– Значит, ты считаешь, я могу спасти Лахлана, потому что… родители не станут вредить своим родным? Тетушка, это полнейший бред!
Этель поворачивается, и в ее серых глазах под мутной пленкой вспыхивает огонек.
– Помнишь, как маленькой тебя водили на похороны отца Дэмиана?
Я качаю головой.
– Тебе тогда было около пяти. Твоя мать и отчим в тот день впервые увидели друг друга после долгой разлуки. Думаю, не только я почувствовала, как между ними пробежала искра. Но у твоей мамы были вы, девочки. И Сэм. Жизнь текла своим чередом… Она не предала бы мужа, даже если не испытывала к нему особых чувств. Если бы Сэм не умер, она ни за что не нарушила бы брачных клятв. И Дэмиан – тоже.
Я сглатываю, пытаясь вспомнить тот день, но память пуста.
– Я правда не понимаю, о чем ты говоришь. По-твоему, они забудут о любых претензиях к Роуэну, как только он женится на Слоан?..
Этель усмехается и качает головой:
– Нет, конечно. Да, они любят Слоан. Ее приняли в семью после того, как она спасла тебя в Эшборне. Но твое счастье для них важнее. Это тебя они не посмеют обидеть.
– То есть… если бы я вышла замуж…
Разрозненные ноты внезапно складываются в мелодию. Какофония обретает смысл.
– Посмотри-ка вниз, деточка, – говорит Этель, и я послушно опускаю взгляд на свадебное платье, лежащее на коленях. – Расскажи-ка, что представляет собой Лахлан Кейн.
Глава 6
Лейтонстоун
Лахлан
Двери гостиницы «Лейтонстоун» распахиваются, открывая вид на океан и усыпанную цветами извилистую дорожку. Вместе с запахами моря до нас доносятся переливы фортепиано и гитары.
Слоан судорожно цепляется за мою руку. Я бросаю на нее взгляд. Черные волосы завиты локонами, на скулах играет румянец. Она улыбается, показав ямочку на щеке, и поднимает на меня зеленые глаза.
– Ты что, пялишься на мои сиськи?
Я шумно, с возмущением вдыхаю морской воздух и шиплю:
– Не дождешься!
Слоан ехидно ухмыляется и шагает вперед, таща меня за собой.
– Только я решил, что хуже моего брата человека быть не может, как появляешься ты.
– Должен же хоть кто-то тебя воспитывать. Правда, если честно, задача непосильная. – Слоан улыбается еще шире, услышав мои сдавленные протесты. – Но если серьезно: запомни, что я тебе сказала.
Я тихонько стону.
«Хватит быть козлом. Потанцуй с подружкой невесты».
Я набираю в грудь воздух в надежде отказаться от оказанной чести, но Слоан не дает произнести ни слова. Будто мысли читает.
– Приказываю как невеста. Или останешься без глаз.
– Только попробуй – посмотрим, кто кого.
– Серьезно?
Слоан поднимает голову. Губы у нее чуть заметно дрожат, и я забываю, что хотел сказать. Маска иронии дает трещину, и я вижу, как под ней прячется страх. Глаза стеклянно поблескивают.
– Эй, – говорю я, хлопая девушку по руке. – Помнишь, как ты в первый раз пришла в ресторан?
Слоан кивает.
– Я кое-что сказал тогда брату. Хочешь знать, что именно?
Она молчит, но потом все-таки кивает.
– Я сказал: «Эта девушка слишком хороша для тебя, придурок, хотя она явно влюблена в тебя по уши. Не упусти ее». Одно я знаю точно, мадам паучиха. Вы с Роуэном созданы друг для друга.
Слоан морщит нос, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. Глубоко вздохнув, она промокает салфеткой ресницы.
– Спасибо.
– Не за что. Только не давай брату пить виски. Иначе он начнет горланить «Каменистую дорогу в Дублин», а с его голосом это убийству подобно. Коты и те мелодичнее орут.
– Налить Роуэну виски. Поняла.
– Чтоб тебя…
Слоан нервно хихикает. Когда мы подходим к распахнутым дверям, она вздрагивает и хватает меня за руку.
Мы переступаем порог.
Стоит ей увидеть моего брата в конце длинного прохода под цветочной аркой на фоне блестящего моря, как когтистая хватка слабеет. Дрожь стихает. Улыбка становится ярче.
Что до братца…
Тот вконец расклеился.
Роуэн прижимает к глазам платок, и ресницы у него заметно мокрые. Он переминается с ноги на ногу. Фионн хлопает его по плечу и что-то шепчет на ухо. В ответ получает смачный подзатыльник. Но смотрит Роуэн только на невесту.
– Мальчики, вы когда-нибудь перестанете друг друга задирать? – вполголоса говорит мне Слоан.
Фионн довольно хмыкает, а Роуэн опять начинает нервно перебирать ногами.
– Нет. Не в этой жизни.
– Кто бы сомневался…
Погрузившись в молчание, мы подходим к гостям. Те сидят на стульях, расставленных в несколько рядов. Людей совсем немного: в основном друзья Роуэна, кое-кто из коллег Слоан и пожилая тетушка Ларк. Все с улыбками наблюдают за нашим приближением. За гостями не видно музыкантов, стоящих сбоку от цветочной арки, но певицу я узнаю по голосу.
Я недовольно щурю глаза, и улыбка превращается в оскал.
Стараясь не смотреть в сторону помоста, киваю гостям. Но все бесполезно – голова сама поворачивается на знакомый голос. Он впивается в грудь, обвивая ребра колючей проволокой.
Ларк Монтегю.
Девушка встречается со мной взглядом лишь на мгновение – достаточное долгое, чтобы посмотреть друг другу в глаза и отвернуться. В сердце вспыхивает электрический разряд. Меня накрывает волна противоречивых желаний. Хочется сбежать отсюда. Или вернуться в прошлое, на балкон, где я целовал ее губы, зажимая в кулаке волосы. Или завершить наконец разговор, который до сих пор саднит в душе гноящейся раной. Я пытаюсь отогнать эти мысли, но безуспешно. Тот день слишком часто всплывает в памяти. В животе неприятно екает: я вспоминаю, как осыпал ее оскорблениями, а она в ответ полыхала глазами.
«Ты про меня ничего не знаешь», – сказала Ларк, пряча свою обиду за яростью.
Прокручивая в голове неудачный разговор, я подвожу Слоан к моему вконец расклеившемуся братцу. Музыка затихает, звенят последние такты мелодии.
– Эй, ты как, красавчик? – шепчет Слоан жениху, заменяя мокрый платок у него в руке свежим.
– Ты такая… – Роуэн запинается и шумно кашляет. Голос хрипит. – Ты такая красивая.
– И ты неплохо выглядишь, красавчик. Жаль, правда, что не в плюшевом драконьем костюмчике.
– Он в стирке, – сипит братец.
Роуз хихикает, утыкаясь носом в букет. Фионн бурчит что-то невразумительное, и под воротником у него растекается краска. Ларк, спустившись с помоста, подходит к остальным гостям. Она улыбается, но по щекам текут слезы. Мысли в моей голове путаются, и я не сразу слышу вопрос Коннора: кто, мол, выдает невесту замуж? Виснет долгая пауза. Слоан, почуяв заминку, больно щиплет меня за руку. Это отвлекает от мыслей о девушке, способной без зазрения совести утопить человека в озере, а потом рыдать на свадьбе лучшей подруги так отчаянно, что теряет накладные ресницы. Я серьезно! Пушистая хреновина прилипла к ее щеке, и Ларк, не глядя, смахивает ее тыльной стороной ладони.
Я вкладываю руку Слоан в лапу Роуэна. Братец с сопением произносит клятвы. Когда Коннор объявляет их законными супругами, у меня самую малость щиплет в носу и дерет горло. Роуэн зажимает лицо Слоан между ладонями и долго смотрит ей в глаза, безмолвно говоря о том, что это самое важное событие в его жизни.
– Целуй, красавчик. Иначе церемония не считается, – шепчет Слоан.
По щеке у нее катится слезинка.
Роуэн, разумеется, целует невесту. Он проводит рукой по ее спине и под одобрительные возгласы немногочисленных зрителей прижимает к себе. Ларк хлопает громче остальных.
Далее нас ждет фуршет в отеле. Тетушка Ларк приготовила канапе и запаслась шампанским – причем в таких количествах, что хватило бы на вдвое большую толпу гостей, даже с учетом троицы шумных ирландских братьев.
Когда все в достаточной мере набрались, мы садимся в такси и едем в город. Путь лежит в таверну, расположенную в узком проулке. Стены там обшиты деревом и украшены морскими безделушками, среди посетителей – только местные. К ужину, состоящему из жареных ребрышек, картофеля фри и пива, подают салфетки с логотипом в виде рожка тающего мороженого и надписью «Ежегодный турнир “Палача и Дрозда”». Увидев их, Слоан сперва хохочет, затем принимается плакать, а Роуэн целует ее в щеку. Диджей запускает музыку и объявляет первый танец. Мы выстраиваемся в круг.
Я смотрю на брата и удивляюсь, как сильно изменился безрассудный мальчишка, который доставлял мне в юности столько хлопот. Теперь, видя его взрослым, я испытываю легкую тоску, хотя и искренне за него рад.
– Привет, паршивец, – говорит Фионн, выдергивая меня из раздумий. Он стоит рядом на краю танцпола, где вместе с нашей компанией отплясывают местные.
– О, наш вязальщик! – С ухмылкой я киваю на разношерстную толпу. – Отличный праздник, да?
– Ага. Ты тоже мог бы порадоваться, если бы не был таким придурком. Пригласи подружку невесты на танец.
– О… Слоан и с тобой поговорила?
Фионн фыркает и закатывает глаза.
– Я врач, придурок. Наблюдательность – мое второе имя.
– Как и любовь к вязанию, а также неспособность отказаться от авантюр.
– Не соскакивай с темы.
– О, неужели мы обсуждаем что-то конкретное?
– Разумеется. Вопрос звучит следующим образом: какого хрена происходит между тобой и Ларк?
В груди неприятно екает.
– О чем вообще речь?
Фионн, ухмыльнувшись, медленно отпивает пиво, намеренно затягивая паузу. Неимоверным усилием воли я удерживаюсь от взгляда в сторону Ларк. Когда я видел ее в последний раз, она разговаривала с диджеем, листая плейлист, а парень растекался перед ней, как мороженое на жарком солнышке.
И нет, я за нею не следил!
– Казалось бы, с чего такая реакция? За последние десять лет в Бостоне ты менял девчонок чаще, чем носки, – замечает Фионн.
Раздраженно постучав кольцом по краю стакана, я делаю большой глоток, давя желание опрокинуть в горло остатки виски вместе со льдом.
– Если честно, не понимаю, к чему ты клонишь.
– Ты весь день следишь за нею. То хмуришься, то злишься, будто она распотрошила твоего плюшевого мишку.
– Да пошел ты! – огрызаюсь я. – И не смей упоминать всуе мистера Баттонса.
Фионн хохочет. Мы молча глядим на танцпол. Спиной я чувствую, как брат перестает улыбаться. Лучше бы он и дальше меня подкалывал: на шпильки я всегда готов ответить; а вот серьезные разговоры не для меня.
– Давай без шуток, брат. У тебя все хорошо? – спрашивает Фионн. Я чувствую на себе его взгляд, но не поворачиваюсь. – Не припомню, чтобы ты переживал из-за девчонок.
– Я не переживаю.
– Тогда что на тебя нашло?
– Ничего.
– Почему ты ведешь себя как козел?
– Я не козел!
– Разумеется. Ты само очарование. Ларк явно от тебя в восторге.
Зарычав, я разворачиваюсь. Фионн хмурится.
– Я стою, пью и прошу чересчур наглого братца не лезть не в свое дело. Не понимаю твоих намеков.
