стул. Силы разом покинули меня…
Спустя несколько минут, я пришла в себя и огляделась. Маленькая комнатка, примыкающая к магазину, служила мне складом и мастерской. Здесь хранились образцы ткани, фурнитура, готовые изделия. Узкая кушетка в углу была предназначена для короткого отдыха в особенно загруженные дни. «Здесь я и буду жить», – решила я, впервые рассматривая это место не как мастерскую, а как временное пристанище.
Снова зазвонил телефон. На этот раз Света. От ее звонка не хотелось прятаться – наоборот, он принес странное ощущение тепла и поддержки.
– Анна Сергеевна, вы как? Я видела машину во дворе, решила позвонить. – В ее голосе звучало искреннее беспокойство.
– Всё нормально, Света, – я старалась, чтобы голос звучал спокойно, но предательская дрожь выдавала меня. – Просто задержалась на работе.
– Может, чаю принести? Я всё равно задержалась, отчёты доделываю. – Эта простая человеческая доброта неожиданно тронула меня до глубины души.
– Не стоит, спасибо, – поблагодарила я, с трудом сдерживая слезы благодарности. – Иди домой, уже поздно.
Положив трубку, я легла на узкую кушетку, укрывшись старым пледом, который держала для холодных дней. А в голове не переставая крутились обрывки сегодняшнего разговора. «Мне с тобой стыдно…», «Из жалости…», «Кому ты нужна кроме меня?». Каждая фраза жгла, словно раскаленное клеймо, горечью оседая на языке.
Телефон снова зазвонил. Алексей. Я выключила звук и положила аппарат экраном вниз. Пусть мучается неизвестностью, как мучилась я, когда ждала его вчера всю ночь…
На следующее утро я проснулась от звонка в дверь магазина. Было ещё рано, около семи утра. Кто мог прийти в такой час? Сердце ёкнуло: неужели Алексей? По телу пробежала волна страха и стыда – как он увидит меня здесь, в мятой одежде, без косметики, спящую на кушетке?
Я поспешно оделась, стараясь привести себя в порядок, и подошла к двери. Но на пороге стояла Света с пакетом в руках. Облегчение было таким сильным, что колени чуть не подогнулись.
– Анна Сергеевна, простите за беспокойство, – девушка смущённо улыбнулась. – Я подумала, что вы, наверное, не успели позавтракать. Принесла пирожки, сама пекла.
– Спасибо, Света, но как ты узнала… – я растерялась от такой заботы.
– У вас машина с вечера стоит, а свет в окне допоздна горел, – объяснила она. – Я живу в доме напротив, всё видно.
– Ах да… – натянуто улыбнулась, пригласив ее войти.
Через пять минут мы пили чай с пирожками в маленькой комнатке, и я неожиданно для себя, не выдержала – рассказала ей всё. О вчерашнем разговоре с Алексеем, о его оскорблениях, о том, что решила уйти от него. Слова лились потоком, словно прорвало плотину. Я не могла остановиться, как будто говорила впервые за двадцать лет.
Света слушала молча, лишь изредка качая головой. В ее глазах я видела не жалость, а искреннее сопереживание, и это давало силы.
– Знаете, Анна Сергеевна, – сказала она, когда я закончила, – я вас всегда уважала. За то, что вы сами, без чьей-то помощи, всё это создали, – она обвела рукой помещение. – И за то, как вы с нами обращаетесь. Никогда не кричите, всегда выслушаете. А муж ваш… простите, конечно, но не заслуживает он вас.
Её простые слова неожиданно тронули меня до глубины души. Что-то внутри дрогнуло и расправилось, как помятый цветок, попавший под дождь. Впервые за много лет кто-то оценил меня – не как жену известного бизнесмена, не как придаток к Алексею, а как самостоятельного человека.
– Спасибо, Света, – я с трудом сдерживала слёзы.
– А насчёт жилья, – продолжила она, – у моей сестры квартира пустует. Она в Москву переехала, а продавать, пока не хочет. Я ей позвоню, может, вы договоритесь. Недорого, думаю.
– Было бы отлично, – вымученно улыбнулась, запивая остывшим чаем ком в горле.
После её ухода я долго сидела, обдумывая наш разговор. В душе разливалось странное чувство – смесь благодарности, надежды и страха перед будущим. Неужели моя жизнь действительно меняется? Неужели я смогу начать всё с чистого листа?
Телефон завибрировал, показывая очередное сообщение от Алексея: «Ты пожалеешь об этом. Без меня ты никто». Слова ударили больно, но уже не так, как раньше.
Я удалила сообщение не отвечая. А в голове всплыли его вчерашние слова: «Кому ты нужна кроме меня?»
Может быть, я и правда никому не нужна. Может быть, мне действительно будет тяжело одной. Может быть, в сорок три года слишком поздно начинать новую жизнь. Страх холодной змеей свернулся в животе… но впервые за долгие годы я почувствовала, что у меня есть выбор. И это ощущение было сильнее любого страха.
Глава 4+
Три дня я жила в маленькой комнатке при магазине, пытаясь собраться с мыслями и спланировать свои дальнейшие действия. Ночами я почти не спала – каждый шорох заставлял меня вздрагивать, сердце колотилось от страха, что Алексей может внезапно появиться. Алексей звонил по нескольку раз в день – сначала с угрозами, от которых внутри всё сжималось, потом с попытками примирения, в которых сквозила фальшь, знакомая до тошноты. Я не отвечала. Что-то во мне закрылось, словно захлопнулась дверь, за которой остались годы унижений и притворства. Это ощущение внутренней отрезанности пугало и одновременно давало странное чувство защищенности.
На четвертый день я решила, что пора забрать свои вещи. От одной мысли об этом ладони становились влажными, а во рту пересыхало. Я выбрала время, когда Алексей должен был быть на работе, и отправилась в дом, который еще недавно считала своим.
Знакомый подъезд, запах свежей выпечки от соседки с первого этажа, скрип третьей ступеньки – все это вдруг стало невыносимо чужим. Словно декорации из прошлой жизни, в которой я играла роль послушной тени. Я открыла дверь своим ключом и замерла на пороге. В гостиной горел свет. Сердце оборвалось, а в животе вдруг всё сжалось от страха.
– Наконец-то соизволила явиться, – голос Алексея прозвучал из глубины квартиры. Эти знакомые, пропитанные ядом интонации заставили меня внутренне съежиться. Он вышел в коридор, держа в руке стакан с виски. – Поиграла в независимость и решила вернуться?
Его глаза были холодными, взгляд оценивающим – тот самый взгляд, от которого я годами чувствовала себя товаром на прилавке. Он же как был, как всегда, гладко выбрит и одет в дорогую рубашку – словно специально готовился к встрече.
– Я пришла за своими вещами, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал твердо, хотя каждое слово давалось с трудом, словно горло сжималось от невидимой руки.
– Вещами? – он усмехнулся, и эта усмешка была как удар под дых. – Да брось ты этот цирк, Анна. Куда ты денешься? В своей каморке при магазине собираешься жить? Или думаешь, что найдёшь себе нового мужа в твоём-то возрасте?
Его слова жалили, попадая в самые уязвимые места моей души, в те тайные страхи, которые я скрывала даже от себя. Но теперь они вызывали не только боль, но и глухое раздражение. Я молча прошла в спальню и начала доставать из шкафа одежду. Руки слегка дрожали, но я старалась не показывать своего волнения. Каждая секунда рядом с ним была невыносима.
– Ты понимаешь, что без меня твой магазинчик долго не протянет? – продолжал Алексей, следуя за мной по пятам. От его близости по коже бежали мурашки. – Одно моё слово – и у тебя проблемы с налоговой. Или с санэпидемстанцией. Выбирай.
Я обернулась и посмотрела ему в глаза. От этого прямого взгляда внутри всё дрожало, но я не могла больше отводить глаза.
– Ты бы правда сделал это? Уничтожил бы дело, которое я создала своими руками, только из мести? – В моем голосе прозвучало не столько возмущение, сколько горькое осознание того, на что способен человек, с которым я прожила два десятилетия.
– Не из мести, а чтобы ты, наконец, поняла: твоё место здесь, рядом со мной, – он сделал глоток виски. Его самоуверенность вызвала во мне приступ тошноты. – Кстати, насчёт ужина для моих партнёров. Я уже сказал, что моя жена приготовит что-то особенное. Не заставляй меня выглядеть идиотом.
В этот момент что-то внутри меня окончательно оборвалось. Словно последняя нить, связывавшая меня с прошлым, лопнула с болезненным звоном. Двадцать лет я жила с человеком, который не видел во мне личность – только удобное приложение к его жизни. Осознание этого было как глоток ледяной воды.
– Нет, Алексей, – я покачала головой. Новое чувство – решимость, смешанная с горечью, – придавало мне силы. – Я не буду готовить ужин для твоих партнёров. И я больше не вернусь. Мы разводимся.
Его лицо исказилось от гнева. Эта гримаса была настолько уродливой, что на мгновение я почти не узнала его. Он шагнул ко мне, схватил за предплечье с такой силой, что я вскрикнула от боли. А страх вспыхнул во мне с новой силой.
– Ты… никуда… не уйдёшь, – процедил он сквозь зубы, чеканя каждое слово. – Я не позволю какой-то стареющей неудачнице разрушить мою репутацию.
Стареющая неудачница. Слова впились как шипы, вызывая острую боль где-то в центре груди. Я попыталась вырваться, но его хватка была железной. Паника нарастала внутри волнами.
– Отпусти меня, – потребовала я. – Ты делаешь мне больно.
– Боль? – он рассмеялся, и в этом смехе не было ничего человеческого. Пьяный блеск его глаз пугал. Я никогда не видела его таким. – Ты не знаешь, что такое боль. Но я могу показать.
– Алексей, пожалуйста… – Мой голос звучал жалко, беспомощно, я ненавидела себя за это, но не могла справиться с ужасом, сковавшим всё тело.
Он оттолкнул меня с такой силой, что я отлетела к стене, ударившись спиной о книжную полку. Боль пронзила позвоночник, выбивая воздух из легких, а в глазах на мгновение потемнело.
– Вот что, – он угрожающе навис надо мной, и я вжалась в стену, чувствуя себя загнанным зверьком. – Ты сейчас же возвращаешься домой. А я, так и быть, сделаю вид, что ничего не было. И забудем эту глупость с разводом.
Я смотрела на него не узнавая. Где был тот обаятельный мужчина, в которого я когда-то влюбилась? Передо мной стоял чужой человек с искажённым от злобы лицом. Внутри меня шла борьба между парализующим страхом и внезапно вспыхнувшей яростью.
– Я не вернусь, – тихо, но твёрдо сказала я. И в этих трех словах была вся моя решимость, весь мой протест против стольких лет унижений.
Его рука взметнулась так внезапно, что я не успела даже моргнуть. Удар был сильным, точным, расчётливым. Боль обожгла щеку, в глазах потемнело, во рту появился металлический привкус крови. Шок был настолько сильным, что на мгновение время словно остановилось. Я потеряла равновесие и упала, ударившись головой о край журнального столика. Острая боль вспыхнула в виске, перед глазами поплыли цветные пятна.
На мгновение в глазах Алексея мелькнуло что-то похожее на испуг. Не из-за жалости, нет. Из страха разоблачения, из боязни скандала, который мог бы навредить его репутации успешного бизнесмена и примерного семьянина. Это осознание было как ушат холодной воды – человек, с которым я прожила половину жизни, беспокоился не обо мне, а о своем имидже.
– Анна, – он наклонился ко мне, его голос внезапно стал заботливым, но эта забота звучала так фальшиво, что к горлу подступила тошнота, – ты в порядке? Давай я вызову врача. Ты упала и ударилась.
Этот контраст между его словами и холодным, расчётливым взглядом напугал меня больше, чем сам удар. Словно маска слетела, обнажив истинное лицо. В одну секунду я поняла, что передо мной не просто самовлюблённый эгоист, а человек, способный на настоящее зло. От этого осознания кровь заледенела в жилах.
– Не прикасайся ко мне, – прошептала я, отползая к стене, как испуганный ребенок. – Никогда больше не прикасайся.
Я с трудом поднялась на ноги, чувствуя, как по щеке стекает тёплая струйка крови. Голова кружилась, но страх придавал мне сил. Адреналин пульсировал в жилах, заставляя сердце колотится где-то в горле.
– Анна, ты неправильно поняла, – Алексей протянул руку, словно хотел помочь мне встать. Его фальшивая забота вызывала только отвращение. – Я не хотел… Ты сама виновата. Зачем ты меня злишь? Мы же можем всё решить по-хорошему.
Я молча прошла в ванную, заперла дверь и посмотрела на себя в зеркало. Разбитая губа, красный след от удара на щеке, в глазах – смесь боли и ужаса. Кто эта женщина? Неужели это я? Как я дошла до такого? Горячие слезы побежали по щекам, щипля рану на губе.
За дверью послышались шаги Алексея.
– Анна, послушай, я погорячился, – его голос звучал примирительно, но в каждой нотке я теперь слышала фальшь. – Давай забудем эту глупую ссору. Я закажу столик в ресторане, мы поужинаем вместе, поговорим спокойно…
Я включила воду, чтобы не слышать его голос, и прижала к губе холодное полотенце. Боль пульсировала в такт сердцебиению. Мысли в голове путались, но одно я знала точно: я должна уйти отсюда как можно скорее. Внутренний голос кричал о том, что следующий раз может быть последним.
