– Выходи.
– Ты не ответил на вопрос.
– Марко Антонио Гальятии. Запомни, бамбино. А теперь вылезай, пока не вытащил.
Мое тело все еще помнило его жесткую хватку на талии, я решила не рисковать и не злить дона мафии. По крайней мере, не сейчас.
– Можно просьбу? – осмелилась я, выйдя из машины. – Не называй меня бамбино.
Насмешка молнией пролетела над моей головой. Никакой реакции более не последовало, но она и не была мне нужна – моим вниманием завладело поместье в стиле рококо. Огромное, массивное, словно я попала в Германию восемнадцатого века. Здесь было бы здорово снять комедию в историческом стиле, папа бы оценилно… эти мечты неосуществимы.
Папа…
Прости, что нагрубила тебе…
– Правое крыло в твоём полном распоряжении, – начал он, когда мы вошли в современно обставленный холл. – На заднем дворе сад и небольшой пруд. Разрешаю иногда прогуливаться, но не в дни собрания семьи. В левое крыло категорически запрещено заходить.
Интересно, если зайду и найду красную розу в колбе, он запугает меня до смерти? Мадонна, как в моей голове в принципе появлялись такие мысли? Особенно после того, как мои родители умерли?
– Завтра будет собрание семьи. Тебя не должно быть видно и слышно, пока я не объявлю о помолвке. Ты не должна выходить из своего крыла, пока я завтракаю, обедаю и ужинаю, не должна появляться при моих капо, при консильери.
– А пешки?
– Не перебивай меня, Виктория. Научись вовремя закрывать рот.
Я бы научилась, если бы нервная система не подвела меня, а моих родителей не перестреляли.
Мы поднялись на второй этаж и прошли в конец темного коридора, окутанного мраком и людскими пороками. Он открыл дверь в огромную комнату размером с наш дом, с белой кроватью посередине.
– Твоя комната. Напротив ванная и гардеробная. Ее будут убирать каждые два дня, просьба держать ее в чистоте.
Куда уже чище? Здесь все белое, даже шторы на террасе, а их сложно заляпать. Мама часто ругалась на темные шторы, которые однажды купил папа. Ей не нравился черный, вечно пыльный и мрачный, как душа этого человека…
– Все время ты будешь находиться в особняке, пока я тебя не вызову, – его голос прорвался сквозь мои воспоминания о родителях. – Спускаешься на завтрак, обед и ужин по расписанию, остальное время в твоем распоряжении. Будь всегда готова к любому деловому ужину и встречами с партнерами.
Партнерами? Это он называет донов других семей? Или поставщиков оружия из южной америки? Или из России? Или откуда они там поставляются?
– За что их убили? – мой тихий отчаянный вопрос звучал громче крика чаек у морских волн.
– Не догадываешься?
Догадываюсь… но не хочу верить.
– Ты смышленая девочка, Виктория Конте. Надеюсь, поумнее своего отца.
– Ты ничего не знаешь о нашей семье.
– Я знаю все о тебе, мне этого достаточно.
– Когда ты узнал? – я резко развернулась, столкнувшись с непроницаемостью на идеальном мужском лице. – За двадцать минут в машине? Между планированием убийства отца? Или когда перерезал кишки этим… Как их там? Банелло?
Мужчина подхватил меня за горло и резко прижал к стене. Его глаза превратились в огромные черные угли, извергаемые из проснувшегося вулкана, а последние остатки воздуха вышли из легких. Я забыла как дышать, окутанная страхом перед этим мужчиной, перед неизвестностью.
– Запомни, бамбино, теперь ты принадлежишь мне. Я знаю все о тебе и о твоей семье. Все.
– Ой, правда? И что же?
Откуда у меня появилась смелость говорить с таким опасным мужчиной? Любая другая сейчас бы просто кивнула и согласилась как перепуганная дичь.
– Тебе двадцать лет, пять месяцев и двадцать два дня, ты провалила экзамен в киноакадемию двадцать минут назад, твое единственное увлечение это кино и скейт.
– У мафиозников есть своя закрытая Википедия на все семьи Палермо?
– Не перебивай, – его хватка на моем горле усилилась, но позволяла кислороду проникать в легкие. – Также я знаю, что двадцать дней назад ты проколола соски в тату мастерской «Убить Билла». Покойный отец так об этом и не узнал.
Откуда… Мадонна, как он это нарыл? Наверняка он прочитал вопрос в моих перепуганных глазах. Шагнул ближе ко мне, прижимаясь всем телом к моему. Была бы возможность, я бы срослась со стеной, лишь бы не чувствовать эту пугающе-завораживающую ауру от дона мафии.
– Ты слишком дерзкая, бамбино, тебе нужно хоть иногда держать свой симпатичный ротик на замке. В нашем браке он тебе понадобится только для одного.
– Для чего же?
– Чтобы сосать мой член, когда я сильно возбужусь и вспомню о твоих проколотых сосках.
Он мельком глянул на мою грудь, которая часто поднималась и опускалась из-за сбитого дыхания. Черт, наверняка я покраснела, но сейчас мне было плевать. Cagna!
– Ты слишком многого хочешь, дон Гальятти.
– Я добиваюсь всего, чего захочу, иначе не стал бы доном Гальятти, – он отпустил меня, и я сползла на пол. Он не двигался, смотрел на меня снизу вверх, пока я не приземлилась на свою пятую точку. Только после он поднял мое лицо за подбородок уверенным движение и прошипел: – Добро пожаловать в семью, бамбино.
Он отбросил мое лицо в сторону и громко хлопнул дверью, оставив меня наедине с собой. Только сейчас я осознала, в какую западню попала, что со мной произошло за последние полчаса. Осознала, что осталась абсолютно одна, без малейшего шанса на помощь. Без брата, без родителей, которых больше нет…
Слезы тихо полились по щекам, оплакивая моих родителей, Джованни и мою счастливую жизнь, которая никогда более не настанет.
– А-а-а!
Глава 3
Виктория
– Сеньора, вы прекрасны! Это платье очень вам идет!
Сеньорита. Я пока что сеньорита.
Белое платье полностью закрытое от кончиков пальцев на руках до самого подола, а горловина словно удавка сжимала мое горло. Оно готовило меня к жизни с монстром, которого я презирала всей душой.
– Теперь померьте вот этот костюм.
– С юбкой?
– А вы хотите щеголять перед доном Гальятти в шортах?
Единственное, чего я хотела – вернуться домой. Чтобы время остановилось на том моменте, когда папа улыбался во всю улыбку и показывал свои морщинки счастья.
Но этому не суждено было случиться…
Я не смирилась, не смирюсь и мириться не собираюсь. Весь вчерашний день я не выходила из комнаты и дала себе возможность принять реальность. С утра ко мне пришла незнакомая женщина в ярко-красном костюме и пыталась надеть на меня платье, костюмы с юбкой и наряды для вечернего приема. Словно я попала в фильм “Красотка”, и меня переодевали тысячи женщин. Правда, удовольствия от этого я не получала. Merda*!
– Я бы хотела померить те шорты, – указала на летние красные шорты, небрежно валяющиеся на моей кровати.
– Шорты? – возмутилась сеньора Марианна Альфрелли, окружив полные красные губы в букве «О». – Сеньора Виктория, вы будущая жена дона, вы обязаны выглядеть достойной своего мужа.
Плевать.
– Вам нужен лаконичный образ на свадьбе и после нее. На вас будет смотреть все семьи Палермо. Вы станете главной женщины Италии.
Плевать.
– Ваше свадебное платье должно быть сдержанно, как подобает жене дона Марко Гальятти. Ох, сеньора, вам так повезло, такой красивый и недоступный мужчина обратил на вас внимание! – она мечтательно закатила глаза, пока ее помощницы помогали мне вылезти из свадебного платья.
Если эта женщина считала смерть родителей и скорое замужество “везением”, то она еще не побывала в моей шкуре и не испытывала пустоту в груди. Я бы с удовольствием поменялась с ней местами, пусть забирает своего красавчика.
Плевать.
За эти два дня я впала в какую-то апатию. Я отказывалась принимать реальность и верить в нее. Передо мной мелькали разные люди. Женщины, мужчины, молодые, старые. Кто-то приходил в костюмах, а кто-то в униформе. Никого из них я не запомнила, даже эту сеньору Альфелли, которую ко мне приставили в качестве личного стилиста.
Дон Марко выделил деньги, их нужно потратить на “превращение из беспризорного подростка в утонченную и красивую леди”. Цитата моего будущего мужа, не более того. А говорил, что знал обо мне все, но забыл, что мне уже двадцать. Я попрощалась с красным топом, с порванными джинсами, которые превратились в тряпки после нападения на наш дом. Меня трясли словно куклу, я позволяла себя трясти как куклу. Потому что мне было все равно.
Плевать.
Я просто застряла внутри себя и пыталась понять, что чувствовала. Каково это – остаться одной и дышать воздухом, которым дышит твой главный враг? Марко Гальятти не убивал моих родителей, я бы тоже умерла, не ворвись он в дом. Но эти мысли не убили ненависть к нему. К его фигуре, к его пугающей ауре, к его деятельности, в системе, которую я терпеть не могла и хотела сбежать отсюда при удобном случае.
Если бы мафия не проникла так глубоко во все слои общества, а папе не пришлось бы крутиться как белка в колесе, чтобы оплатить «крышевание», никто бы не пострадал. Ни мама, ни папа, ни я…
Я даже не знала, что случилось с нашей маленькой сыроварней и кто ею занимался. Наверняка он приставил своих людей к нашему семейному бизнесу или того хуже – избавился от него и закрыл.
– Сеньора, меня зовут Симона, я буду счастлива…
– Сеньорита, – выпалила я прежде, чем взглянула на обладательницу тонкого женского голоска. – Я ещё не замужем.
– Но дон Марко…
– Пожалуйста.
Я обернулась на растерянную женщину с рыжими волнистыми прядями, торчащими из-под пучка. Так модно, видела в соцсетях. Но когда я следила за модой?
– Как вам угодно, сеньорита Виктория. Меня зовут Симона, я буду вашей личной помощницей.
Она больше выглядела как моя служанка, судя по длинной униформе, скрывающей длинные ноги. Сколько ей лет? Она ненамного старше меня, но маленькие морщинки под глазами выдавали возраст.
– Дон Марко просил помочь с выбором одежды.
– Не стоит. Марианна за меня все выбрала.
– Как скажете, сеньор… сеньорита. Простите. – Она виновато опустила голову. – Могу ещё чем-то помочь?
– Поможете сбежать со свадьбы? – я усмехнулась, глядя на ее распахнутые от удивления голубые глаза.
– Простите, это не входит в мои обязанности.
– А что входит в ваши обязанности?
– Прислуживать вам, помочь освоиться, сопроводить вас сегодня на службу в церкви.
– На службу?
– Вчера похоронили ваших родителей. Дон Марко разрешил приехать на могилу.
Их похоронили без меня… Единственная моя просьба не была услышана. Кажется, пора привыкать, что я здесь исполняю роль марионетки.
– Дадите пять минут?
– Конечно, я буду ждать вас внизу.
Сеньора Альфрелли оставила в гардеробной “Наряд на все случаи жизни”. И это платье оказалось… Как там говорили? Маленькое черное платьице, чёрная шляпка и черные лоферы. Вы что, издеваетесь? Мадонна, я попала к дону Гальятти или на показ в Милан? Но я молча надела платье, затянула волосы в тугой хвост и спустилась к Симоне.
– Вам очень идет, сеньорита Виктория.
Платье хорошо сидело на моей фигуре песочные часы. Досталось от мамы, а ей от бабушки, а бабушке от…
Я смахнула капельку слезы и села в машину. Нас сопровождали двое мужчин в черных костюмах, но они остались в машине, когда мы подъехали к кладбищу. Я больше не надеялась, знала, что родители мертвы, но все еще не могла сдержать свои эмоции. Споры с папой, мамина забота, граничащая с упреками. Их могила была безликой, обычной, оставленной в самом отдаленном ряду католического кладбища. Обычный памятник, с именами, ни единого венка. И тишина, нарушаемая только моими всхлипываниями.
– Оставишь меня одну? Я хочу попрощаться, – попросила я Симону.
– Конечно, сеньорита. Я буду неподалеку.
Я просто хотела поплакать одна, пока никто не видел мою боль и слабость. Никто из этого грязного семейства не увидит моих слез. Ни Марко Гальятти, ни его прислужники. Эта Симона наверняка докладывала своему дону обо мне и сдаст с потрохами при любом удобном случае. Даже эту маленькую просьбу о побеге наверняка сообщит во всех подробностях. В моей душе не осталось никакой надежды на спасение. Я должна смириться со своим положением, иначе меня ждала трагичная участь. По словам дона Гальятти, естественно. Но верила ли я ему?
– Не оборачивайся.
Мужской бархатный голос наполнил мои внутренности надеждой. Я едва сдержалась, чтобы не обернуться и не убедиться, что позади меня стоял Джованни. Почему я не услышала его шаги позади?
– За мной следят.
