Осознав, что времени на черновик нет, я вырвала чистый лист и принялась писать сочинение.
«Дочери Мрака – древний культ слабых, что желают стать сильными и вернуть мир его изначальному владыке, запертому на изнанке…»
Методы у них, видит Сато, были странными. И сомнительными!
«Из века в век девы дурманили разум сильным магам, вступали с ними в стыдную добрачную связь, подстраиваясь под Парад светил, Священную ночь Ахавы и иные «ясные дни Звездносвода», когда шанс зачать особенно велик».
Не верилось, что я действительно про это пишу. Вольган будто намеренно вгонял меня в краску, повествуя то о сбросе излишков, то о размножении…
А я вот совсем не готова быть размноженной.
«Потом девушки исчезали из жизни соблазненных сиров и тайно рожали дитя… До того активно они плодились, что с каждым поколением искра «дочерей» становилась крепче, ярче. Это были уже не слабые чародейки-пустышки… А сильные сирры, имеющие доступ и в академии, и ко двору».
А там, как водится, полно сиров, жаждущих обмануться и тайно размножиться.
«Узнать «дочь Мрака» можно было по темному оттенку глаз, невероятному ментальному дару и мелкой отметине – то ли на шее, то ли на пятке. После гибели душа девушки, к тому моменту полностью черная, уходила на изнанку. Она была завещана Мраку в обмен на темный дар».
Чтение обрастало кошмарными подробностями. Видит Сато, я сегодня не усну…
Еще был ритуал посвящения, где юные тэйры пили темный яд, приучая тело к пороку. Мучились, страдали, но кое-как переваривали отраву… и обретали иммунитет.
Влад мне про это бегло рассказывал.
Неужели кто-то добровольно подселял в себя черную пакость? Да еще душу отдавал взамен!
«У дочерей всегда рождались дочери… Чародейки осознанно подбирали дни для зачатия, высчитывали благополучные даты по Звездносводу. Считалось, что только девочка может выдержать боль темного яда и пройти посвящение. Мальчики почти всегда погибали. А если кто и выживал, то обычно не дотягивал до совершеннолетия».
До чего грустное и горькое выходило сочинение.
Решив, что про безумных «Дочерей» я написала достаточно, я быстро открыла вторую книгу.
Время подгоняло, тэйра Веринья отстукивала нервный ритм черными ногтями. Пряный гром в библиотекаршу уже не вмещался, и она тоже рассчитывала уснуть в своей кровати.
Священные нити… Открывшись на развороте с жутким темноволосым тэром, вторая книга увеличила мои шансы на хорошую оценку.
Я узнала его имя.
Иллюстрация была подписана: «Драг-хаар, первый бог Эррена, самое древнее известное божество Веера».
Вид Драг-хаар имел ни разу не сонный, а весьма коварный. Злобный прищур, брезгливость, пристывшая к поджатым губам, неприязнь ко всему сущему…
Как сообщалось в статье, он поселился в Эррене, когда мир еще был лишен магии. Пожалуй, это ему и понравилось. Он разливал тьму по улочкам Тарлина, топил жгучим взглядом ташерские льды…
Источник уверял, что у Мрака было темное сердце, и родом Драг-хаар был из древней Виззары. Но может, это просто легенда.
На самом деле никто не знал, откуда явился бог и почему выбрал Эррен. Правление его было сумрачным. В сердцах людей, населявших разрозненные земли, царила тоска. Воздух был сер, тучи темны, а облакам Звездносвода было далеко до золотых.
Мрак не поднимался к небу. Не летал, не восходил в горы… Он предпочитал землю и ее дно, обратную сторону. Когда он ступал по светлой половине мира, от его шагов оставались черные лужи. Провалы. Люди порой падали в них… и никогда больше не находились.
Темные были времена. Только умалишенный захотел бы вернуть их и разбудить Мрак. Дочери вот явно спятили в своем культе…
Наконец в Эррен пришли «сиятельные». Златовласая троица, что слепила глаз. В своих ладонях они принесли пригоршни истинной магии, и та проросла в мире чудесными древами, разлилась светом, зарядила воздух искрами.
Сияние новых ослепило Драг-хаара, истинная магия обожгла память… И он забился на самое дно самого дна. Изолировал изнанку бытия от основного мира. Сделал так, чтобы никто по своей воле туда не сунулся…
Изнанка проявляла истинную суть. Показывала то, что скрыто. Там он мог быть собой… Но, к счастью Мрака, не был никому интересен.
Забившись в берлогу мироздания, он уснул на тысячу лет.
Все это время в Эррене правили сиятельные. Они воспарили к золотым облакам тремя великими светилами. Построили по всему миру храмы имени себя, собирали с верующих щедрые подношения. И пылали все ярче.
Потом, правда, случилось несчастье. Верховный демон Керракта узрел в Имире свою истинную, ир-нийяру. Рогатое воинство прокатилось по цветущим землям, примяло всходы… Богиню увели силой в мир вулканов.
Чем окончилась судьба Имиры, никто не знал, а вот Торум погиб в священном поединке. Был убит старшим братом якобы за предательство, после чего в Эррене установилось единоверие.
Варх Всемогущий пожертвовал Имирой и Торумом ради мира в Веере. Настали славные спокойные времена. Во-всяком случае, так писал автор книги.
Я зевнула. Этому не было конца! Боги, войны, похищения, месть, вражда… Тысячелетняя история мира на тысяче страниц.
Из-за каменной стены донесся дикий вой, и я вздрогнула. Резко захлопнула книгу, притихла. Что за хтонь этакая?
Звук был столь неожиданный и пугающий, как будто иномирское чудище спрыгнуло с книжной страницы и стало реальным.
– Не пугайтесь, тэйра Хоул, – успокоила Веринья. – Это фурья проснулась. Снотворное кончилось.
Сато-Судьбоносица!
Значит, в подвалах академии живут не только хнолли… И на всех тварей снотворных не хватает.
Ну еще бы… Они, вон, даже ректора не берут.
Решив, что план Влада я выполнила и перевыполнила, я вернула тэйре Флор книги. Сунула брелок в карман, подхватила штопанную юбку и шустрой россохой посеменила на верхние этажи. Подальше от жутко воющих подземелий.
Глава 7
Хоть библиотечный зал остался далеко позади, и вой был уже неслышен, меня колотило ужасом. Зубы стучали, озноб разгуливал по позвонкам. Не придумав другого способа отогреться, я набрала полный чан горячей воды и, скинув многострадальное платье, забралась внутрь.
Сильная струя шумно била в бортик. Купальный камешек бурлил, разнося по комнатке аромат цветов и сладкого крема. Вместо привычного молочно-белого вода окрасилась в розовый…
Живот скрутило спазмом, и я, поморщившись, выбралась из чана. Охая, натянула белье, замоталась в халат, перекрыла вентиль и открыла задвижку, спускающую воду. Искупалась!
Ну вот… никакая диагностическая арка мне не нужна: я точно не жду «маленького Вольгана».
И только я вспомнила про наваждение с широкими плечами и проницательным взглядом, как дверь мою разнесли знакомые «туки».
В такой час?!
«Туки» были напористыми, нетерпеливыми. Видимо, ректор не одну минуту стоял там, в коридоре, но первые попытки достучаться я не услышала из-за шума воды.
Тук-тук-тук!
– Да что с вами не так? – шикнула в проем, спасая бедную дверцу.
– Со мной? Я уже десять минут скребусь, как россоха в подполе! – раздраженно проворчал Влад, укладывая тяжелый взгляд на мой халатик.
Ну не-е-ет… Так мы не договаривались.
Если у него за время поездки накопились излишки, пускай идет и выливает их… куда-то в другое место.
– Ясно, – выдохнул Влад, узрев в моем лице готовность биться до последнего. За каждый лоскуток, за каждую складочку на халате. – Выходит, из нас двоих скучал только я?
А вот это уже незаконный прием!
– Я. Была. В купальне, – максимально четко объяснила я и указала пальцем на мокрые волосы. – Вода шумела. Я не слышала.
– Тогда… доброй ночи, тэйра Хоул, – скованно улыбнулся Влад, но это было ни разу не прощание.
Он сделал шаг вперед, просунув нос сапога в дверную щель, но я не сдвинулась с прохода.
Запоздало дошло, что тэр Вольган вернулся с Рубежей. Целый, невредимый, никем на рога не поднятый. Это… волновало. В груди теплело от осознания, что с Владом не стряслось дурного на том мосту.
Вот он, вполне живой, в своем красном плаще и городских сапогах. И пыль еще не осела. Судя по крепкому аромату, он ехал верхом. От одежды несло взмыленной харпией: очень узнаваемый запах, он часто летал вокруг наших загонов в Хоулден-Холле.
– Я подумал, вдруг вам снова одиноко? – хрипло предположил Влад.
– Ваше сочинение скрасило мой вечер, – пробурчала, отводя глаза от непривычного одеяния.
Под плащом на Вольгане был черный жилет из прочной кожи с кучей каких-то заклепок и ремешков. И такие же брюки, чуть протертые в коленях. Никогда не видела его в ездовой форме – все больше в тонких рубашках да пиджаках с эмблемой…
– Вы юны, Лара. Красивы. Ваши вечера должны скрашивать иные вещи, – промурлыкал ректор, приваливаясь к косяку. – Прогулки, рассветы, друзья, возлюбленные…
– Но благодаря вашему заданию времени осталось только на сон, – я картинно зевнула, взглядом указывая на выход.
Признаваться в том, что искала его глазами и на обеде, и на ужине, я не собиралась.
– Сочинение уже готово? – сощурился Влад. – Дайте прочесть. Я проверю его сейчас.
– Вы серьезно? – опешила я.
Растерялась настолько, что отступила с прохода. Он несколько часов скакал верхом на упрямой кобылице, взмок, устал… И жаждет проверить сочинение?
– У вас что, других «развлечений» для вечера не предусмотрено? – нахмурилась я.
– О, поверьте, я часто скрашиваю вечера именно так, – рассмеялся Влад, пробираясь в комнату и распространяя вокруг терпкий запах ездовой харпии. – Работы студентов, письма их родственников… Безумно занимательное чтиво. Давайте работу сюда.
Яростнее затянув поясок, я наклонилась к сумке и выудила из нее исписанный лист. Подала ректору, добавила яркости в световом кристалле.
– Сочинение неплохое, источники выбраны верно, – изрек он через три минуты. – Но на контрольный вопрос – ошибка.
– Что? – поперхнулась. – Я до слепых глаз рылась в книгах, разыскивая его имя! Драг-хаар, никакой ошибки.
– И все-таки… нет. Поставим пока «удовлетворительно», – коварно мычал Влад. – Исправлю на золотую пятиконечную звезду, когда найдете правильное имя.
Ну что за несправедливость? Я весь свой вечер убила на поиски!
– На самом деле я пришел вас забрать, – признался он, откладывая лист на комод. – Думаю, будет честно, если сегодня вы, согласно очередности, переночуете в моей спальне.
– Ч-честно? – звук вышел свистом.
У нас с ним разные представления о честности.
– Я давно веду холостую жизнь и привык к своим купальным камням, – покаялся он, забавно морща нос. – И кровать там шире.
– Тэр Вольган… Вы устали с дороги, вымотались. Да… Будет абсолютно правильно, если вы сегодня переночуете у себя, – улыбнулась ему, посылая лучи «понимания и поддержки». – А я – у себя.
– Лара… Мне не хочется спать одному, – хрипло признался Влад и упрямо поджал губы.
«Больше никогда. Никогда не хочется спать одному! После той ночи… и утра… Не смей меня прогонять, я харпию в мыло загнал, пока сюда добирался, чтобы успеть до ночи!»
– Что? – я потрясла головой, понимая, что продолжение фразы просто выдумала.
– Что? – переспросил он.
– Знаете, я… я сегодня совсем не в том состоянии, чтобы…
«Ну что ты говоришь такое, птичка? Ты сегодня чудесна. Пахнешь невыносимыми купальными камешками. Что-то цветочное, сливочное. Вкусное. Спятить можно! Еще минуты две, и я сорвусь. Прижму тебя к себе и буду нюхать твои волосы. Стонать блаженно, хрипеть в ухо. Решишь, что обезумел, да?»
Рот Влада был плотно закрыт, хотя в ушах отчетливо слышался его голос.
Или не в ушах… а в голове.
– Я явно пересидела в библиотеке, – прошептала, потирая висок.
Отступила на шаг, выбираясь из прицела прозрачных глаз.
«Куда?! Лара, маленькая, не заставляй за тобой бегать… Возбужденный инстинкт охотника – совсем не то, что нам с тобой сегодня надо. Ты нежная, хрупкая, неопытная. Тебе наверняка не понравится, если я начну ловить. Хотя…»
Он придвинулся ближе, погружая в собственную тень. Плотную, ароматную. Яростно жаждущую меня.
«Стой… Дай понюхать… Ммм… Почему запах нельзя съесть? И почему женщина, когда нравится, пахнет так пьяняще, что по спине мурашки?»
– Я не…
«Ты «да». Да! Дышишь прерывисто, грудь под халатиком ходуном ходит… Еще какое «да». Просто сделай шаг навстречу, прижмись, как тогда, а дальше я сам. Все будет правильно. Хорошо будет. Только не убегай, прошу».
