Вытянув ноги, я сидела на ступеньках бывшего кафе Руты и смотрела на тусклые шары немногочисленных фонарей вдалеке. Здесь, на безымянной улочке, называвшейся местными то Канареечной из-за пристрастия угодившей в тюрьму травницы к птичкам, то Темной, их не было вовсе. Когда-то горели над столиками, а теперь все, ни столиков, ни чая, ни канареек. Интересно, кто их забрал? Не сомневалась, птичек не бросили на произвол судьбы.
Пальцы согревала купленная в кондитерской незадолго до закрытия кружка пунша.
Следовало бы вернуться домой или хотя бы зайти, погреться в трактире отца, но мне не хотелось двигаться с места. Тут так хорошо… одиноко. А еще темно, и никто не лезет в душу.
Нет, при желании, я нашла бы с десяток дверей, в которые могла постучаться, получить горячий ужин и мягкую постель, но пришлось бы разговаривать, улыбаться, а этого не хотелось.
Линас не искал меня. Я сбежала, хлопнув дверью, а он и не заметил! Интересно, если неведомый враг отца похитит меня, доблестный инквизитор заметит или лениво кивнет из-за кипы бумаг: «Следующий, прошу на аттестацию!»
Юргас немногим лучше, связался абы с кем и молчит. Настойчиво подталкивает меня к разрыву с Линасом, заставляет варить зелья молодящимся старухам, ни в грош не ставит.
Недопитый пунш остыл, но я не спешила его выливать. Мной овладела апатия. Вот возьму и просижу здесь до утра!
Поставив наконец кружку на снег, обхватила колени руками, зарылась носом в меховую опушку пальто.
– Вот еще новости! Он тебя выгнал?
Меня ухватили за шиворот, поставили на ноги и отряхнули.
Огрызнулась:
– Пошел к Чернобогу!
Рассердится – плевать. У меня дурное настроение, от смерти хуже не станет.
– Видел издали – неинтересно.
Странно, я слышала, чувствовала Юргаса: дыхание, запах, но не видела. Даже протянула руку, пощупала, чтобы убедиться, что не разговариваю с собственными галлюцинациями.
– Ладно, если ты уж все равно тут хандришь, поможешь.
Криво усмехнулась. Вот опять: решил и моего мнения не спросил.
Медленно, по слогам, с легкой толикой злого сарказма повторила:
– Я под наблюдением инквизиции, так что никакого «поможешь»! И вообще, отстань, я хочу побыть одна.
– Смерть от холода, безусловно, самая приятная, но светлейший того не стоит. Идем! – Юргас подтолкнул меня в спину. – По дороге расскажешь, что он сделал.
Сверкнула глазами и, ориентируясь на голос, отпихнула его:
– И не подумаю!
Ясно обозначив свою позицию по всем вопросам сразу, развернулась в сторону улицы Ткачей… но тело вдруг перестало повиноваться.
– Прекрати немедленно! – зашипела я, пыталась побороть чужую магию.
Юргас лишь снисходительно посмеивался.
Убедившись в тщетности своих усилий, изрядно устав и запыхавшись, сдалась:
– Хорошо, я пойду. Но о Линасе – ни полслова!
– Больно он мне нужен! – закатил глаза отец.
Он скинул с себя чары, теперь я видела его и крайне удивилась выбору одежды. Как я уже говорила, Юргас обожал привлекать внимание, был первым модником Колзия. Однако сейчас передо мной стоял мужчина неопределенной внешности, неопределенного же возраста в мешковатой темной одежде. Волосы тоже убрал под треух. Если бы не голос, приняла бы его за крестьянина.
– Куда мы?
Нехорошие предчувствие не подвело:
– В околоток. Проберемся в подвал.
– Зачем?
Задала вопрос, а сама попятилась, благо Юргас перестал издеваться, вернул былую подвижность.
– Оживлять Томаса. Или считаешь справедливым оставить его на том свете?
Между нами повисло тяжелое молчание.
Облизав губы, спросила очевидное:
– Ты хоть сознаешь, чем это грозит?
Юргас лишь фыркнул в ответ. Похоже, он действительно вообразил себя стоящим вне закона, раз собирался заниматься черной некромантией.
– Как же солдаты? Неужели ты думаешь, они позволят?..
– А для этого мне нужна ты. Зайдешь, отвлечешь внимание, зажжешь вот эти свечи, – отец сунул мне паромасляный сверток. – Сама, главное, не нанюхайся, сразу уходи. Видишь, – даже в темноте ощущала обращенный на себя пристальный взгляд, – я даже ключи взять не прошу.
– А если я откажусь? Проблемы мне не нужны.
Поколебавшись, вернула сверток обратно.
– Сочту тебя трусихой, только и всего. – Юргас ожидал подобной реакции, потому как равнодушно убрал свечи обратно за пазуху. – Я планировал управиться сам, так что… Спокойно ночи!
Да какой уж спокойной!
Догнала отца буквально через пару шагов, ухватила за рукав и горячечно шепнула:
– Нет уж, тогда я пойду!
– Из-за трусихи или страха, что меня поймают?
Юргас повернул голову в мою сторону. Осознав, что все еще сжимаю его армяк, разжала пальцы, смущенно отступила.
– Ладно, не отвечай, – проворчал отец, избавив меня от необходимости врать. – И не бойся, как соучастница не пойдешь, просто постоишь на стреме. А теперь, – он быстро огляделся, сгорбился, – будь тише воды и ниже травы! На глаза никому не попадайся, фонари обходи.
Сердце гулко колотилось в груди. Я практически не дышала.
Усиливавшийся ветер обжигал щеки могильным холодом.
Стелясь вдоль стен домов, короткими перебежками минуя опасные участки, не могла поручиться, что Юргас не растворился в ночи. Я быстро потеряла его из виду. Отец шагнул в темноту… и пропал. Умом понимала, он где-то рядом, просто хорошо маскируется, но разгулявшееся воображение рисовало порталы, другие измерения. Окликнуть, позвать боялась, равно как и вернуться, сбежать. Хотеть хотела, даже остановилась, с надеждой оглянулась на окна одной знакомой… и не смогла, шагнула вперед. Юргас обладал магнетической властью, полностью подчинил себе.
Возле околотка, старого двухэтажного деревянного здания с пристройкой, дежурил часовой. Чтобы не замерзнуть, он нарезал круги возле фонаря и прикладывался к чему-то горячительному во фляге. Наблюдала за ним и гадала, пустуют ли камеры. Если да, внутри только дежурный…
Благоразумно предварительно зажав мне рот ладонью, чтобы не закричала от неожиданности, отец кивнул на окно той самой пристройки. Сначала не поняла, чего он хочет, а затем от души вонзила зубы ему в руку.
Так-то Юргас не планировал вовлекать меня в свои темные делишки!
Отец стойко вытерпел боль, промокнул кровь и отвесил мне оплеуху. Не за отказ – за порчу рабочего инструмента некроманта, то есть рук.
– Сама напросилась! – едва слышно прошипел он. – Будешь ассистировать.
Хотя бы не удушающие свечки расставлять! Смешно, но перспектива общения с мертвецом пугала меньше причинения вреда здоровью живых людей.
Дождавшись, пока часовой в очередной раз отвернется, приложится к фляге, зажмурившись, припустила к пристройке, ухнула на колени в сугроб. После, продышавшись, осторожно подняла голову и, убедившись, что осталась незамеченной, просунула руку в разбитое стекло и потянула за шпингалет. Расчет Юргаса был прост: девичья рука тоньше мужской, пролезет, не поранившись. Так и вышло.
Однако горазд отец видеть в темноте! С двадцати шагов!..
Дождавшись очередного порыва ветра, открыла окно, залезла внутрь. Теперь чего уж, поздно притворяться случайной прохожей. Следом в пристройку забрался Юргас, предусмотрительно запер окно.
Мы очутились в чулане, где складывали всякий хлам, от списанных дел до метел и ведер. Задев одно такое, сжалась – сейчас как переполошу весь Колзий! Обошлось.
– Да, грацией ты ни в мать, ни в отца, – едко прокомментировал Юргас. – Я пойду первым, а то опять что-нибудь уронишь.
Я не возражала, совсем наоборот, за чужой спиной надежнее. Первый удар опять-таки не мне, убежать успею. Да, я подлая, но так и тут не совсем добровольно.
Насчет отцовского зрения оказалась недалека от истины – не зажигая огня, Юргас уверенно пробирался к намеченной цели, ловко обходил разного рода ловушки. То ли хорошо успел изучить здешний околоток, то ли сказывалась демоническая кровь.
Вот и стол дежурного. Впереди, по ту сторону небольшого вестибюля с лестницей, мерцала масляная лампа. Городовой, грузный, плечистый малый, сидел лицом к нам, склонившись над бумагами на столе. Чтобы не заснуть, он пил крепкий кофе – аромат витал в воздухе.
В растерянности глянула на отца: и как же мы пройдем? Тот лишь приподнял брови, посмотрел как на несмышленыша… и исчез. Только что был, и нет. «Отведи-глаз!» – одними губами восхищенно прошептала я. Никогда прежде мне не доводилось видеть подобного заклинания в действии. И ладно бы это проделали с предметом – с человеком!
Пламя лампы на столе опасно затрепетало от сквозняка и погасло.
– Тьфу ты, рога и копыта!
Городовой безуспешно попытался высечь колесиком искру.
– Масло закончилось, что ли? – досадливо бормотал он. – Почему именно в мое дежурство?
Не теряя времени даром, опрометью кинулась к лестнице. Подвал внизу, значит…
– Это кто это там? – полетело грозное вслед.
Ну да, топала я как семейство кабанов по весне. Сейчас как схватит за шиворот… Но городовой зевнул, смачно, громко, и захрапел. Рискнув обернуться, увидела на его столе оранжевый глазок свечи. Уж не из свертка ли Юргаса?
– Худей! – вместо отповеди дал непрошенный совет отец. – В следующий раз меня может рядом не оказаться.
– Так и следующего раза тоже не будет.
Судя по особому, саркастическому молчанию, Юргас полагал, помогать ему отныне я стану всю жизнь.
Белбог, и во что я опять вляпалась?! Впрочем, поздно стенать. Сказала «а», говори «б», то есть лезь в подвал.
С замком отец управился быстро, засунул в него отмычку и вытащил душку.
– Прошу!
Посторонившись, он галантным жестом предложил войти первой. Только вот входить совсем не хотелось.
Из подвала несло затхлостью и сыростью. А еще – чем-то тухлым. Опустив взгляд, чудом не завизжала, до крови прокусила губу.
– Подумаешь: труп!
Юргас равнодушно перешагнул через окоченевшего Томаса и поторопил:
– Приводи свои чувства в порядок, у нас от силы два часа.
Сглотнув, кивнула и заставила себя войти. Главное, не смотреть, не смотреть… Только вот пустые остекленевшие глаза Томаса преследовали меня повсюду, куда не встану, везде они!
– Не смогу! – преодолев рвотный спазм, честно призналась я.
– Сможешь, – категорично возразил Юргас и попенял прошлым: – Не стоило меня кусать, раз мертвецов боишься! Куда мне теперь с царапиной?
– Не, не такая она и большая…
– Для заражения крови хватит.
Пока я боролась со страхами, он успел расставить по углам и зажечь свечи, самые обычные, без трав.
Едва не подавившись вязкой слюной, прижалась спиной к прохладной стене. Меня мутило. Голова кружилась, в нос упорно лез чуть сладковатый, гнилостный запах.
Как же я согласилась, зачем, почему?
– Аля, он тебя за ногу не схватит. Бревно бревном. Вот, смотри!
Юргас без всякого уважения несильно пнул покойного. Я смутно видела его лицо – к счастью, а то бы… Хватало неестественно бледных пальцев, покоившихся на животе. Смотрела на них и понимала: еще немного – и сползу вниз по стеночке.
– Ты еще не аристократка, нечего в обмороки падать!
Ай! Отец привел в чувство очередной пощечиной. Тяжелая у него рука – щека горела.
– Помоги мне его оттащить.
Благоразумно воздержавшись от вопроса «Зачем?», ухватила Томаса за ноги и, старательно избегая взгляда покойника, вместе с отцом перенесла его в центр подвала.
