Однако сегодня тёмно-зелёная чаща под крыльями дышала покоем. Редкие поляны светились ночными цветами, жадно впитывающими сияние луны. Иногда раздавались пронзительные крики – к примеру, триумфальный рёв кнутохвостой баты, поймавшей добычу.
Пилоты уже знали, что им предстоит не боевой вылет – и всё же синхронно напряглись, подлетая к месту бесчисленных сражений и бессчётных смертей.
Наконец перед ними предстало проклятие их мира – Разлом.
Чёрную змею узкого каньона давно заковали в каменный острог. Линия гарнизонных укреплений тянулась через весь континент и огибала Разлом с двух сторон. Единственное место, где не существовало государственных границ, полуденники и полуночники работали плечом к плечу, а устав был един для всех.
Поодаль от крепостной стены располагались гарнизоны. Казармы, госпитали, столовые, жилые корпуса для семейных пар. Ночами там кипела жизнь, потому что абсолютное большинство пехотинцев – боевые маги. Полуденникам нет смысла соваться в рукопашную с лезущими из Разлома тварями, их просто сожрут заживо. Даже маги не ступали за пределы укреплений, это было строжайше запрещено. Один молодой кантрад способен с лёгкостью уничтожить десяток магов, а нанесённые им ранения чаще всего смертельны.
Именно поэтому мало было дураков соваться в покрытые шипами жвала кантрадов и исполинских телифонов. Их сначала поливали огнём сверху, а потом уже добивали магией у стен. Кеммер наклонил штурвал от себя и пустил крылатика в бреющий полёт над безмолвным Разломом.
Гигантская решётка, стягивающая его края, тускло бликовала в свете двух лун. Мать магов Геста заливала мир живительными голубыми лучами, в то время как её извечная соперница, Рыжеокая Таната отравляла ржавым светом всё, до чего могла дотянуться. Безжалостная мать закованных в Разломе драконов не оставляла надежды разрушить решётку и выпустить своих детей на свободу.
Так гласили легенды.
Кеммер не знал, верить ли им, но другого объяснения наличию огромной решётки, закрывающей Разлом, не находил. Слишком грандиозное инженерное сооружение, чтобы его могли создать люди, пусть и магически одарённые.
Возможно, легенды не лгут, и когда-то давно Таната отобрала у детей Гесты дар и посмеялась над ними. Так от магов произошли полуденники, обычные люди. Геста потребовала, чтобы Таната вернула дар её детям, но та лишь издевалась над сестрой. И тогда голубая богиня заманила драконов в Разлом и накрыла сверху решёткой, которую каждую ночь напитывала силой.
Таната разъярилась, но ничего поделать не смогла.
С тех пор длится противостояние двух лунных богинь на небосводе, и в затмение, новолуние или просто непогоду, когда тучи не позволяют лучам Гесты добраться до земли, из Разлома вырываются гигантские твари.
Никто не помнит времён до Разлома. Никто не представляет жизни без него. Никто не знает, как побороть саму болезнь, а не её симптомы – лезущих из-под постепенно ослабевающей решётки монстров.
Лоарельская Империя не заглядывает дальше завтрашнего дня и заботится лишь о том, чтобы военным частям у Разлома хватало припасов и магов.
Но командор знает, что даже за те восемь лет, которые он провёл у Разлома, ситуация изменилась катастрофически. От одного прорыва раз в пару месяцев они пришли к паре в месяц. Людей не хватает, техника быстро изнашивается, а верховное командование призывает экономить боеприпасы.
Только как они себе это представляют? Если Кеммер начнёт экономить боеприпасы, то на гарнизонных кладбищах и в фамильных склепах перестанет хватать мест. А если хоть один кантрад прорвётся за линию обороны, то пострадают мирные жители. Огромная кровожадная тварь не остановится. Она будет жрать, рвать и крушить, пока её не уничтожат военные. Экономя боеприпасы, разумеется.
В последнем предписании, полученном авиачастями от военного министра, была директива расходовать максимум три огненных снаряда на одну особь.
Командор спорить не стал, просто подогнал цифры так, чтобы бомб хватало. Статистика части внезапно взлетела до небес, и мистическим образом вместо пяти тварей в месяц они начали убивать в три раза больше. Кеммер ненавидел подобные бюрократически выверты, и уже сообщил обо всём деду, чтобы тот поднял вопрос в Синкли?те на совещании с императором.
Блайнеры были одной из тридцати шести высших аристократических семей Лоарельской Империи, и поэтому им принадлежало место в Синклите. Туда же входили и Боллары, но последний оставшийся в живых мужчина рода – брат Аделины – был слишком юн, чтобы заседать и голосовать в совете императора.
Все предполагали, что со смертью Бреура Боллара их род прервётся, ведь за почти десять лет с момента, как стало известно об их родовом проклятии, никто так и не нашёл способа его снять или обойти. Как уже упоминала Аделина, фиктивные браки не получали одобрения богини, а выйти замуж за проклятого Боллара никто бы не рискнул – слишком велика цена за сомнительное удовольствие купаться в нищете и дурной славе.
Ещё не освободившееся место в Синклите уже делили, а на Боллара, по слухам, даже совершали несколько покушений. Но целителя такого порядка, да ещё и с даром мага жизни убить не так просто, поэтому странный статус-кво пока сохранялся. Кеммер ни за что не хотел бы оказаться на месте последнего из Болларов: бороться с непосильным налоговым бременем, заботиться о семи сёстрах, ни одну из которых нельзя выдать замуж, и не иметь возможности вырваться из этого замкнутого круга.
Вероятно, именно поэтому ему было настолько паршиво из-за своего поведения. Вместо того, чтобы протянуть руку помощи, он, по сути, пнул лежачего. И чем больше командор об этом думал, тем поганее становилось на душе. Хоть бери и пиши письмо с извинениями.
С этим проблемы не возникло бы – Кеммер охотно признавал свою неправоту, если ошибался, но в данном случае он поступил правильно, а любые извинения упрямая нобларина Боллар расценит, как слабину. И, не дай Геста, вернётся в часть с новым назначением.
Настроение, поднявшееся за время полёта, снова испортилось. И ни свет дарующей магию луны, ни миртовое море под крыльями уже не радовали. Кеммер потёр левый висок с родовой печатью, недовольно сжал челюсти, долетел до крайней точки патрулирования, а затем заложил резкий разворот в воздухе и повёл отряд обратно на базу кратчайшим путём.
Отдав крылатику остатки сил, командор посадил его на взлётно-посадочную полосу, ловко выпрыгнул из кабины, кивнул механикам и направился обратно к себе в кабинет. Писать объяснительную о причинах, почему ему не подошла направленная Имперской Канцелярией целительница. Ничего выдумывать он не собирался, планировал изложить всё, как было: одинокая, юная, красивая и незамужняя женщина переполошит всю часть и помешает несению боевой службы.
Кеммер знал главное армейской правило: чем больше бумаги, тем чище задница, поэтому собирался обозначить свою позицию до того, как юная Боллар придёт требовать пересмотра решения с его стороны. Он, конечно, сделал всё, чтобы этого не случилось, но кто знает, насколько отчаянно её положение?
Вдруг она решит бороться за должность гарнизонного целителя до конца?
Десятое эбреля. Полночь (5)
Адель
Я влетела в ворота семейного имения ещё до того, как немолодой шофёр успел выйти из магомобиля.
На протяжении всего пути сдерживалась, но стоило только оказаться в вестибюле родного дома, как я дала волю слезам. Громко всхлипнула и выронила на пол документы, случайно прихваченный драконов плед и небольшую сумку, которую держала в руках. Сама же осела на пол рядом с разбросанными вещами и разревелась, уткнувшись лицом в колени.
На звук выбежала Лира, на секунду застыла у выхода из хозяйственной половины этажа, а потом кинулась ко мне:
– Адель! Что случилось?
Младшая сестра положила руку мне на шею, и по телу мгновенно потекла её сила – диагностическое заклинание. С облегчением выдохнув, она обняла меня за плечи и тихонько спросила:
– Не взяли, да?
Я зарыдала ещё горше, со слезами выплёскивая всю обиду, разочарование и боль. Лира сначала замерла, а потом начала тихонько всхлипывать вместе со мной. Не знаю, сколько мы так сидели, обнявшись, пока наконец я не собралась с мыслями и не отодвинулась от сестры. Её заплаканное лицо лишь напомнило обо всех бедах, обрушившихся на нас за последний месяц: о случившемся со старшей сестрой Гвендолиной, об отказе в удовлетворении нашего прошения о снижении налогового бремени в связи с особыми обстоятельствами, об очередном покушении на брата.
Мы с Лирой смотрели друг на друга, но сказать было нечего. Все возможные слова утешения и подбадривания уже давно стали затёртыми и блёклыми, не приносили больше облегчения и не вселяли веру в светлое будущее.
– Вставай. Если вдруг Брен вернётся раньше, то расстроится, что мы опять мокроту развели, – первой поднялась на ноги Лира и принялась собирать раскиданные вещи. Когда ей в руки попался отказ, она пробежала его глазами и зло хмыкнула: – «В связи с недостатком опыта и отсутствием профильного образования… Командор К. Блайнер…» Вот сволочь!
– Ты даже не представляешь какая! – всхлипнула я последний раз и тоже поднялась с пола. – Просто чудовище. Ледяное, бессердечное чудовище. Но в отказе нет реальной причины. На самом деле он не взял меня, потому что я – цитирую – «приторно красива» и «устрою в части бордель, раз не могу выйти замуж».
Лира широко распахнула глаза:
– Что, прямо так и сказал?.. Но это же… Это же просто недопустимо – так разговаривать с ноблариной!
Возмущение в её словах звучало настолько горячо и искренне, что мне стало легче. По крайней мере, я не схожу с ума, и командор Блайнер действительно вышел за рамки допустимого.
– Так и сказал…
– Надо сообщить Брену, – вынесла вердикт Лира.
– Нет, он только расстроится! Что он может поделать? На него и так столько всего навалилось…
– Адель, мы ему обещали рассказывать обо всех подобных оскорблениях, – нахмурилась сестра.
– Но с тех пор, как Гвендолина… – начала я, и Лира меня тут же перебила:
– Брен сделал свой выбор и объяснил, почему поступил именно так. Это было сложное решение, но если всё получится, то мы, как семья, от этого только выиграем. Помнишь, что сказала Кайра?
– Кайра слишком категорична, – вздохнула я.
– Возможно. Но факт остаётся фактом: благодаря решению Брена мы хотя бы не обязаны будем платить за Гвендолину налоги!
На уплату мерзкого налога на безбрачие уходили все деньги. Не знаю, какой бесчеловечный умник его придумал. Налог должен был стимулировать магов жениться как можно раньше. Обычно девушки вступали в брак сразу же после восемнадцатилетия, тогда получалось избежать первого платежа. С каждым годом налог возрастал, и остаться неженатыми к тридцатилетнему порогу могли себе позволить только очень богатые люди.
Через пару месяцев близняшкам исполнится по восемнадцать, а Кайре – двадцать. Лиде и Эве уже по двадцати одному, мне – двадцать три, Брену – двадцать пять. В сумме набегает очень много…
Я бы с удовольствием вышла замуж хоть завтра – лишь бы избавить Брена от необходимости платить за меня и закладывать имение. Но командор Блайнер сказал верно: никто не вступит в брак ни с одной из проклятых Боллар. А значит, у меня никогда не будет законнорожденных детей, как, впрочем, и незаконнорожденных. Разве можно покрыть и без того запятнанную репутацию семьи ещё и позором внебрачной связи? Да и врагу не пожелаешь расти бастардом: их не принимают в обществе, где семья и верность – одни из главных ценностей.
Поначалу я даже обрадовалась назначению к Разлому – просто устала видеть счастливых, взволнованных беременных пациенток и молодых мам с малышами. Изо всех сил желала им добра, а в глубине души обижалась на судьбу – почему мне нельзя испытать то, что по умолчанию позволено всем женщинам? И сколько бы я ни гнала от себя подобные мысли, они всё равно возвращались.
Стараясь найти выход, Брен подал императору прошение об отмене налога в отношении нашей семьи в связи с невозможностью сочетаться браком из-за проклятья. Император отказал, мотивировав тем, что если он сделает исключение для одной семьи, такое же исключение сразу же потребуют тысячи других, особенно малообеспеченных. Следовательно, никаких поблажек. Зато он выдал направления на работу у Разлома для всех достигших восемнадцатилетия сестёр с формулировкой: «Пусть поищут себе мужа среди раненых кантрадами, от его яда ежегодно умирают сотни магов, уверен, что среди них рано или поздно найдутся неженатые и сочувствующие».
Примерно то же самое сказал и командор Блайнер, но мне подобный цинизм всё равно казался дикостью. Как вообще можно кому-то такое предложить? «Уважаемый ноблард, вы молоды, не женаты и умираете в расцвете лет от яда, против которого не существует противоядий. А женитесь-ка на мне заодно? Вам-то уже всё равно, а мне – экономия».
От одной мысли о таком разговоре в животе сворачивался противный узел.
Опять же, Брен с Гвендолиной уже пытались заключать фиктивные браки – каждый раз за существенную мзду, разумеется. Вот только ни одна из попыток не увенчалась успехом, богиня Геста их просто не одобряла. Словно наша семья была проклята не только Танатой, а ещё и ею, хотя мы с братом и сёстрами ничего не сделали, чтобы прогневать Луноликую.
– Хочешь чая? И каши? Если она у меня не убежала, конечно, – спохватилась Лира.
Каша не только убежала, но и пригорела, что расстроило нас обеих. И отмывать теперь, и готовить заново, да ещё и крупу испортили. Мы быстро съели ту часть каши, что хоть как-то годилась в пищу, а затем принялись сначала за готовку, а потом – за варку снадобий про запас. Обычно практикующие целители не делают эликсиры самостоятельно, а покупают у зельеваров, но для нас это было слишком дорого.
Лирина смена в семейном врачебном кабинете начиналась с рассветом, и я собиралась пойти вместе с ней. Пусть много мы там не зарабатывали, но это лучше, чем сидеть дома. Раньше у нас была полноценная клиника – всё же целая огромная семья целителей, однако после смерти деда, отца и дядей из хирургов остался только Брен, а в госпитале при Разломе ему платили больше, чем он мог заработать на частных пациентах. Да и шли к нам не очень охотно, предпочитали конкурентов. Лечиться у «про?клятых Болларов» никто не хотел, будто наше проклятье передавалось воздушно-капельным путём.
Но лично я опускать руки не собиралась. Хотела для начала посоветоваться с Бреном – а вдруг отказ можно оспорить?
Или, быть может, для меня найдётся работа получше?
Ближе к утру, перед рассветом, входная дверь хлопнула, и вскоре в кухне появился измотанный брат. Под светло-голубыми глазами залегли глубокие тени, а родовая печать на виске казалась нарисованной карандашом. Как же плохо!..
Каждый маг получал в дар от Луноликой Гесты не только способности, но и височный узор. Хитросплетение линий было уникальным для каждой семьи – дети получали идентичные родительским печати, а когда сочетались браком, их печать изменялась, вбирая в себя элементы узоров и жениха, и невесты. По печати можно понять, состоит ли маг в браке и к какому роду принадлежит. Чем сильнее способности мага и выше их порядок, тем печать крупнее и ярче.
Наша печать – проклята.
Много лет назад, ещё до нашего рождения, бывшая невеста отца из ревности прокляла весь наш род и отдельно – союз родителей, и теперь каждый носитель нашей родовой печати станет причиной гибели своего первого мужа или – в случае Брена – жены. Как мы постепенно выяснили, если в брак всё же вступить, то печать изменится, и проклятие больше не будет на неё действовать.
Отвергнутая отцом Моэра Блайнер не просто прокляла наших родителей, она годами с наслаждением наблюдала, как в семье один за другим рождаются обречённые на одиночество дети, и сообщила о проклятии только девять лет назад. Через три года после этого мать с отцом погибли, пытаясь снять проклятие, и мы остались сами по себе.
На момент гибели родителей восемнадцатилетия достигли только старшие двойняшки – Брен и Гвендолина. Брат учился в академии, и мы с Линой решили, что возьмём на себя заботу о младших, а он закончит обучение и передаст знания нам. Брен получил место в академии по квоте, и было бы глупо терять подобную возможность, особенно учитывая, что он остался единственным мужчиной в семье.
Не скажу, что было просто, но как-то мы справились. Смерть родителей тяжелее всего ударила по самым младшим – Кайре и близняшкам Лире и У?не. Мы с Гвендолиной изо всех сил старались о них заботиться, а ей приходилось ещё и работать.
Больше всего проблем доставляла Кайра. Наверное, ей пришлось сложнее всех. Мы с Бреном всегда могли опереться на Гвендолину, двойняшки Эва с Лидой и близняшки Лира с Уной находили утешение друг в друге, а Кайра всегда оставалась словно в стороне. Она и внешне отличалась от всех нас, мы больше были похожи на мать, тогда как Кайра пошла в отца – стала такой же высокой, кудрявой и язвительной, как он.
Никто не удивился, когда она заявила, что хочет уехать учиться в академию, благо у Брена получилось выбить ещё одну квоту. Неожиданностью стала специальность – Кайра поступила на боевой факультет. Самый нелогичный и странный выбор для целительницы и мага жизни, но спорить с ней не пытался даже брат. Все знали, что отговорить Кайру от задуманного нереально – проще из лун сделать солнца.
Брен устало уселся за стол и молча принялся за кашу, которую я перед ним поставила. Для брата мы с Лирой покрошили в неё сыр и колбасу, но он ел, не замечая вкуса и уставившись куда-то в пространство позади меня.
– Тяжёлый день? – участливо спросила Лира.
– А? – брат вздрогнул и взглянул на неё так, будто только сейчас заметил. – Да, непростой. А ваш?
– Я проснулась пораньше, постирала бельё. Кстати, кончилось мыло для стирки, нужно будет купить. Экстракт бруса?львы тоже. Я набросала список, каких ингредиентов почти не осталось, чтобы Уна зашла на утренний рынок, всё же у полуденников брать подешевле. А потом Адель вернулась, – Лира повернулась ко мне, и теперь сестра с братом смотрели на меня вдвоём.
В общем, выложила им всё, что произошло сегодня, в подробностях. Когда дошла до эпизода с пощёчиной, Брен одобрительно хмыкнул:
– Следующий раз можешь с неё начать. И силы не жалей!
– Он может подать рапорт, и тогда…
– …начнётся расследование, – подхватил брат, – чтобы выяснить причины, по которым ты так поступила. Всплывут его слова о том, что ты прибыла не работать, а устраивать бордель, и он получит дисциплинарное взыскание. Также выяснится, что твою компетентность он даже близко не проверял. Я тебя уверяю: никакой рапорт подавать он не станет. С должности за такое он вряд ли слетит, но крови ему попортят достаточно, поэтому весь его расчёт исключительно на то, что ты оскорбишься и не захочешь вернуться.
– Так некуда возвращаться, он же её выгнал, – недоумённо посмотрела на брата Лира.
– Лио?ра, если ты считаешь, что я не смогу оспорить этот отказ, то очень сильно ошибаешься.
– Но как?.. он же командир части…
– Командор, – машинально поправила я.
– И что? Император явно чувствует свою вину за то, что не удовлетворил моё прошение. Я объяснил ему нашу ситуацию, и хотя он отказался делать для нас исключение, всё же согласился с тем, что налоги загоняют нас в нищету, и поручил своему личному специалисту по проклятиям исследовать наш случай. Я попросил распределить вас на высокооплачиваемые должности, и он распорядился выдать направления для всех, кроме Лиры с Уной, потому что им исполнится восемнадцать только в юнэле этого года.
– Думаешь, император настолько нам сочувствует, что заставит командора пересмотреть отказ? – с сомнением уточнила я. – Ты бы просто видел этого парнокопытного командора – такой упрётся рогами и откажется идти на попятную.
– Я напишу в Имперскую Канцелярию о произошедшем, приложу отказ и присовокуплю пару своих мыслей на этот счёт, – ответил Брен. – Уверен, что Блайнеру не оставят выбора. Вопрос только в том, захочешь ли ты, Адель, возвращаться под командование этого подонка.
– Захочу, – твёрдо кивнула я. – Нам деньги нужны. Кроме того, мне противно думать, что он наслаждается победой и безнаказанностью. Нет уж. И я вас уверяю, что найду способ его побесить. Он ещё пожалеет о том, что меня унизил.
– Вот и умничка. И пощёчин следующий раз не жалей. Можешь прямо с порога с них и начать, ничего он тебе не сделает, – хмыкнул брат.
Нет, до такого доходить я, конечно, не собиралась, но в присутствии родных обида трансформировалась в азартную злость.
– Совсем другой настрой, – улыбнулась мне Лира.
– И верно, Лиора, – кивнул брат. – А тебе, Адель, выпал шикарный шанс отомстить Блайнеру так, чтобы при звуке нашей фамилии у него начинался нервный тик.
– Звучит, как отличный план, – согласилась я. – Война – значит война!
